Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!

Рик считает.. Будто сам Дерил не таращится на меня со всей своей плохо скрываемой подозрительностью сейчас. Но мне, на удивление, все равно. Сестра в безопасности, ее рану латает медик, которому я почему-то доверяю с первого взгляда, и даже отсутствие у него правой ноги в закатанной и подколотой штанине не пугает меня так, как должно, учитывая, что и Прим получила рану почти в том же месте. Я почти уверена, что убивать меня здесь никто не собирается, да и вид детей в прошлом помещении произвел положительное впечатление. Группа Дерила не смахивает на шайку бывших заключенных, что заставляет волнение, посетившее меня еще под смотровой вышкой, если не исчезнуть, то тщательно затаиться. Да и здесь я всего лишь незваный гость, а в чужой монастырь, как известно... - Хорошо. - я поражаюсь безразличию в своем голосе. Рик смотрит в нашу сторону до тех пор, пока не закрывается тяжелая дверь, и я изо всех сил стараюсь не отвести взгляд. Ох, не нравится мне этот тип. Взгляд цепкий, хитрющий, какой бывает у воров или копов. Вот его я бы точно приняла за бывшего заключенного. Из решетчатого окна на Рика падают квадраты света, освещая многочисленные царапины на лбу, поблескивающий циферблат часов на запястье, наверное, давно не работающих, но не снятых просто по привычке, и пистолет в кобуре на правом боку. Но дверь захлопывается, и я снова плетусь за Дерилом, гипнотизируя взглядом квадраты на его рубашке. Похоже, они с Риком тут самые закаленные, раз так просто отказываются от верхней одежды внутри довольно прохладного помещения. Мой лук вместе с колчаном остался в машине на улице, поэтому Диксону не пришлось меня разоружать. Помещение, которое Дерил назвал "камерой" действительно скрывается за дверью с железными прутьями, но внутри все выглядит так, словно я попала в номер недорогой заброшенной гостиницы. Сажусь на гору каких-то тряпок, наваленных у стены. Здесь есть койка, но на ней складированы какие-то свертки, а убрать их я не решаюсь. Да мне и без разницы, куда, лишь бы лечь и сразу уснуть. Дерил закрывает скрипящую дверь и молча уходит. Я нашариваю на полу возле матраса грубое серое одеяло и закутываюсь в него по самые глаза. Нет, так не пойдет. Сажусь и скидываю сапоги, да так, что они оказываются чуть ли не в разных сторонах камеры. Прячу голые ноги под кусачее одеяло и зарываюсь носом в пахнущую пылью и сыростью ткань. Хорошо... Тело мелко подрагивает под одеялом. Жутко холодно. Неизвестно, сколько я так лежу в полубессознательном состоянии. Раздается скрип, и внутрь камеры неслышно проскальзывает та молодая девушка, которая сидела тогда с мальцом и держала на руках ребенка. Сейчас на ней замызганная шапочка и шерстяная кофта с застежкой на пуговицах. В руках блондиночка держит поднос с исходящей паром глубокой тарелкой и кружкой. Я сажусь в своем импровизированном ложе и прислоняюсь спиной к стене, скрестив ноги. Девочка ставит поднос возле меня и сует миниатюрную ладошку в свой карман. Достав оттуда какую-то упаковку, она вытаскивает оттуда таблетку. Я замечаю, что за пазухой у девочки пистолет. Да и близко она ко мне не подходит. - Вот, как поешь, выпей, должно сбить температуру, - говорит девчонка и аккуратно кладет таблетку двумя пальцами возле стакана. - Спасибо. - говорю я и покашливаю, чтобы не сипеть. Добрая самаритянка кивает и также неслышно уходит из камеры. Даже дверь у нее не скрипит так, как у Дерила. Снова валюсь на матрас, но сон не идет. Глаза слипаются и лоб горит, но в голове хороводом роятся мысли, мешающие успокоиться и чуть подремать. Если я сейчас расклеюсь, с уходом придется повременить. О чем это я, Прим не должна много двигаться хотя бы половину оздоровительного процесса. Надеюсь, к нам отнесутся с пониманием и дадут передохнуть несколько дней, и не станут выгонять, едва только наложив швы на ногу Прим. Сажусь и, взяв ложку, медленно ем суп, смотря, как за решетчатым окном темнеет небо. Дождь закончился, но свинцовые тучи не исчезают. Натягиваю сапоги, и прямо с тарелкой в руках подхожу к прутьям двери. За ними - полупустое помещение и не единой души. Но, несмотря на это, раньше, очевидно, летом и ранней осенью, я не знаю, как долго здесь эта группа, это помещение было обжито. На полках шкафа у стены стоят пустые банки из-под крупы, лежат какие-то мешочки и столовые приборы, типа длинной деревянной ложки на самой верхней полке. В камере же, где сижу я, достаточно тепло из-за ее расположения в корпусе, но тут слишком мало места, чтобы приспособить ее как-то для большой группы. Наверное, это служит у них "гостиной" для незваных гостей. Возвращаюсь к подносу и ставлю на него пустую плошку. Если бы не сидела взаперти и знала, где у них запасы воды, помыла бы за собой посуду, хоть какой-то пользой от себя отблагодарив местных. Вообще, я могу убираться, таскать дрова или каждый час обходить территорию забора, раз с дежурством у них напряженка. Пока Прим не выздоровеет. Может, предложить им бартер? Вновь раздается лязг двери, и в камеру входит Рик. Очевидно, он только с улицы, где пробыл довольно долго - он в куртке, а на взъерошенных волосах застыли капли воды. За его спиной ковыляет, передвигаясь на костылях, медик. Последней в помещение входит Мэгги, та самая девушка из минимаркета. Она прикрывает дверь, но не запирает ее. Я выпрямляюсь и стараюсь придать лицу нормальное выражение, лишенное напряженности. Думаю, получилось плохо. Рик встает в метре от меня, скрестив на груди руки, выпрямляется и вскидывает подбородок. - Ну что ж. Я смотрю перед собой, вспомнив, как в последнюю нашу с ним встречу буравила его лицо недобрым взглядом, что ему явно не могло понравиться. - Ты откуда? Я раздумываю, спрашивает ли он про место, где мы жили с Прим, или то, откуда я родом. В конце концов, выбираю второе. На него легче ответить. Да и мягкий южный акцент, от которого я в свое время стремилась избавиться, даже брала уроки речи, все равно выдает меня. - Из Вирджинии. Рик кивает и смотрит на меня, ожидая, что я продолжу. Моя мама была норвежкой, а отец родом из отдаленного шахтерского городишки в горах Западной Вирджинии. Сколько тысяч километров ей пришлось преодолеть на пути к счастливому браку. Мама, конечно, любила отца, но акцент, который я, даже внешностью пошедшая в отца, сразу же переняла у него, казался ей отвратительным. "Американцы судят по нему предвзято, Китнисс, поверь мне, каждый второй южанин предстает в их глазах грубым, неотесанным чурбаном. " - говорила она. А я бегала по лесам с отцом, и мне было абсолютно все равно, как и с какой интонацией я тяну гласные. А вот Примроуз пошла вся в маму. Может быть, потому что она была младшим ребенком, большая часть материной заботы упала на нее. Прим ездила на лето в Атланту к тете, прививавшей ей хорошие манеры, учившей ее носить юбки и каблучки и показывающей потом тихоню, словно овечку, выведенную на осмотр, своим престарелым подругам из клуба. Может быть, пообщавшись с одной из них, сестра и решила выбрать стезю медика. Она училась на твердые 4.о балла, но налегла на учебу и в итоге добилась, чего хотела. А я... "Что я", - машу я мысленно рукой. Ни образование, ни сданные с третьего раза курсы вождения, ни эти чертовы языковые курсы почти не помогли нам с Прим, когда мы с ней направились в Атланту через сельский Юг, захваченный заразой. Чудом уцелели. Ничего из этого я не рассказываю Рику. Просто молчу и жду, пока он продолжит свой допрос, или сразу вынесет вердикт без него. В конце концов, наше прошлое должно волновать кого-либо в последнюю очередь. Важно лишь то, что благодаря опыту или удаче ты смог остаться в живых. Вот на что следует обратить внимание. И еще на то, каким человек предстал перед тобой сегодня. Я мысленно прикидываю, что с этой стороны характеристика у меня не особо приглядная. Где Дерил? Вот он может сказать своему негласному лидеру, что отчасти благодаря мне он выбрался из колодца. А Прим вылечила его руку. Почему не хочет помочь? - Как там моя сестра? - нахохлившись под одеялом, спрашиваю я. - Спит под присмотром Кэрол. С ней все будет в порядке. - отвечает Хершель, затем наклоняет голову к Мэгги, которая что-то тихо говорит ему на ухо. - Мы уйдем, если вы волнуетесь именно об этом, - поворачиваюсь я к Рику, - Не останемся здесь, покушаясь на ваше личное пространство и припасы. Я буду охотиться. Как только Прим выздоровеет, мы снимемся с места. Сейчас я прошу только кров над головой и наблюдение вашего медика. Рик шумно выдыхает, а Хершель предупреждающе называет его по имени. - За твоей сестрой нужен тщательный уход. - произносит старичок и, предупреждая возражения. - Ты думаешь, мы сможем бросить еще совсем ребенка без лекарств и на питание лесной дичью? - Она не ребенок. Ей двадцать. - Все равно, когда на твоей ноге серьезная рана. - Серьезная? - пугаюсь я, подавляя всплывающие картины разорванных сухожилий и раздробленных костей. - Не то чтобы, - сразу поправляется Хершель, - но пока ей будет лучше двигаться как можно меньше. А первое время полежать, не вставая. Рик. Командир встречается взглядом со старичком. Видимо, его слово и мнение имеют для Рика большое значение. - Дерил сказал, что она не станет болтать. - добавляет Мэгги. Я удивленно поднимаю голову. Они что, встали на нашу с Прим защиту? И Диксон, оказывается, рассказал кому-то о своих приключениях в лесу и нашей в них роли. - Ладно. - коротко отвечает Рик, качая головой. - До выздоровления девочки. Место в корпусе и еду мы вам предоставим. Какую сможем. Охотиться в лесах сейчас небезопасно. Мужчина кидает такой взгляд в сторону Хершеля, в котором ясно читается: "Хорошо, я согласен. Теперь ты доволен?" - Я не хочу сидеть сложа руки. Прим ранена, но я совершенно здорова - могу помочь вам с зачисткой , укреплением территории, да с чем угодно. Только дайте задание. Не хочется быть лишней обузой. Рик задумчиво смотрит на меня, но видно, что мысли его посвящены чему-то другому. - Мы подумаем над этим. - кивает за него Хершель, отвечая на мое предложение помощи. - Ладно, пойдем, папа. - трогает старичка за локоть Мэгги. - Бэт с утра жалуется на сыпь на руках. Нужно посмотреть, что у нее, иначе не перестанет. Я понимаю, что они уходят, чтобы предоставить Рику продолжить разговор одному. Разумеется, это не может не нервировать. И этот лязг закрывающегося замка двери, и затихающие звуки шагов, и повисшая потом тишина. Так я раньше чувствовала себя в детстве, когда мама "серьезным" голосом звала меня в тесную кухоньку в нашем доме. Тогда я сразу перебирала в голове все, что натворила за последнее время, и, если не находила, волновалась еще больше. Как и сейчас. Я не знаю, что произошло в тюрьме. Тем более в мое отсутствие, когда я даже слыхом не слыхивала об этой группе и об этом месте. Рик садится на корточки, расстегивает кобуру, вытаскивает пистолет и кладет его на пол перед собой, показывая, что оружия у него больше нет. - Не думай, что мы собираемся причинить вам вред. Расслабляю мышцы лица, вдруг понимая, что корчу просто зверское выражение сейчас. Тру лоб, чтобы заставить исчезнуть тяжесть и чувство, будто он покрыт морщинами, как лицо семидесятилетней старушки. - Я просто хочу узнать ответ. - неторопливо говорит Рик, и мне вдруг хочется ему дать пинка, чтобы наконец услышать то, что заставило мои нервы закрутиться в тугой узел. - Сегодня вечером наши люди, дежурящие на вышке, заметили в окрестностях людей с оружием. Они просто стояли и смотрели на ворота, не волнуясь по поводу того, заметили их, или нет. Человек пять, разбредшиеся по периметру края леса. Все в черном обмундировании, напоминающем военную форму, за исключением цвета. И потом Дерил рассказывает мне о людях, вытащивших его из ловушки колодца. И то, что ты весьма тепло общалась с их представителями. Кто эти люди? Ты что-то знаешь о них? Вот мой вопрос. Я отрываюсь от созерцания своих коленей и смотрю в прищуренные глаза Рика. Он не жесток. Он заботится о безопасности своей группы также, как я забочусь о Прим. Теперь я понимаю это. - Нет. Я не знаю, кто они, - отвечаю с внезапно навалившейся усталостью, - Только одного человека. Он знаком мне уже очень-очень давно, еще с Вирджинии. Я думала, он давно уже мертв, но оказалось, что это не так. - Кто они? - прищуриваясь еще больше, снова спрашивает Рик. - Не знаю. - говорю я, всматриваясь в холодные глаза. - Честно. Мне неоткуда это знать. Я попросила друга спасти вашего человека. Рик устало трет переносицу и встает, снова запихивая пистолет в кобуру. Я не знаю, удовлетворил его мой ответ, или сделал хуже. Одно ясно точно - сегодня мы сможем переночевать мирно, под надежной крышей. - Хорошо. - говорит мужчина, держа одну руку в кармане потрепанных брюк. - Сегодня до вечера мы отыщем для тебя место внутри корпуса так, чтобы ты смогла находиться рядом с сестрой. Все. Он уходит, больше не поворачиваясь, и я не могу сказать, что меня это не радует. Чувствую себя так, словно только что переиграла всемирно известного игрока в шахматы. Хочется на радостях кинуть в воздух все эти тряпки, но я просто утыкаюсь в сложенные ладони, сдерживая рвущуюся наружу радость, и раскачиваюсь из стороны в сторону, после обхватив ими колени. На радостях кидаю в рот таблетку с не убранного еще подноса, принесенного девочкой, и запиваю холодной водой, пусть больше и не чувствую признаков температуры. Может, мне просто радостью восприятие мира рецепторами отшибло? Совсем скоро, не успеваю я успокоиться, как слышу едва слышное цоканье по полу в стороне двери. Крысы? Я не боюсь их, скорее, бог весть какую заразу, которую они могут принести сюда из своих канализаций и нор. Подняв над головой жестяную кружку за ручку, я бочком прохожу вдоль стены к двери. Ну так и есть, слышу, как кто-то обнюхивает пол, наверное, в поисках упавших крошек. Легонько свищу, чтобы привлечь или наоборот, отпугнуть крыс. И тут слышится топот лап по полу, и через узкие решетки двери внутрь камеры протискивается нечто повышенного уровня лохматости. Уголком подсознания понимаю, что это эрдельтерьер, и отпрыгиваю в сторону. Только не это чудовище! Поздно. Псина, около шестидесяти сантиметров в холке, напрыгивает на меня и с радостным лаем валит на пол. Кружка выпадает из моих рук и катится куда-то в сторону. - Фу! Фу! Уйди, слезь с меня! - руками пытаюсь оттолкнуть от себя морду собаки, которая, очевидно, решила, что новый человек предлагает ей интересную игру, и стала пытаться поймать зубами мои пальцы! В лицо мне полезла жесткая взъерошенная шерсть желто-коричневого цвета. Черный хвост псины от радости трясется туда-сюда вместе с задней частью корпуса, а вот мне совсем не до смеха. - Уйди, уйди! - пытаюсь спрятать локтями лицо, пока ноги будто погрузились в холодную воду. У меня просто огромный страх к собакам, вне зависимости от размера или породы, еще с детства, когда я пол леса пробежала, с криками улепетывая от здоровенной овчарки лесника. - Назад, Леди! - собака обиженно скулит, когда ее дергают за ошейник и оттаскивают от столь забавно корчащегося объекта. Она наверняка не прочь поиграть еще. Я словно жук отползаю к стене, двигая локтями. Леди? Ничего себе, какое преувеличение манер такого чудища. Дерил приседает на корточки рядом с удерживаемой псиной, что-то ей втолковывая и удерживая руку на груди животного. - Убери ее от меня, прошу, - умоляю я, смотря на собаку сквозь пальцы. Потом вытираю подбородок рукавом. Черт, да она мне все лицо облизала! - Тихо, девочка, - хмыкает Дерил, трепля собаку по обвисшим ушам, и я не понимаю, к кому именно он обращается, и поэтому становится еще обиднее. Леди, уткнув свои маленькие лапы в пол, будто готова, едва Диксон ее отпустит, сорваться с места, высовывает язык и буравит меня своими темными маленькими глазками. - Она просто у нас любит знакомиться с новыми людьми. - поясняет Дерил. Я сдуваю волосы, упавшие на лоб, чувствуя себя так, будто получила удар током. Как однажды мой сосед по комнате еще в колледже. Один раз он, не подумав, выкрутил лампочку из своей лампы, а чтобы проверить размер, сунул внутрь въема палец. Не смертельно, конечно, но он подпрыгнул так, что я смеялась над ним еще долго. Ничего себе, знакомство! - Поговорили с Риком? - Да. Мы остаемся здесь. Ненадолго. - отвечаю я, не отводя настороженного взгляда с псины, - Только не спускай ее... - Не буду. А как насчет.. тех людей? - Сказала, как есть. - пожимаю я плечами, - Тебе не стоило делать поспешные выводы, что я как-то связана с ними. - Может быть. Дерил роется в кармане, что-то ища, может быть, поводок для своей тварюги, а я опасливо поднимаюсь на ноги. Нет, мне не совестно перед Риком или кем-то еще, ведь я сказала ему правду. Почти. Отвожу взгляд, когда Дерил насмешливо смотрит на меня, боящуюся подходить к собаке и на полметра. Утаенное, не досказанное не является ложью, так? Да кого я обманываю. Ведь на самом деле я знаю, кто они.