Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!

- Так и будем играть в «кто кого перемолчит»? Я сижу, прислонившись боком к краю проема и сложив руки на сумке, с которой так и не рассталась. Дерил проверяет, как наточено лезвие, ширкает ногтем по рукоятке и убирает нож. - Слушай, я рад, что ты проявляешь такой интерес к моему прошлому, но... Ну да. Как я и думала. Раздается скрежет по полу, и на свет появляется бутылка, которую я притягиваю рукой из темного угла. - Где ты это взяла? Я думал, Чак собрал все свои заначки, перед тем, как пустить остальных в поезд. - произносит Дерил. - Мне повезло, что эту я нашла чуть раньше. Чуть звякает крышка. Из необъятной сумки появляется раскладной стаканчик. Оставив ее открытой, делаю скромный глоток. Вообще, я не помню, когда в последний раз пила, но ради такого случая, кажется, придется. Поезд несется, не сбавляя скорости. Прохладно. - Еще есть? - обеспокоенно интересуется Диксон, наконец поднимая голову. Глаза в глаза. Бр-р, как же здесь холодно. - Держи. - я ставлю бутылку донышком на пол вагона. Прежде чем Диксон тянется к ней, говорю: - Но будем играть в игру. - Что за игра? - усмехнувшись, очевидно, приняв слова за шутку, Дерил хочет взять бутылку, но я проворно двигаю ее обратно. - Называется "Я никогда". Игра на честность, не слышал? Дерил приподнимает бровь, и я добавляю: - Способ лучше узнать друг друга. - Валяй. - вздыхает Диксон после недолгого молчания, после прикидок решив, что не дотянется до емкости, а я не шучу, что не отдам ее просто так. - Тут все просто. Ты говоришь "я никогда..." и заканчиваешь фразу. Если ты делал сказанное, то делаешь глоток, если нет, то не пьешь. Я делаю то же самое. Вот например, ты не учился в колледже. Я подталкиваю Дерилу бутылку, и после короткой поездки по полу она оказывается в его руке. - Откуда?... - Иначе бы ты знал правила этой игры. - По-моему, в этом мало смысла, - констатирует Диксон, ставя бутылку к себе на колено рассматривая, как в лунном свете плещется жидкость в ней. - Возможно. Но...ты пьешь. Губы Дерила растягиваются в кривой улыбке, и он делает глоток. Я довольно цокаю языком и крепче обхватываю пальцами стаканчик. Диксон интересуется, нет ли еще одного, и я, порывшись в сумке, отрицательно качаю головой. - Продолжим, да? Улыбка хитрющая. Неужели, ледяная стена оттаивает? - Твоя очередь. - произношу я. - Эм... Я никогда не ел устриц. Я раздумываю пару секунд и не притрагиваюсь к своему стакану. - Мне тоже не приходилось. Хорошо. Я ни разу не была арестована. Ну, больше, чем на сутки. Подумав, Диксон отхлебывает из бутылки. - Я никогда не ходил на ходулях. Я смеюсь, и наши предметы посуды остаются нетронутыми. - Окей, - в азарте я привстаю и пересаживаюсь на колени. - Я ... никогда не снимала девицу на одну ночь. Дерил кивает головой, мол, резонно, и отпивает из бутылки. При этом довольный, ну просто вообще. - Маловато глотков, дружище. - Пф, ладно. Я никогда не забывал о чужих долгах. Особенно об обещанном точиле взамен новых стрел. - А я никогда не понимала намеков. - поспешно спешу заверить я. Диксон устраивается поудобнее на полу вагона. - Я не был женат. Я замираю со стаканом в руках. Медленно-медленно подношу холодный край к губам и делаю крохотных глоток. Дерил ловит каждое мое движение. Чудом восстановив спокойное дыхание, произношу: - Я никогда не любила. Помедлив пару секунд и погуляв взглядом по помещению, Дерил уставляется в мелькающие черные силуэты деревьев и быстро отпивает. Я смотрю на свои колени, затем тоже делаю глоток. Незачем себя обманывать. Взгляд Дерила становится холодным и жестким, когда он в следующий раз кидает его на меня. - Я никогда не думал о суициде. Честность так честность. Глоток даже режет горло. Наверное, это из области психологии. Вытерев губы, откашливаюсь и не сразу замечаю, что Диксон рывком выхватывает мою сумку из под ног со злым бурчанием под нос: "Так и знал". Разобрать удается не сразу, но все же удается. Быстрый, гад. Перехватить сумку у меня не получается. Вот уже Дерил потрошит ее и достает белую баночку, громко и по слогам читая название препарата. - Лю-ми-нал. - Отдай! Не трогай! Я наваливаюсь на него, пытаясь отнять баночку. Он легко отпихивает меня локтем обратно. От прежнего спокойствия ничего не осталось. - Что ты хотела с этим сделать? - Дерил потрясает препаратом перед моим лицом. Пытаюсь схватить его ладонь, но хрен мне. Слышен стук таблеток внутри баночки, не так давно я доставала одну и пробовала на язык - они жутко горькие. В конце концов вот банка серым пятном летит в проем и уже через секунду исчезает из вида, оставаясь где-то далеко позади поезда. Я в возмущении бью Дерила по плечу кулаком, но он весьма доволен своим поступком и даже не шевелится. Какого черта?! Под впечатлением пинком отправляю туда же бутылку Диксона с остатками алкоголя внутри. Он разевает рот, когда слышится тихий звук разбившегося стекла. Некоторое время мы сидим молча, тишину прерывает только звук колес поезда по железной дороге. Дерил упрямо таращится в темноту, сложив руки на груди. Я робко кошусь на него, на профиль: нахмуренные брови, сжатые в нитку губы. Странно все это. - Я увидел это у тебя в сумке, когда ты искала стакан. Дома моя мать хранила точно такую же у себя, и принимала по ерунде для поправки нервов, - высказывается наконец Дерил. - Или чтобы заснуть быстрей, успокоиться. Все бормотала про себя после того, как отец налетал на нее с кулаками, что не выдержит, примет джин с люминалом, чтобы "вкуса не почувствовать, будто просто выпиваю". И все эти разговоры только в отсутствие отца. Я мелкий был, не понимал толком, о чем она. Однажды она уснула, а в доме начался пожар. Вот и гадай теперь, решилась ли мать, или все было случайностью. Все горит. Дом. Ферма. Тюрьма. И, черт возьми, ни хрена это не выжжешь! Я прячу холодные ладони в карманы, не зная, что сказать, и пальцы натыкаются на брошь с сойкой. Глажу холодный металл, обвожу контуры крыльев птицы. А что еще мне оставалось делать? Ради чего? Как в той песне Прим. Висельник, звавший свою возлюбленную за собой. Он звал ее, хотел, чтобы она висела рядом с ним с ожерельем из пеньки на шее. Убийца казался мне отвратительным типом, но что, если жизнь там, где он мог оставить ее, еще хуже смерти?.. Дерил упирается кулаком правой руки в пол, и сидит так, сгорбившись. Резкий характер куда-то исчезает в один момент. Диксон вдруг становится нерешительным и неловким. Повернувшись, накрываю ладонью его руку. Жду, пока поднимет на меня глаза. Не желает. Только слегка расслабляет руку. Ну чего он злится? Взяв ее в свои ладони, вспоминаю, как в детстве, выбегая во двор, ловила бабочек-капустниц. Держала их в кольце ладоней, боясь сломать белые крылышки, и очень огорчалась, замечая на пальцах белые следы пыльцы. Потом я не ловила их, только наблюдала. Было жалко. Кулак Дерила разжимается под моими движениями, я отрываюсь от созерцания не желающего на меня смотреть лица, провожу большим пальцем по темной коже. На Диксоне рубашка с короткими рукавами, поэтому закатать рукав повыше не представляется проблемой. Шрамы даже на руках. Снова сжимает ладонь в кулак, едва я касаюсь первой белесой полосы. Тшш. Не паникуй. Откройся наконец хоть кому-то. Шрамы напоминают ему о том, что прошлое реально. Но они вовсе не уродливы, как он считает. Они спасли ему жизнь. Они напоминают каждый день: "Ты выжил". Дерилу не нужно стыдиться их. Люди с эмоциональными ранами ведут себя непредсказуемо. Я бы не удивилась, если бы Диксон сейчас встал и начал крушить все вокруг. Или попытался бы выкинуть меня из поезда. Серьезно, не удивилась бы. Но Дерил просто смотрит на меня. - Этот твой взгляд. - Чего? - Не смотри на меня так. - Да как? Бывают такие случаи, я спрашиваю: "Как?" хотя самой еще как понятно, какие чувства я пытаюсь скрыть. И тут мы меняемся ролями - я смущаюсь, когда Дерил отгибает край незастегнутой куртки, царапнув ногтями ключицу. Край оторванного еще в тюрьме рукава водолазки неровно топорщится. Вытянув пару ниток, Диксон обнажает мое плечо, на котором отчетливо видны длинные рубцы - последствие давнишнего нападения собаки. Сама думала - нечего же стыдиться, и сама же хочу, чтобы Дерил быстрее отвел взгляд. Смотрю, как шрамы белеют на коже в свете луны, так они кажутся почти незаметными. - Мне двенадцать лет было. - тихо шепчу я. - Убегала от собаки лесника. - Наверное, она почувствовала, что ты боишься ее. Так они всегда и нападают, - Диксон вдруг морщится, - Когда чуют страх. Его пальцы возвращают куртку на место, но тяжесть с плеча не исчезает. Громкий скрежет и стук открывшейся двери. - Господа, я тут раз-сыкиваю одну вещицу, - бормочет Чак, в своей типичной манере глотая слова, - Ой, прс-тите искренне, ни в коей мере не имел намерений мешать. Но я все же поищу здесь... Вы того, не обращайте внимания особого.. Мужичок склоняется над кучей хлама в углу, усиленно роясь в нем. Дерил с досадой косится на него и, за неимением бутылки, которую я благополучно швырнула из поезда, хватает мой стакан. - Эх, вот он, окаянный! - радостно восклицает Чак, выуживая из кучи вещей...штопор. Зашибись. Дверь хлопает второй раз, и в проеме показывается Гейл. Оглядев помещение хищным взглядом, замечает меня и требует возвращения в первый вагон. Глядя на нахохлившегося Дерила, я благополучно пропускаю мимо ушей причину, но поднимаюсь и тащусь к переходу. Злой Хоторн, злой Диксон и радостный из-за воссоединения со штопором Чарльз. Отличное завершение дня. Занавес. Уходя к себе, я незаметно выкидываю довольно большую горстку белых таблеток, оставшихся в моем кармане, и смотрю, как белые пятнышки исчезают в темноте за вагоном.