Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!

Иногда наступают моменты, когда становится трудно проявлять выдержку и терпение. Ты ждешь чего-то, сама не понимая, чего, и чем дольше длится ожидание, тем сильнее охватывает волна напряжения и волнения. Я нахожусь в каком-то эфемерном состоянии. Желание встать и приняться за любое дело, заняться хоть чем-то, хоть пересчитыванием капель на окне машины, едва появившись, почти сразу исчезает. Снова ложусь на сиденье и погружаюсь в мучительные размышления, смутно понимая, сплю или уже проснулась. Я всегда старалась не допускать того, чтобы меня застали врасплох, и случившееся теперь не дает избавиться от тягостных мыслей. Чувствую вину, но понимаю, что у меня нет никаких возможностей ничего исправить. У меня опустились руки. Нет больше ни желания, ни сил бороться, потому что не вижу для этого смысла. Время тянется мучительно медленно и невозможно, часы превращая в дни, а день в какие-то минуты. Я совершенно перестала ориентироваться, утро сейчас, или уже смеркается? Хорошо, что Дерил - единственное, что я ощущаю рядом с собой, просыпаясь, не берется успокаивать меня, пытаться вселить надежду на лучшее и прочую ерунду, хотя я бы, наверное, не отказалась от ласковых слов, в глупой надежде, что сказанное может стать правдой. Возможно, в будущем все будет хорошо, но плохо-то мне сейчас. Но Диксон не пытается залезть в мою душу, как и я - в его. Находясь на грани бреда, я уже делала попытку и сама же пожалела об этом. Дерил выстраивает строгие дистанции между собой и людьми и, когда кто-то без его согласия пытается пытается подойти ближе, начинает нервничать. Как раньше, когда я только появилась в тюрьме - он мог исчезнуть на целую неделю, уходя на охоту, будто сбегая, и прошло немало времени, прежде чем он позволил себе принять меня в свое общество. Но сейчас он рядом, и молчаливая забота, являясь чем-то новым и непривычным, быть может, единственное, что позволяет держаться в реальности и не погружаться в сон, после которого только чувствуешь себя более измотанной, чем раньше. То, как он укладывает меня обратно на жесткое сиденье, когда я начинаю дергаться и судорожно хватать ртом воздух, осторожно скучивая руки, чтобы не заехала ненароком ему же в глаз, совсем не вяжется в моем понимании с образом прежнего Дерила. То безэмоционален и холоден, то вдруг резок и груб, он мог не сдерживать своих эмоций, мог кричать на всех, кто попадался ему под руку, в том числе и на меня. Но чаще он казался задумчивым и равнодушным. Он не рвался в лидеры, вполне довольствуясь своим положением в группе, но часто оставался при собственном мнении. Внутренняя напряженность, намеки на которую я заметила, едва встретившись с ним в первый раз, зерна которой, похоже, были посеяны задолго до нашего знакомства, росла и крепла, подкрепленная еще чем-то, помимо давних поводов. И вдруг она исчезла в момент, будто невидимую нить в его душе перерезали ножницами, разом избавившись и от вспышек гнева и от прежнего недоверия. Будто ему больше не на кого было злиться, некого винить. Он стал пустым, как и я. Когда мне снятся особо страшные кошмары, и я даже начинаю выть, пытаясь вырваться из цепких объятий сна, крепкие руки Дерила снова обхватывают меня, не давая простора для маневров, в результате которых я могу грохнуться вниз. Ему приходится играть роль сиделки для капризного ребенка, просыпающегося среди ночи и настойчиво требующего внимания. Мои мысли путаются, перескакивая с планки философских размышлений на банальные потребности. Глоток воды. Еда. Вздохнуть. - Здесь так душно. - шепчу пересохшими губами, несколько раз толкая ладонью дверцу машины. Дерил перехватывает ее, возвращая на место, но я не оставляю упрямых, ни к чему не ведущих попыток. В конце концов он просит Гленна остановить машину. На улице все серое - пасмурное небо с дождевыми тучами представляет день одним из таких, когда ждешь дождя, а его все нет и нет, словно погода насмехается над тобой. Я умываюсь водой из прозрачной бутылки, глядясь в непрозрачное оконное стекло, не видя, что творится внутри, но зная, что Гейл прямо сейчас смотрит на меня. Шмыгаю носом, прикладывая руку, холодную из-за воды, к покрасневшим глазам, и жадно дышу полной грудью. Прохладный лесной воздух успокаивает горло, саднящее после гари тюрьмы. Пустая автострада с бледными холмами где-то вдалеке и высокими деревьями по бокам, успокаивает. Я почти не чувствую того пугающего ощущения давящих стен автомобиля. Когда Дерил заканчивает возиться в прицепе, он аккуратно переставляет с него на землю свой мотоцикл, тщательно проверяет его, затем садится и подгоняет его на одну линию с машиной. - Садись. Я осматриваю его взглядом, лишенным явных эмоций. - Давай. - в его голосе проскальзывает едва заметное недовольство, но почему-то приятное - что-то от прежнего Дерила. Я перекидываю ноги на подставки и стараюсь сесть дальше, на сидении, но тут же съезжаю вниз, утыкаясь в спину водителя. Делать нечего, обхватываю его руками, чувствуя, как под сцепленными ладонями напрягаются мышцы его живота, когда Дерил заводит мотоцикл. Прижавшись щекой к коже куртки, прячу лицо и закрываю глаза. В голову впервые приходит мысль посмотреть на Диксона не как на товарища или союзника по охоте. Об этом трудно думать, но ведь именно он уделяет мне больше всех внимания с тех пор, как.. В конце концов, я девушка, он мужчина, и это нормально - в один прекрасный момент задуматься, какими все-таки отношениями мы связаны. Честно? Я и сама не знаю, чего хочу. Мы почти не разговариваем, несмотря на небольшую скорость и отсутствие ветра - молчание не тяготит. Он не рвется обгонять джип, но и не плетется в хвосте. Наверное, сейчас в салоне автомобиля начались тихие разговоры и первые предположения. Вскоре мы видим припаркованную на обочине знакомую машину. Рик. По-крайней мере, именно он должен был вести этот автомобиль. И с ним должны были быть Кэрол, Мэгги и София. Сердце сжимается от нового приступа боли. Они снаружи, а Софию видно только из-за приоткрытой дверцы, укутавшуюся в замызганный плед и смотрящую куда-то в конец дороги. Мэгги отходит от открытого багажника, едва заслышав звук мотора. Она спешит вперед, даже не дожидаясь, пока Гленн остановит машину. Они крепко обнимаются, оба чуть не плачут. Когда я смотрю на Софию, которая, привстав на подножке, бегает по прибывшим взглядом, отыскивая одного человека, мне снова становится плохо. Уткнувшись лбом в спину Дерила, я пытаюсь заставить себя отдышаться. Бэт, преследуемая по пятам Гейлом, подвергается допросам Рика, который, убедившись, что с его дочерью все в порядке, ничуть не успокоился, и вскоре я узнаю, почему. Во-первых, его явно не обрадовало появление Хоторна, а во-вторых: неизвестна судьба Хершеля и Карла, которые выехали из тюрьмы одними из первых и до сих пор не появились. Выставив подножку мотоцикла, Дерил не отходит от меня, за что получает недовольные взгляды от Гленна. Именно ему приходится рассказывать о случившемся. Смерти Кэрол, Прим.. Я не улавливаю слов, только интонации. Наверное, я трусиха, потому что не могу поднять головы когда начинает рыдать София. После затишья буквально чувствую взгляды, направленные на то место, где сижу я, через Дерила, и только сильнее вжимаю голову в плечи. Чувствую легкое движение - Диксон качает головой кому-то, прося отвлечь их внимание на что-нибудь другое. Когда на асфальт падают первые капли долгожданного дождя, слышно приближение новой машины. Это и вправду Хершель - я вижу бледное лицо через не тонированное переднее стекло автомобиля. И только увидев его, понимаю: что-то не так. Подхватившийся Рик бежит к дверцам, и в какое-то мгновение я ясно представляю, что он не найдет там Карла, но паренек жив-здоров, и выпрыгивает из машины. Но он бледен, как смерть, побелевшие губы почти слились с лицом. - Хершель укушен. - шепчет он несколько раз, не выпуская из рук пистолет, наверное, он так и сидел в обнимку с ним все время дороги. Все пораженно замирают на месте. - Жилет еле держится на теле старика, и когда дочери Хершеля помогают ему освободиться, мы видим залитую кровью рубашку на плече, там, куда пришелся укус - почти у основания шеи. Падает на землю самодельная повязка, которую старик приспособил для остановки крови. Но уже ясно - он не жилец. Я констатирую это с равнодушием, только позже пугаясь собственного чувства безразличия. Хершель с синюшной бледностью на лице и темными кругами под глазами еле держится на ногах. Мэгги и Бэт, уже не сдерживая слез, отводят старика по его просьбе дальше от дороги. Черт, как же тяжело на душе.. Мы с Карлом не выходим вперед кружка собравшихся рядом с Хершелем. Его дочери, плача, разговаривают с ним вполголоса. Бэт ревет в голос. Я приседаю на корточки и накрываю голову ладонями. Тихие голоса сливаются с поднявшимся шелестом листьев от ветра. Хочется плакать, но слез уже нет - выплакала. Кэрол, Прим, Хершель.. За что? Почему именно эти люди? Все они были так полезны для группы - Кэрол заправляла хозяйством, не допуская расточительной растраты припасов, Грин и Прим служили лекарями, если бы не они, мы бы имели возможность загнуться от малейшего пустяка. А что делала полезного я? Скакала по лесу для развлечения, изредка принося в лагерь тощих белок? С моей потерей группа ничего бы не потеряла. А сейчас мы устали, ослаблены и не знаем, куда лежит наш путь. Меж камней виднеются желтые лепестки цветка, напоминающего одуванчик. Я срываю его и иду к дереву, у которого лежит Хершель, наблюдая за людьми через полуприкрытые глаза - моя очередь прощаться. Его дыхание прерывистое и сиплое. - Мне не довелось узнать вас лучше. - тихо говорю я, - чем я могла бы. Но мне правда очень жаль. Я промокаю глаза рукавом. Вся та боль и сожаление, которое я не высказала у тела Прим, просят слова, но я лишь встаю, освобождая место людям, которые более дороги Хершелю, чем я. - Папа, папочка... Бэт и Мэгги ужасно подавлены. Бэт плачет, а старшая сестра просто неподвижно смотрит в лицо отца. - Уходите. - шепчет Хершель, еле шевеля губами, и подзывает Рика. - Нет! - оживает Мэгги. - Мэгс. - неожиданно властным голосом прерывает ее отец. Гленн обнимает жену, которая в свою очередь прижимает к груди сестру, и они отходят в сторону. Хершель молча принимает из рук Граймса пистолет. - Ты уверен? - Один выстрел. На это у меня сил и воли хватит. Ярко-желтые цветы цепочкой растут вдоль дороги. Я собираю их, идя по земле и наклоняясь, чтобы сорвать даже самые маленькие. После этого снова присаживаюсь на сиденье мотоцикла Дерила. На меня падает тень - а вот и он сам. - Красивые цветы. В нескольких метрах от нас умирает человек, окруженный близкими людьми, а мы говорим так, будто встретились рано утром во время прогулки по лесу. - Да. - я глажу мягкие лепестки пальцами, - Прим должно понравиться. Она любит собирать всякие травы. - Китнисс.. Ты себя хорошо чувствуешь? - А? - я поднимаю голову, отрываясь от созерцания цветов. - Все хорошо, все хорошо. Можно я и дальше поеду с тобой на мотоцикле? Не хочу открывать окна в машине, в каждом салоне будут дети, а нам сейчас как никогда нельзя допустить ничей болезни. Но там слишком душно. Дерил коротко кивает. Мы садимся и в молчании ждем, когда можно будет отправиться вперед. София в машине гладит по голове собаку Диксона. Совсем слабая, ей еле удалось пережить пожар, и теперь животное, замотанное в полотенца, как младенец, служит единственным, о чем девочка может позаботиться. Наверное, Леди спасло только то, что она, едва началась стрельба, забилась под самые сиденья. - Сама не боишься заболеть? - Дерил смотрит на мои руки, которые я согреваю дыханием. Он проверяет тыльной стороной ладони мой лоб и успокаивается. Мы говорим о незначительном, в то время как нам в спину дышит скорбь и уныние. Мнет в руках свою красную тряпицу, которую обычно носит в кармане. Об этом я и интересуюсь, чтобы нарушить молчание. - Что это? - Это? - переспрашивает Диксон, затем расправляет тряпицу на колене. - Знаешь, как мне удалось выжить, когда началась вся эта запара с заражением? Я склоняю голову на бок, показывая, что готова слушать. Дерил рассказывает, как исколесил половину штата, наглотавшись достаточно пыли в якобы действующих эвакуационных пунктах и лагерях беженцев, которые на деле, оказывалось, кишели мертвецами. Он искал брата, недавно вышедшего из тюрьмы. И в конце концов нашел его на крыше кинотеатра в заброшенном городке, когда тот, одуревший от солнцепека и выпивки, без разбора расстреливал всех, подбиравшихся к его обители. - В одной закусочной я нашел двух выживших. - успокоившись, бормочет Дерил, гипнотизируя тряпицу, - Девушку с раненным парнем. Вообще, ее имя было Анна, но она сказала, что все зовут ее Скаут. Она обещала мне половину припасов из сумок, которые они с тем чуваком тащили в лагерь беженцев, навешала мне на уши лапши, а сама втихаря улизнула, пока я спасал ее подругу из оккупированного кинотеатра. - Но ты говоришь о ней вовсе не так, как должен, учитывая, что она обвела тебя вокруг пальца. - говорю я, с недовольством замечая незнакомые нотки в своем голосе. - Позже я встретил ее в Мемориальном госпитале Клеберна, - Диксон хмыкает, вспоминая о чем-то явно в некоторой степени приятном, затем продолжает: - А в последний раз мы виделись у Палметто Эстейтс. Она не собиралась добираться до стадиона Файерсайн, единственного действующего на тот момент эвакуационном пункта, куда тянулись все беженцы, и мы с Мерлом в том числе. Отправилась к отцу. Он был заражен, и она это знала, но все равно добиралась до него. - И ты больше не встречал ее? - осторожно спрашиваю я, боясь, что Дерил вновь возведет между нами стену - сегодня он сократил дистанцию того расстояния, на каком позволял общаться с собой ранее. Вряд ли он рассказал бы об этом в другое время. А сейчас сказывается нервное напряжение и почти физическая потребность выговориться, и чтобы тебя выслушали. Дерил комкает в руках потрепанную красную ткань нашейного платка, затем убирает в карман. - Нет. - Мне жаль. - говорю я. Он только отмахивается. Меня клонит в сон. На мое робкое: "можно?" он милостиво разрешает снова использовать его спину в качестве подушки. Вся группа, погруженная в уныние, грузится по машинам. Мэгги единственная окидывает нас с Дерилом, держащихся обособленно от остальных, внимательным взглядом. Ее глаза покраснели и припухли, и она не снимает ладоней со своего живота. Когда мы отъезжаем, меня сразу же будит тихий звук выстрела, напоминающий хлопок, или то, как если бы внушительных размеров мужчина прочистил горло. Мой букет ярко-желтых цветов расстелился на дороге далеко позади нас, как красивое украшение или кладбищенские цветы. Я бы хотела, чтобы их увидел Хершель, но ему уже не подняться с земли. - - Хэй, дальше дороги нет, главный проезд завален! - кричит Гленн из машины, возглавляющей нашу процессию. - Тут не проехать. Дорогу и впрямь преграждает спиленное огромное поваленное дерево. - Проклятье. Каждый раз, когда Дерил подает голос, у меня гудит щека. - Обходные есть? - зычно спрашивает Диксон. - Да, одна, но хрен знает, куда ведет. Уже спускаются сумерки, а мы еще не нашли ни одного приличного места, где можно было переждать ночь и отдохнуть. Наверное, придется спать в заблокированных машинах. Группа использует заминку с деревом, устраивая привал. - Я проеду туда и выясню обстановку. - предлагает Дерил, останавливая мотоцикл наравне с машиной, из которой выходит Рик. Я вижу обходную дорогу, о которой он говорит - достаточно широкий просвет между деревьями, ведущий через лес. - Слезай? - спрашивает Дерил, глядя на меня через плечо. Только подумав о бесцельном сидении в машине, в царящей мрачной атмосфере, я почти сразу отрицательно мотаю головой. Не возражает. - Будьте осторожнее. - предупреждает Рик, серьезно смотря на Дерила. В его глазах без труда можно прочесть: "мы потеряли немало людей, и сейчас я не могу позволить потерю еще одного сильного и нужного группе бойца". Когда он встречается со мной взглядом, я поспешно опускаю глаза. Весь день избегаю общения с остальными членами команды, потому что знаю, что за этим последует - утешающие слова и сочувствующие взгляды. Мэгги и Бэт сейчас некуда от этого деться. А мне удалось спрятаться за спиной Дерила, который, может и жалеет, но никогда не выскажет этого вслух. Спасибо ему за это. Все мы что-то потеряли, и еще потеряем много раз. Колеса мотоцикла шуршат по палой листве. У меня так и рябит в глазах от обилия коричневого цвета и редкого зеленого - только пробивающихся травинок. Поездка до конца тропы длится недолго, и вскоре мы выезжаем на открытое пространство. Но это не дорога. - Вот черт. Дерил останавливает мотоцикл перед железной дорогой с ржавыми рельсами и кое-где лишенной шпал. Напротив нас - заброшенное здание небольшой железнодорожной станции. На буром металле крыши огромными буквами выведена надпись: "На помощь! Выжившие внутри!" - Что за... Дерил слезает с мотоцикла, берет в руки арбалет и останавливает меня, когда я хочу слезть следом. - Нет, будь здесь. И не спорь давай. - добавляет он, прежде чем я продумываю, что ответить. Едва он отходит и переступает через рельсы, двигаясь к станции, я демонстративно съезжаю прямо на водительское сиденье и устраиваю руки, как если бы собралась завести его. Дерила легко довести до кипения, стоит только посягнуть на его собственность. Он, преодолевший уже половину пути до станции, жестами наглядно приказывает мне прекратить и показывает, что случиться в противном случае, если в следующий раз он обернется и снова застанет меня стучащей по колесу или что-то в этом роде. А я в той же манере любезно посылаю его. В смысле, разбираться со станцией. Дерил показывает кулак, а я тыкаю средним пальцем в крышу вокзала. Прекратив молчаливую перепалку, Диксон проверяет перрон, находит две полупустые банки с белой краской, которой и была сделана надпись на крыше, но уже давно засохшей. На стук изнутри здания никто не выходит, Дерил толкает закрытую дверь и убеждается, что, если там и были выжившие, сейчас никого нет. Абсолютно пустое место, даже ходячих не видно по близости, а по железной дороге нашей процессии машин не проехать. Дерил трусит обратно в расстроенных чувствах. Таких, что даже не отвешивает мне подзатыльник, как обещал пару минут назад. - Что нам теперь делать? - спрашиваю я. - Возвращаться и искать другую дорогу? Но бензина у нас не так много. Прежде чем Диксон успевает ответить, до нас доносится тихий, но нарастающий стук, заставляющий меня вытянуть шею в попытках разглядеть источник. Этот звук ни с чем не спутаешь - по давно заброшенным рельсам едет поезд!