Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!

- Так откуда она у вас? - интересуюсь я, косясь в сторону собаки, которая тыкается грустной пушистой мордой в прутья двери. Теперь, когда нам с Прим выделили заброшенный медицинский кабинет, помещение которого располагалось близко к жилым камерам, я тщательно проверяю, закрыта ли дверь и прошу всех при входе делать то же самое, чтобы Леди не "обрадовала" своим внезапным визитом. Я оглядываю комнату. Наверное, это самое светлое помещение из пока мною увиденных. Стеклянная полка, здоровенный серый шкаф, две кушетки, покрытые порванной клеенкой, которую мы еще не успели перестелить. Для меня остается загадкой, почему такое хорошее помещение не используется группой. Кэрол объяснила, что у них редко кто подхватывает что-то серьезней простуды, те немногие неиспорченные лекарства были перенесены в библиотеку к Хершелю, а остальные выброшены. Группа же предпочитает проводить ночи в тесном кругу, так каждый чувствует себя в безопасности. Когда я спросила, почему Хершель устроил свой кабинет в библиотеке, а не здесь, женщина тихо сообщила, что старичок ни дня не может провести без книги, просто проглатывает за день, а передвигаться каждый раз из отдаленного медицинского пункта в библиотеку ему сложно. Да и библиотечная комната расположена ближе к камерам, а Хершель ночует вместе со всеми. - Собака? - переспросила Бэт, держащая в руках стопку застиранного постельного белья, пока я стелила простыню на кушетку Прим. - Дерил нашел. - Где? - В Атланте. Он, Ти-Дог и Рик навещали знакомую группу.. Но в здании было полно мертвых. Дерил сказал, что кинул рюкзак на пол и обнаружил в нем щенка уже на выходе из города. Типа, животное пряталось в развалинах, голодало и, увидев открытую сумку, из которой пахло съестным.. Но мне кажется, - Бэт поправила в руках простыни, - что он сам взял его. Пожалел, наверное. - Что-то я сомневаюсь, - глухо говорю я, вновь косясь в сторону Леди. Она кладет голову на пол, и теперь виднеется только влажный черный нос, всунутый в пространство между полом и дверью. Дерил вытащил щенка из дома, кишащего ходячими? Как-то слабо верится. Впрочем, я встречала женщину, с легкостью убивавшую ходячих, а порой и хладнокровно - живых, но это не помешало ей однажды заплакать над трупом истерзанного кота. Бэт пожимает плечами. С ней из группы мне общаться легче. Возможно, потому что она напоминает мне Прим. А еще потому что она не слишком многословна. Я уже давно замечаю, что она приходит к нам при любой возможности - если Кэрол попросит отнести долю припасов, она сразу идет, не откладывая. Разумеется, все из группы либо младше, либо превосходят ее по возрасту. И Примроуз, несмотря на свой настоящий возраст, смотрится не старше ее. Наверное, им интересно общаться друг с другом. Когда Прим пришла в себя, Бэт помогала ей добраться до медцентра, который мы к тому моменту уже обустроили для минимальных жизненных условий. Я видела, что Рику не нравится, когда я приближаюсь к группе слишком близко или завожу разговоры. Он ничего не говорит, но, устав от подозрительных взглядов я и сама перестала подходить к Гленну или к Кэрол. Да и не нужны нам эти знакомства - Прим окончательно оправится, и поминай, как нас звали! Я не задержусь здесь на лишнюю секунду, и рана сестры - еще даже не сняты швы - единственное, что удерживает меня на месте. Дерил как-то деловито обмолвился, оставив меня после этого в мысленном ступоре, что, если бы капкан оказался на медведя, она могла вообще лишиться ноги. Я окончательно выздоровела, и сразу же настояла на своей помощи группе. Да с таким напором, что в конце концов мне нехотя определили место на вышке. Сначала это показалось обидным - круглосуточное наблюдение совершенно ни к чему, учитывая то, что ходячие еще не научились перелетать через забор. И это предложение выглядело как:"на тебе дело, только не приставай". Но потом, поднявшись по ступенькам, открыв скрипучую дверь и зайдя в захламленное пыльное помещение, я поняла, что это - идеальное место. Мне показалось забавным, что беспорядок царил везде, кроме балкона, откуда, собственно, и должно вестись наблюдение. Видимо, расчистив его, член группы решил, что сойдет и так. Но потом, попробовав навести относительный порядок, я, пыхтя, сама махнула на это рукой - вроде, маленькое помещение, а забито вещами так, что передвинешь одну на одно место, а на ее место тут же упадет другая. Вытащив старую колченогую табуретку на балкон, я плюхалась на нее и сидела так почти целый день, подставив лицо золотистым лучам солнца, последним потеплением перед холодной зимой. Лук и стрелы, брошенные в машине, сначала у меня отобрали, но Дерил поговорил с Риком, и тот выдвинул условие: оружие только на вышке. Спускаясь, я должна оставлять его наверху, и никак иначе. Что уж тут говорить о пистолете или винтовке - я видела, у группы целый склад, и охраняет его, словно Кощей, сидящий на горе золота, молоденький парнишка в широкополой шляпе и с ключами на поясе. Сын Рика Граймса. Как выяснилось, я не ошиблась, предположив, что он в прошлом из копов. В общем, доступ к оружию имелся у каждого члена группы, кроме меня. Не сказать, что меня это сильно напрягает - с огнестрелом я обращаться не умею отродясь, ножи еще куда ни шло, но лук не раз спасал мне жизнь, и, если что, поможет справиться и теперь. Я с грустью вспоминаю об оружии, мирно висящем на крючке за дверью на вышке и принимаю последнее покрывало из рук Бэт. Вот так. Отряхиваю руки - почему-то на них неприятное ощущение. Впрочем, что еще можно ожидать от ткани, постиранной без всяких стиральных порошков и мыла, вдобавок, найденной неизвестно где в тюрьме. - Спасибо за помощь. - говорю я Бэт. - Привести Прим? - с готовностью спрашивает она, и я, подумав, киваю. Девушка уходит и возвращается, идя позади моей сестры, передвигающейся на самодельных костылях. Забинтованную ногу она по-прежнему подволакивает под себя. Помогаю Прим улечься на кушетку и накрываю ее тонким одеялом. - Ты как? - спрашиваю, приседая на краешек кушетки. - Нормально. Честно. - отвечает сестра чистым, без сипения, голосом. Я внимательно осматриваю ее - нездоровой бледности как ни бывало, на щеках румянец. Четыре дня отдыха идут ей на пользу. - Я посижу. - спрашивает, но на самом деле будто констатирует факт Бэт, с таким видом: "нет, Китнисс, у меня наконец-то появилась возможность подружиться со своей ровесницей, так что, прошу, не мешай". На вид Бэт лет семнадцать-восемнадцать. Я не спрашивала. - Ладно. Я буду на улице. Девушка кивает и занимает мое место, когда я встаю. Разумеется, где мне еще быть - весь лагерь знает, что новоприбывшая проводит каждый день, ходя по маршруту: медкабинет-вышка-окрестности тюрьмы-медкабинет. Я выхожу в коридор, уже отсюда слыша голоса людей из группы. Мне удается поддерживать нормальное общение со всеми, кроме Рика и Мэгги. Та, после первого и последнего проявления дружелюбия в мой адрес - когда она встала на мою сторону, чтобы оставить в тюрьме, больше на говорила со мной. Не знаю, может, ей показалось, что новенькая косо смотрит на ее паренька-корейца. Удивилась, когда узнала, что они вместе. И это удивление почему-то было приятным. Еще Карл. Мальчишка просто не обращает на меня внимания. Да что на меня, на группу он обращает свой взгляд только в редких случаях - целые дни проводит с Софией. Они оба несколько замкнутые, но если Софию еще можно растормошить, вытащить ненадолго в реальность, то Карл моментально огрызается, не допуская посягательств на созданный для себя мирок. Джудит, самый маленький член группы симпатичен мне больше всех, да и не мудрено. Правда, меня к ней тоже не подпускают. Только один раз мне удалось увидеть ее мордашку, когда ребенка взял на руки Дерил. Покачивая ее в руках, он легонько, чтобы не разбудить малышку, толкнул меня локтем в бок и шутливо произнес:" Не хочешь подержать?", на что я тут же покачала головой. Хотя, мне кажется, он не дал бы ее мне в руки, даже если бы я согласилась. С Диксоном в последние два дня мы тоже пересекаемся редко. Он, Гленн и Рик баррикадируют внутренние "дворики" - открытые, но огороженные участки, где раньше заключенным предлагалось дышать свежим воздухом. Они уже очищены от ходячих, поэтому заборы нужно закрепить изнутри, чтобы не пробрались твари из подвалов. Очистка этих мест тюрьмы стала будто линией, отделяющей безопасные помещения от тех, где еще есть ходячие. Когда они закончат с этим, часть тюрьмы станет по-настоящему безопасной. Дерил с тех самых пор, как мы гнали по пустынной дороге в лагерь, больше не выделял нас с Прим среди остальных. Он как свободный помощник - если ты нуждаешься в помощи, и он оказывается рядом - он обязательно поможет. Но потом - ничего. Никаких обязательств, типа "я буду охранять тебя и дальше" или в этом роде. Нет. "Я помог, а дальше выкручивайтесь сами." Они живет по такому принципу. И это даже не Рик, который спас Гленна в благодарность, по негласному долгу, что паренек рассказал мне, когда мы встретились во время обхода забора. Диксон, очевидно, физически не способен наблюдать за тем, как кто-то страдает. Вспоминая о шрамах на его спине, я думаю, для этой слабости у него есть причина. Я прохожу мимо дверей в спальное помещение группы и невольно останавливаюсь. Там Кэрол отчитывает Софию за какой-то проступок, там Карл строгает что-то ножом по дереву, там Хершель с шелестом переворачивает страницы книги. Пахнет приготовленной едой, и все довольны обществом друг друга. Мы с Прим от этого давно отвыкли. И если сестра проводит время в медцентре с Бэт, то мне приходится общаться с этими людьми. Настолько мнительная, воспринимаю каждый взгляд так, будто он означает, что мне здесь вовсе не место. Выскальзываю на улицу, толкнув массивную дверь. Внутрь тут же тянет холодком, и я захлопываю ее, чтобы не выпускать тепло. В воздухе слышатся голоса мужчин, работающих во "двориках", стук перетаскиваемых коробок, решеток от сломанных заборов и прочего хлама, которым они укрепляют стены. Остались считанные дни до начала зимы. Земля за оградой побурела, трава потихоньку чахнет. Я иду вдоль забора, спрятав руки в карманы штанов. Прохладно. Солнце садится. В бледно-розоватом небе умывается уже появившийся месяц. Даже отсюда слышатся звуки сверчков с противоположной стороны леса. Вцепляюсь пальцами в решетку и приближаю лицо близко-близко к прутьям, они даже впиваются в лоб. Вдалеке бродят тощие ходячие, их слабое бормотание разносится по округе, теряясь в овраге перед забором. Чуть ближе виднеются покосившиеся кресты и уже давно опавшие холмы земли. Эти люди хоронят своих товарищей достойно. Как бы я хотела жить с уверенностью в том, что в свое время мое тело будет предано земле, как и подобает, а не раскидано ошметками перед порогом какого-нибудь магазинчика на шоссе или под сгнившей корягой в лесу. Но, если вдруг случится так, мне всегда хотелось, чтобы у меня под рукой был пистолет. И плевать, что я не умею с ним обращаться, постоянно промазываю на отдаче из-за дергающихся рук - когда будет надо, я уверена, что не промажу. Оборачиваюсь и подпрыгиваю, хватаясь ладонью за собственную куртку, вместе с Гленном, тоже не ожидавшим такой реакции. Мы секунду таращимся друг на друга, затем одновременно выдаем нервный смех. У парня за плечом двустволка, на голове - забавная растянутая шапка, так не вяжущаяся с видом оружия. Он пришел спросить, кому сегодня достанется обход этой части тюрьмы, хотя и так знает ответ. И я, хотя уже прошлась и убедилась, что все в порядке, убеждаю его, что займусь осмотром территории. Гленн кивает и удаляется к восточному корпусу, в котором расположилось помещение бывшей столовой. Перед тем, как забраться на вышку, я снова забегаю к Прим. Бэт куда-то ушла, а сестра мирно читает какую-то медицинскую книжку. И хотя мне не хочется, чтобы она сближалась с кем-то из группы, чтобы потом не было тяжело расставаться, я все же рада, что у них с Хершелем есть, что обсудить. На тумбочке замечаю довольно большую горстку черных ягод с не оборванными еще листиками. - Это Дерил принес. - поясняет сестра поверх книжки и заметно краснеет. - Хочешь? Я пробую ягодку на зуб. Снаружи неприглядный, на вкус плод чуть кисловат. - Вкусно. - Мне тоже понравились. - кивает Прим, снова открывая книгу. Я не хочу ей мешать и иду на вышку. Не тут-то было. По дороге меня, старающуюся идти неслышно, как я всегда делаю, проходя мимо коридора группы, перехватывает Кэрол. - Китнисс..- она заминается, отвлекаясь на то, чтобы поправить ручки кастрюли, которую она, очевидно, несла, чтобы сполоснуть. - Ты не видела Софию? Я отрицательно качаю головой. "Ну ладно, ладно.. Наверное, она с Дерилом" - вздыхает Кэрол и продолжает прерванный путь. Мне кажется, что она не особо одобряет теплое общение Диксона со своей дочкой. Мне тоже не особо нравится, что он наведывался к Прим. Подергав замок на воротах и убедившись, что тот закреплен хорошо, я забираюсь вверх по лестнице на смотровую вышку. Снимаю с крючка колчан, достаю лук. Не удерживаюсь от того, чтобы погладить большим пальцем его поверхность. В комнатушке царит умиротворяющая тишина. В свете, льющем через проем балкона, танцует целый рой пылинок. Выхожу на балкон, поднимаю лук и натягиваю стрелу. Прищурив глаз, перевожу острие с одного ходячего на другого, будто мысленно отмечаю их количество. Не стреляю. Ни к чему. Половина колчана теперь полна самодельных стрел, которые никуда не годятся, даже несмотря на мастерство, с которым они выполнены Диксоном. Я видела, как он их делал: одним вечером притащил окрепшие пруты с шероховистой коричневой корой и принялся строгать. А потом вручил их мне со словами и усмешкой: " На, Эвердин, приноси пользу обществу". А может, я просто не привыкла к таким. Да, наверное, это так. Хершель сказал, что Прим нужны, как минимум, полторы недели, чтобы она смогла ходить как прежде, без тянущей боли в ноге. Бесцельно пошатавшись по балкону, я наконец сажусь на табурет. Ноги устраиваю на решетке, спиной прислоняюсь к стенке. Поднимаю с пола бинокль и смотрю через него на кромку леса. Повозившись с регуляторами мощности, я даже немного пугаюсь, в следующий раз заглянув в окуляр - куст ежевики под деревьями оказывается совсем рядом, будто протяни руку - потрогаешь. Завороженная внезапно открывшимся устройством наблюдения, я рассматриваю всю часть леса с этой стороны несколько раз, вглядываясь в детали - последние листья, еле держащиеся на ветках, зверьков, лазающих в корнях. И вдруг... Мой слух улавливает знакомый звук. Слишком знакомый, но уже полузабытый. Сначала мне кажется, что я ослышалась, спутав его со свистом ветра, но нет. Снова, повторяясь, звучат четыре ноты, въевшиеся мне в память так, что не выжжешь. В голове всплывает голос отца, хриплый баритон, с "песком": "Вот так, Китнисс, - папа вскидывает голову, складывая губы трубочкой и выдает свист - короткий напев с меняющейся тональностью. Он приманивает рябчика, известного охотникам своим тонким мелодичным свистом. - Попробуй. Я неумело складываю губы, стараясь повторить за отцом, но вместо свиста получается что-то совсем непонятное. Папа громко смеется и треплет меня по голове. Птица, опустившаяся было на ветку, привлеченная напевом отца, тяжело взмахивает крыльями и спешит улететь." И сейчас я стою столб столбом, приоткрыв рот от удивления и нахлынувших воспоминаний. Но мелодия, которую я принимаю сначала за галлюцинацию, снова звучит над пустырем, замирая над оврагом. Раз, два, три. И последняя нота, чуть ниже всех остальных. Я беру бинокль и перевешиваюсь через перила балкона, пытаясь отыскать источник звука. Папа? Он выжил? Мысли путаются, пока я вскидываю стрелу, чтобы запустить ее в голову ходячего, который топчется у самых ворот. Мертвец покачивается и падает на землю. Остальные бродят далеко отсюда, время есть. Ступеньки быстро мелькают перед глазами, пока я спускаюсь вниз, пытаясь не выронить обмотанный вокруг запястья ремень бинокля. Не спустившись до конца, я спрыгиваю с трех ступенек и бегу к воротам. Пальцы открывают замок, словно хитроумный узел. Прикрываю за собой дверь. Незакрытый замок бряцает, ударяясь о прутья створки. Мой взгляд через бинокль мечется по кромке леса. А ноты снова звучат в воздухе, словно насмехаясь надо мной. Зажмуриваюсь и снова открываю глаза. Может, я схожу с ума? Пожелтевшая трава шелестит под ногами, а сбоку маячат деревянные кресты. Между деревьями мелькает тень. Может быть, это ходячий или вовсе олень? Приставив ладонь к глазам от закатного солнца, я кричу: - Па-а-ап! И мне в ответ доносится крик! Но не отца, а отражение моего голоса, испуганной дочери. И не со стороны леса, а от тюрьмы. Сердце пропускает удар. Мертвец со сломанной стрелой из орешника в волосах застрял телом в полузакрытой двери ворот. Руки его уже схватили и тащат к себе повизгивающее существо, в котором я узнаю Софию. Рядом с ней прыгает, громко лает, но не решается подойти ближе, Леди. София хотела остановить ходячего створкой ворот, но не успела закрыть дверь. Это тот самый мертвец, в которого я выстрелила с вышки. Зомби вцепляется пальцами в край розовой кофтенки, тянет ее к себе и кусает девочку.