***
Хван Рина сейчас старалась практически не дышать и даже не шелохнётся, чувствуя, как проклятая лямка красного бюстгальтера, под белой полупрозрачной блузой, нагло сползает с плеча. Ей прохладно в выбранном на сегодня наряде, но она привыкла, так и должно быть. Это своеобразный её знак, старательная возможность выделяться на фоне подруги, часто сидевшей рядом. Если не умом и не внешностью, то она возьмёт откровенностью — это парней привлекает больше. Да, только почему же всё-таки все смотрят и восхищаются подругой? Её внимание максимально сосредоточено на фигуре, что сейчас быстро строчила конспект своим таким ровным и идеальным почерком. Рина чуть прищуривает взгляд и молчит, смотря на Ли Нару чрез щель приоткрытой двери в пустую, не считая самой Ли внутри, аудиторию. Снова идеальна до кончиков пальцев. Аж тошно. Перед ней всё та же подруга Ли Нара, но словно другой, чужой человек. Нет, она не знает эту особу. И никогда не знала. Она ловко скрывала свое обличье, а лживой натурой змеёй изворачивалась вокруг людей, что ей так верят. Много вопросов оставляет эта примерная личность, от которой внутренне вселяется бес. Бес ревности. Ревность, что проснулась к ней в тот день, стоило только уловить, как Юнги на неё смотрит. Между ними не просто отношения одногруппников, так рьяно отрицающих своё даже причастие друг к другу. Между ними огромная неразрывная связь, а ей хочется оборвать её, поджечь. Именно она, Хван Рина, должна быть с ним, а не та, кто не умеет ценить. Больно прикусив губу, она заново оценивает, ища проплешину в фальши Нары. Насколько всё было лживым? Насколько всё было пустым? Насколько это далеко зашло? Хван хочется проморгаться от этого многолетнего песка в глазах, царапающего зрачок и не позволяющего смотреть на истинные вещи. Привычная улыбка не сияет на лице Ли, и она периодически вздыхает, быстро ставя пометки в тетради, и такая маленькая, еле уловимая взглядом, складочка между бровей выдаёт о далёких девичьих мыслях, что явно тревожили. Она в себе, в прокуренных мыслях о Юнги, теперь с каждодневной силой, проламывающей опоры правильного рассудка. Нара не слышит, даже когда дверь открылась и рядом села уже сияющая своей привычной обыденностью Рина. Подруга стала её подобием, сейчас сидя рядом и улыбаясь, как истинной подруге. Видимо, училась у лучших. — Как ты, Нара? Я так переживала, — Хван вытягивает губки бантиком фарфоровой куколки и придаёт голосу беспокойства за неё, вспоминая ту ночь, после которой у Нары колени, прикрытые укороченными джинсами, до сих пор заклеены пластырем. От этих ноток, которые успевает уловить Ли в голосе подруги, ей не по себе, лёгкое напряжение проскальзывает до ломающей неловкости теперь в присутствии друг друга. — Спасибо, я в порядке, — Нара натягивает улыбку в ответ максимально непринуждённо. — Просто я себя неважно чувствовала эти дни, мне нужно было отдохнуть. Фальшь на фальшь. Взгляд прямой, и каждая сейчас словно перетягивает одеяло на себя. — Хорошо, что мой Юнги был рядом, — акцент «мой» как первый выпад. Да. Задевает. Неприятно. — Он у меня такой сильный и смог помочь тебе, — Хван сладко-приторно тянет слова, да так, чтобы у Нары свело челюсть. Она упирает голову в ладонь, мечтательно прикрывает глаза, а потом, с наслаждением от внутреннего бунта подруги, наблюдает за её реакцией. Вот только Ли Нара давно получила «Оскар», а Рина только ступает на эту кривую опустошённую «красную дорожку», и опыт не позволяет разглядеть то, что сейчас под проницательной маской более опытной соперницы. Ложная дружба выходит за свои грани, и теперь они, с приоткрытыми сущностями, как две хищницы, делают поочерёдно нападки, продолжая улыбаться, когда каждая готова вонзить клыки в глотку. — Да, я обязательно поблагодарю его, — кривая улыбка Нары подруге. У неё как-то отошло на второй план всё, что было до них с Юнги. Она забыла об этой глупышке, что пытается задеть, укусить за больное, и всё же именно она прижималась к Мину, укладывала голову на острое плечо и оставляла невесомые поцелуи на его шее с тонкой кожей. И, как бы не хотелось сейчас разбить её довольное личико, Ли продолжает мило улыбаться, сдерживаясь, чтобы не притронуться к своим испепелённым Юнги губам. Маленькая наивная Хван Рина. — Знаешь, — маленькие тонкие пальчики Рины ухватили прядь коротких волос, и она как-то по-ребячески прикусывает их зубами, продолжая стрелять круглыми глазами в Нару. Хищница готовится к нападению, ступая мягко и бесшумно. — А Юнги и правда очень хорош в постели, — прыжок, острые когти в сердце, и жертва пала. — В каком смысле? — Ли замерла буквально на пару секунд, прекращая собирать вещи в сумку, но в горле резко произошла засуха и голос дрогнул. «Держи себя в руках». — А я тебе разве не рассказывала? — невинные глаза Хван, и теперь она играет с жертвой и внутренне упивается этим лидерством. Она бросила вызов и выигрывает этот раунд практически в сухую. — Мы с Юнги переспали. Контрольный… Нара чувствует, как внутри неё пробежало что-то едкое, раздавливающее тонкие стенки вен, и она плавится под жжением медленно действующих судорог боли. И снова, новый удар, новое разрушение. Ей плюнули в лицо истиной, про которую она практически забыла. Хотела поверить, понадеялась, а теперь платится за ошибку новой порцией внутреннего истязания. Она же знала, что каждый шаг навстречу — это два назад со всеми последствиями. Знала и всё равно сделала шаг навстречу. Ты убиваешь её, Мин Юнги. Маленькая наивная Ли Нара. — Прости, мне надо отойти, — скомкано бросая фразу Рине, она, не разбирая, бросает оставшиеся вещи в сумку без должного раскладывания по своим отделам, как должно быть, если бы сейчас была обычная Ли Нара, а не это существо с трясущимися руками. Нара подскакивает с места, не замечая, как ручка выпадает, так и не успев в спешке уложиться в сумку, и сейчас предмет закатывается в тёмный пыльный угол. И действительно, Ли уходит стремительно, словно сейчас объявили о пожаре, но только этот пожар был внутри беззащитной души, только-только начавшую свою регенерацию, а ей опять вырывают сердце. Хван Рина бросает победный оскал в хлопнувшую дверь аудитории, перед эти проводив спину и тёмные подпрыгивающие при быстрой ходьбе локоны, видимо, всё же уже бывшей подруги.***
Погода сегодня не радовала. Серость пасмурного дня давила на глаза, а снег, что успел выпасть за ночь, сейчас превратился в подтаявшую грязную кашу, прилипая к обуви, морозя ступни. Куртки плотно укутывали людей, застёгивая ворот по самое горло. Улица уже не заманивала прогуляться по тротуарам, зато тёплые здания вполне пользовались своими услугами. Только самые отчаянные и зависимые от вредных привычек люди выскакивали в прохладу, собирая лишнюю грязь под ногами и даже бросая мысль: «А не пора ли бросить курить». Курилка, созданная самими студентами за углом учебного заведения, снова опустела по причине прибытия в неё шайки, с которой никто не любил связываться, особенно это остро ощущалось, стоило Юнги бросить тяжёлый взгляд, как бычки даже недокуренных сигарет летели на мокрую и заснеженную землю, тушились подошвой обуви, а их владельцы быстро удалялись. Джин выкидывал свои шуточки и сам же над ними смеялся, хотя Чимин всё же улыбался в поддержку, пока Тэхён и Намджун подкуривались с одного пламени и уже пустили первые клубни серого ядовитого дыма в морозный воздух. Пак Чимин бросил взгляд на странно молчаливого друга. Он бы спросил, в чём дело, и похлопал по плечу, если бы не «слегка» натянутые отношения в последнее время. Юнги, в принципе, и так был немногословен, но сейчас он был явно загружен больше обычного — занятно помят, а взгляд более опустошённый. Мин облокотился о кирпичную кладку стены, периодами пуская тяжёлые вздохи и… молчал… Вроде ничего необычного, он с ними рядом, но лишь Чимин мог уловить, как у друга внутри происходит переворот его бушующих мыслей, а душа пыталась вынести шторм полнейшего краха. Мин Юнги достаёт в очередной раз средство связи, разблокировывает экран и смотрит на время. Только, блять, не время его интересует, а номер, что он не может решиться набрать. Он сам отпустил Нару, позволил уйти, а теперь, как полный придурок, почему-то ждёт весточки от неё, словно сейчас она напишет «Привет. Как дела?» и поставит неимоверно тупые смайлики с никому ненужными эмоциями в переписке, которой и нет вовсе. И всё же он ждёт. Но, видимо, чуда. Так по-дурацки и наивно. Юнги чувствует, как потерялся. Где прежний Мин Юнги? Просрал где-то по пути в океане мучающих мыслей. Он долго провалялся в ту ночь, когда она переступила порог его дома, в кровати, периодами проскальзывая по губам, вспоминая вкус желанных губ, помня аромат тела и продолжая ощущать тепло Ли Нары. Когда-нибудь она точно его погубит, щёлкнет пальцами, и произойдёт апокалипсис его жалкого существования. Пусто. Темно. Холодно. И он устал. Убрав смартфон в карман, он ловит взгляд Чимина и сжимает костяшки пальцев в кулак. Он знает, что Пак не несёт вреда, по крайне мере, ей, но всё же… он покусился на его. — Джин, сообщишь, когда будет следующий бой, — его первая за сегодняшний день фраза небрежно бросается компании в общем, а потом он разворачивается и уходит так же резко, как и встретил их утром. — Что это с ним? — Ким Сокджин приподнимает бровь, смотря ему вслед. Остальные Кимы лишь пожимают плечами, да им как-то и насрать, Мин всегда был своевольным. Вот только не насрать Паку, он изучает друга и понимает, что пора убирать ту, кто так ломает его изнутри.***
Юнги слышит звон, что оповещал о начале очередной пары, но даже не оборачивается, продолжая неспешно мусолить снег под ногами. Пускай сегодня он будет единственным, кого природа встречает с распростёртыми объятьями. Он, как этот снег, истоптанный, испачканный в грязи, одиноко таящий. Ещё немного, и он сольётся с лужей, в которую даже побрезгают наступать. Он станет никем, просто звенящей тишиной, затерянной в мире безликих людей. Резкий, неприятный холод обжигает его затылок и, быстро растаяв, капельками отвратительно начало стекать прямо за шиворот. Юнги запускает руку, откидывая остатки от прилетевшего снежка, и резко разворачивается, уже приготавливая поток матерных слов, чтобы человек понял с самого начала, как дико ошибался, попав в него, такого не в духе. Весточка прилетела, но совсем не такая, как он ожидал, поэтому брови удивлённо поползли вверх. Ли сжимала замёрзшую руку в кулак, которой недавно швырнула грязный ком с такой силой, что сумка слетела с её плеча и упала на грязную асфальтированную дорожку, краем зацепив небольшую лужицу. — Козёл! — она кричит так, чтобы тембр передал её злобу, смешанную с новой болью, от которой бежала и пыталась забыть всё это время, но не вышло, его затылок, как всегда взлохмаченный, помешал. Сколько контраста в её глазах: боль, обида, неприязнь и… разочарование. — Ещё не всех перетрахал, кто носит юбку выше колена? — она шипит и откидывает выбившиеся пряди после бега. — Стало мало клубных шлюх, или бьёшь собственные рекорды, Мин Юнги? — каждое слово бьёт резко, чётко, прямо. — Что ты несёшь? — он хмурит брови, трёт переносицу, пытаясь понять её резкую ярость. — Не доходит? Конечно, всех же не упомнишь, что так фальшиво стонут под тобой. Но я надеюсь, Рина теперь прекрасно будет коротать твои вечера. Мин хмурится, да так, что глубокая складка залегает между бровей. Он часто промаргивается, пытаясь расставить её слова по полочкам, но ничего не складывалось, а только больше путало. — Нара, — он пытается сделать шаг ей навстречу, но она совершает противоположное с двойной отдачей. — Не приближайся ко мне, — она кривится, словно к ней приближается мерзкий и вонючий монстр в обличье Юнги. — Просто объясни, почему? Почему мне стоит тебе довериться, как ты тут же всё портишь? Ты омерзителен, Мин Юнги. — Да о чём ты? — Мин уже сам повышает голос, потому что путается в лабиринте слов Ли ещё больше, и это раздражает, раздражает и так вышедшую из строя нервную систему, а ему ещё выноса мозга не хватало в придачу. — Достаточно вспомнить Сору, — мерзкое отвратительное имя со скрежетом поломанной эмали и скрипом старых ран, вновь давших о себе знать. — Сору? А причём здесь она? — он не сразу вспоминает обладательницу имени, а когда вспомнил, не может уловить связь Рины и его бывшей одноклассницы. Нара прикрывает глаза, совсем ненадолго, просто необходимо сдержать всё, что ядом вырывается наружу. Сдерживает себя, чтобы не врезать Мину от дичайшей обиды, что он повторно наносит в её сердце, так уже наивно пригревшееся в его руках. И так глупо ощущает себя, «наступив на одни и те же грабли». Говорят, на своих ошибках учатся, но она ныряет в них с головой снова и снова. Захлёбывается, а потом пошатнувшаяся, обезвоженная и поломанная, выплёвывает всю горечь. И в этот раз она не спаслась. Протянув руку, разбилась, так и не ухватив его руки. Сердце сгорело в синем пламени, и даже пепел разлетелся над погребённой душой. Прежняя чернота окатила в пучину гадкого чувства, что пришло на смену. Она остервенело хватает сумку, наплевав, что она грязная, ведь сама же сейчас ощущает себя не чище. Ей же было плевать, и так было спокойней. Но почему сейчас? Почему именно с Хван всё перевернулось, и она сходит с ума, ощущая, как задыхается? — Спасибо, что напомнил мне, за что я тебя ненавижу.