Хорошо смеется тот, кто стреляет первым!

Если вы когда-нибудь ходили по полутемным коридорам в гордом одиночестве, то понять мои чувства в этот момент вам удастся легко. Боясь, что в любой момент откуда-то из-под ног выскочит голодная тварь и набросится на меня с душераздирающим визгом, я бреду по чертовому коридору. Ведь так и бывает по всем законам жанра - главный герой фильма ужасов заходит в безлюдное помещение, фонарик гаснет, а его самого сжирают в минуты. Только косточки остаются. Или нет? Мне еще не удавалось лицезреть то, что остается от человека после того, как им попировали зомби. Может, оно к лучшему. Но вокруг на удивление тихо. Включенный фонарик прогоняет тень из коридора, обнажая голые стены с серыми подтеками. Он вовсе не собирается неожиданно выключаться. Я успокаиваюсь и наконец дохожу до двери, над которой висит зеленая табличка. Толкаю ее и вкатываюсь в главный зал, где уже отсюда вижу множество высоких стендов с нетронутыми товарами. Поворачиваюсь налево, и вдруг врезаюсь в спину худощавой темноволосой девушки. Она тут же разворачивается, взмахивая длинным ножом, зажатым в руке, словно кошка, с шипением приготовившаяся атаковать. Я отскакиваю в сторону, натягивая тетиву, но незнакомка, увидев, что перед ней не мертвец, заметно успокаивается и опускает оружие. Я следую примеру, правда, крайне неохотно. Ее черная майка порвана в нескольких местах и прилипла к телу, волосы слегка взъерошены, будто девушке пришлось долго лазить под стендами, а в глазах плохо скрытая эйфория. В руке незнакомка держит корзину, точь-в-точь такую же, что была и у мужчины на улице. Кстати, вот и он сам выходит из-за полок с банками кофе и упаковками чая. Его головной убор снят и болтается не резинке за спиной - краешек виднеется из-за плеча. Мне удается разглядеть его лучше. Жесткая щетина на лице и отросшие неряшливые волосы вызывают скрытое желание схватиться за ножницы. Неожиданно вспоминается летний месяц из детства, который я однажды провела в лагере за городом. Там меня изрядно доставал мальчик на год младше меня, но зато на голову выше. В куртчонке нараспашку, взъерошенный, словно воробей, искупавшийся в луже, он умудрялся доставать всю группу, но ко мне проявлял особую "симпатию" - таскал за завтраком мою долю конфет, пугал, залезая в нашу комнату на первом этаже прикладываясь к стеклу лицом и пальцами, в темноте казавшимися мертвенно-бледными.. Как же его звали.. Майкл? Уже не помню. - Мэг, уходим? - обращается мужчина к своей спутнице, скользнув по мне взглядом. - Нет, подожди.. - бормочет Мэгги, отворачиваясь. - Вон там детский отдел. Может, найдутся погремушки для Джудит? Произнеся это, она изящно и тихо танцующей походкой пробирается к месту, которое только что упомянула. Я невольно удивляюсь. У этих двоих - ребенок? В такое время?.. Не говоря ни слова, скольжу дальше по полу, усыпанному крупой из разорванного пакета. Мне нет дела до них, им - до меня. Сейчас никому друг для друга нет дела. В рюкзаке остается совсем мало места, но я умудряюсь впихнуть туда еще целую железную коробку печенья и сахар. Будь у меня еще одна сумка, можно было собрать больше, но все необходимое уже лежит в рюкзаке. Любуюсь многообразием того, что можно будет украсть отсюда в будущем. Кидаю в карман пакетики с ванилином. В соседнем отделе, некогда торгующем одеждой, нахожу убитого мервтеца с раскроенным лбом - девочку-продавщицу в веселой летней маечке и шортах. Наверное, кто-то из этой парочки постарался. Не глядя на ценники и таблицы размеров, собираю с полок свободные футболки и куртку для Прим. Тут же нахожу тряпочный пакет с символикой магазина и запихиваю туда одежду. Наконец-то. Новая, чистая одежда. Новая. Чистая. Одежда. Руки работают, роясь меж полок с обувью. Ничего, кроме шлепанцев и туфель - лежат с лета, неизвестно даже какого года. Меня осеняет. Краем глаза продолжая следить за входом в отдел, исследую прилавок и вижу закрытую дверь в подсобку. Там пусто, только ряды коробок лежат на полках. И нет света. Включив фонарик, достаю ближайшую коробку, стаскиваю крышку и снимаю хрусткую бумагу. Сегодня мой удачный день. В коробке высокие кроссовки со шнуровкой, почти такие же, что сейчас на мне. За исключением того, что мои разваливаются на ходу. С наслаждением скинув с ног старую обувь, я обуваюсь в свою неоплаченную покупку. Боже, как здорово. Не думала, что когда-нибудь буду так радоваться новой паре кроссовок. Вспоминаю о наших с Прим мечтах еще в начальной школе - превращаться в невидимок и брать с полок в магазине все, что захотим - сладости, кукол, на которые у мамы не хватало денег, новые книжки из любимых серий. Все-все. Тогда я вовсе не думала, что эти мысли могут сбыться. Откинувшись на спинку примерочного стула, я отдыхаю пару минут, затем встаю и снова иду в главный зал. Той живописной парочки не видно, видимо, уже убрались восвояси. Я останавливаюсь перед кассой и перевешиваюсь через прилавок. Там, возле пустого автомата, в котором предполагалось хранить деньги, лежит толстая тетрадь. Половина ее исписана непонятным кривым почерком, цифрами и разными подсчетами, но зато остальные листы вполне пригодятся. Я расстегиваю рюкзак кладу туда тетрадь. Вижу, как возле моих ног в новеньких кроссовках останавливается два коричневых ботинка. Я едва не подпрыгиваю, решив, что упустила преследующую меня тварь, пока не понимаю, что обувь, а в том числе и джинсы, рваные на коленях, и край рубашки, выбивающийся из-под пончо, принадлежат все тому же подозрительному субъекту с сомбреро. Правда, сомбреро теперь и вовсе отсутствует, но мне это кажется только еще более подозрительным. Я все еще стою, пытаясь запихать тетрадь в рюкзак, а мужчина тоже стоит рядом, ждет, пока я освобожу место у кассы, где он решил чем-то поживиться. Мне становится смешно. Уж больно все это напоминает сценку из прошлой жизни - толпу у кассы. Стоим, как в очереди. Незнакомец странно косится на меня, но развеселившаяся я не обращаю внимания. Впрочем, он быстро отвлекается на стенд с блоками сигарет за стеклом. Жадно так смотрит. Наверное, завязал не так давно. Я наконец расправляюсь с тетрадью и с трудом застегиваю рюкзак. Сегодня определенно удачный день. Кошусь на своего соседа и неожиданно для всех, в том числе самой себя, я брякаю: - Слышала, если грызть подсолнечные семечки, это отбивает желание курить. Господи. Ничего поумнее я, конечно, не могла сказать. Совсем с людьми разговаривать разучилась. Чувствуя, как лицо становится одного цвета с корзиной Мэгги, я поспешно отворачиваюсь. Краем глаза вижу, как трясется пончо на плечах мужчины. Правильно, я бы тоже над собой посмеялась. Мне навстречу выходит Мэгги с двумя пакетами в руках. - Надо же, первый человек, который не спрашивает, кто мы, откуда, и знаем ли безопасное место. - вскользь бросает она, смотря под ноги, чтобы ненароком не поскользнуться на муке. Я поправляю лук и притормаживаю, прежде, чем открыть дверь выхода для персонала, через которую пробралась в магазин: - А вы бы сказали? Эти двое переглянулись. - Нет. - В этом-то и дело. - я пожимаю плечами и быстрым шагом выхожу по коридору на улицу. Руки оттягивает пакет, а плечи - рюкзак. - Дерил, возьми эту корзину. - слышу приглушенный голос за своей спиной. - Не вопрос. Слышится стук чего-то об пол. Видимо, Дерил обвалил всю свою поклажу на пол, чтобы устроить все вместе в руках поудобнее. Я открываю дверь, доска, прислоненная к стене, падает на пол, взвив в воздух облачко пыли. И тут меня хватает ходячий. По крайней мере, рука в струпьях и отвратительных язвах никак не может принадлежать человеку. У меня в ладонях сумки, до лука не добраться, что там, даже не пошевелиться. И тут я делаю то, что сделала бы на моем месте любая другая уважающая себя девушка. С боевым кличем шарахаюсь в сторону, пиная нападавшего по полусогнутым ногам. А в ответ вдруг раздается громкое: "АЙ!" и жалобный скулеж. Минуту..