И снова Чёрный Камень

Неужели он уснул? Видимо, да, ведь когда Эстель склонилась над ним и окликнула, он повторил ей, словно в забытьи – то, главное: – Ступай! Найди Талфин и других боевых магов. Этот камень не должен достаться Маннимарко! – Да он уже у меня, – недоумённо произнесла девушка. Короткая фраза Эстель почти оглушила Трейвена. Это значило, что его час пробил. Он медленно встал и постарался улыбнуться. Что же, всё идёт хорошо. Теперь его план сработает, если только у него хватит сил на это решиться. – Наконец-то! Не знаю, как и благодарить тебя, дитя моё. Я хочу немедленно получить его. «Зачем? Зачем ему этот камень? – думала Эстель. – Почему бы просто не уничтожить его? Неужели он сам… будет его использовать, как некроманты? Неужели он тоже поддался?» «Бедная моя девочка… Я ведь знаю, о чём ты думаешь. Лишь бы ты сейчас не отказалась отдать камень… Ты ведь не хочешь этого, ты боишься, что я уподобился Маннимарко. Этому не бывать. То, что я делаю – именно для того, чтобы больше никто из вас не попал под его власть. Но пусть лучше пока ты будешь думать так, чем хоть на миг догадаешься о правде. Ты и так узнаешь её слишком скоро, раньше остальных». Эстель заколебалась, пристально всматриваясь в лицо Трейвена, затем извлекла из-под воротника мантии амулет, открыла его крышку и неуверенно протянула заключённый в нём чёрный кристалл архимагу. – Не знаю, как и благодарить тебя за него, – взволнованно повторил Трейвен. Взяв кристалл, Ганнибал несколько секунд, как завороженный, смотрел на него. Должно быть, подумал он, так же приговорённый к мучительной смерти человек не может отвести взгляд от орудия своих пыток и казни. Он попытался яснее представить, как это произойдёт: несколько долгих мгновений острой боли, а потом – Забвение… Наконец он вновь заговорил, стараясь, чтобы Эстель не заметила его смятения: – Я знаю, зачем нужен был этот камень. Он должен был впитать мою душу, чтобы Маннимарко мог поглотить её и стать могущественнее. Будь у него Чёрный Камень, он бы вторгся в Университет и пришёл бы по мою душу, и тогда вряд ли кто-либо смог бы остановить его. Эстель вздрогнула. Перспектива и вправду была ужасной. Она, правда, не понимала, как то, что они с такими опасностями добыли этот камень, могло помочь. Некромантам ведь ничего не будет стоить изготовить ещё один… и ещё… а их силы не безграничны. На что же оставалось надеяться? – Эстель, – продолжил архимаг, – нам ещё о многом надо поговорить, но у нас очень мало времени. Ты готова выслушать меня? – Я буду слушать Вас хоть целую ночь напролёт, учитель… «Нет у нас с тобой целой ночи, девочка. Нет даже нескольких часов, возможно. Опасность приближается с каждой минутой. Но я люблю твою решимость». – Для тебя есть ещё одно поручение – оно намного важнее… и опаснее всего, что ты делала до этого. Но оно будет самой важной услугой, которую ты только сможешь оказать Гильдии… и мне самому. Эстель чуть прикрыла глаза, словно собираясь с силами, и, помолчав с минуту, твёрдо произнесла: – Я готова, господин. – Ты в самом деле готова взяться за дело? – настойчиво, словно давая ей возможность отказаться, переспросил Трейвен. – Эстель, я не знаю, что может ждать тебя там, куда ты отправишься, но уверен в одном: мы не сможем больше говорить с тобой, как только ты займёшься этим делом. – Почему же? – Эстель как будто дрогнула. Неизвестность не так пугала, как то, что учитель в самый ответственный момент оставит её. – Сейчас я не могу сказать тебе, – Трейвен опустил глаза, а у Эстель вновь шевельнулось подозрение. – Скоро ты всё поймёшь сама. Мне нужно твоё решение, Эстель. Если тебе нужно время для подготовки, только скажи, хотя времени очень мало. Ты можешь взять всё, что сочтёшь нужным – любые зелья, свитки… Можешь воспользоваться моими приборами для создания заклинаний. Можешь взять мой посох, если он тебе пригодится… или капюшон… или мантию – всё, что захочешь. Несколько долгих мгновений молчания, и наконец: – Я сделаю всё, что Вы прикажете, господин, и могу отправиться сейчас же, но… только мне не нужно ничего Вашего… Я не приму этого. «Возможно, ты ещё передумаешь. Я бы хотел, чтобы ты передумала, хоть я и не ждал от тебя иного. Мне уже больше ничего не нужно. Я ведь просто хочу, чтобы хоть ты осталась жива. Я сделаю для этого всё, что могу. Но я никогда не буду в этом уверен. Потому что если… когда ты вернёшься, Эстель, меня здесь уже не будет. А если… нет, я не хочу думать о том, что всё может оказаться напрасным». Архимаг посмотрел – нет, не в глаза ей – как будто прямо в душу. На его лице появилась странная, почти торжествующая улыбка. Эстель приободрилась: все последние месяцы, с тех пор, как появились первые свидетельства зверств некромантов, он был угрюм и озабочен. Значит, её учитель всё же нашёл какой-то выход. – Тогда слушай меня, – твёрдо произнёс он. – И слушай внимательно. Эстель кивнула. «Я сам должен был отправиться на эту битву. Почему же так вышло, что я могу помочь Гильдии, только доверив самую страшную задачу тебе? И почему, несмотря ни на что, я уверен, что ты справишься?» – Маннимарко получит то, что он ищет, – торжественно произнёс Трейвен, – но в твоих руках это станет его концом. Когда мы закончим этот разговор, ты возьмёшь этот камень, найдёшь Маннимарко и уничтожишь его. Он скрылся в пещере Эха, как ты знаешь, в горах Джерол к северу от Брумы. Помни, он попытается поработить тебя, но ничего не сможет сделать с обладателем этого Чёрного Камня – вот почему необходимо, чтобы ты взяла его с собой. Эстель невольно подалась вперёд, протянув руку за камнем. Трейвен как будто не заметил этого, и она так и осталась в неловкой позе, пока он вдохновенно продолжал: – Пусть он попытается, пусть растратит силу на бесплодные заклятья, тогда и нанеси удар! «Как же трудно решиться, глядя в эти светлые глаза, вмиг загоревшиеся радостью и надеждой… Но именно для того, чтобы они такими и остались, решиться надо…» – Ты всё поняла? Всё? – голос её учителя стал непривычно суровым. – Повтори ещё раз, что ты должна сделать. – Взять Чёрный Камень, отправиться в пещеру Эха и найти там Маннимарко, чтобы сразиться с ним. Архимаг кивнул. – Сделай это во что бы то ни стало… Это наша единственная надежда… – Сделаю всё, что смогу, учитель, – взволнованно ответила она. – Я полностью уверен в тебе, Эстель, – в голосе Трейвена прозвучала необычная нежность, – и поэтому я оставляю Гильдию на твоё попечение. Он слегка повёл рукой – полностью поглощённая его речью, Эстель не заметила этого. – Когда я уйду, тебя провозгласят архимагом и главой Гильдии. Её глаза расширились от изумления – она явно хотела что-то сказать, спросить, возразить – но почему-то даже удивлённое восклицание застыло у неё на губах. Да, теперь она уже не сможет ничего ему ответить. По счастью, заклинание сработало правильно и почти незаметно даже для такой опытной волшебницы, как Эстель. Лёгкий паралич и безмолвие, всего на несколько секунд – но именно этих секунд ему должно хватить, чтобы завершить задуманное. Именно этих секунд ей не хватит, чтобы ему помешать… Бедная девочка – возможно, она не сможет простить себе этого. Но ведь другого выхода всё равно нет… Когда-нибудь она поймёт. Сколько же он ещё хотел ей рассказать… о скольких опасностях предостеречь… сколько советов дать… но он уже не успевает. Большую часть она найдет в его письме, когда всё закончится. А остальное… не сам ли он сказал, что полностью уверен в ней? Чуть тряхнув седыми кудрями, Трейвен закончил кратко, но с необычной силой: – Веди же своих братьев магов, и веди их достойно! Будущее лежит на твоих плечах… – он в последний раз улыбнулся ей и, отступив на шаг, воскликнул: – Прощай же, Эстель! Обратив глаза к небу, волшебник воздел правую руку. В следующее мгновение из его ладони вырвался сноп огня, охвативший всё его тело, раздался сдавленный стон – и архимаг Трейвен, покачнувшись, замертво упал к ногам своей ученицы. Заклятье, не дававшее ей двигаться, разрушилось. В мгновение ока Эстель оказалась на коленях рядом с телом своего учителя, в отчаянии вглядываясь в его лицо. Опытная целительница, она понимала: всё уже бесполезно. О, она знала этот огонь! Он не опалил одежд, он не тронул даже волоска на голове Трейвена, но он убил его – быстро и всё-таки мучительно. Трейвен сам когда-то создал это заклинание и обучил её, сказав, что в бою оно может быть полезно, но, проверив раз его действие на тренировочном стенде, она не решалась применять его даже против самых страшных врагов – слишком уж смертоносным оно было. Трейвен, как она знала, тоже. Этот огонь он приберёг для себя… Она не закричала, не разрыдалась, не произнесла ни слова, не проронила даже слезинки. Только низко склонилась перед телом, а затем, не выдержав, уткнулась в широкий парчовый рукав. Жёсткие золотые нити царапали лицо. Больше никогда эта рука не погладит её по волосам, никогда не ляжет на плечо, не обнимет, не защитит… Она не понимала, сколько прошло времени. Не помнила, что учитель просил её торопиться. Подняла голову, несколько раз пыталась встать – и не могла оторваться. Жадно всматривалась в его лицо, бережно касалась седых волос, прижималась к его мантии или покрывала поцелуями исхудавшую, ещё тёплую руку. Никогда при жизни Трейвен не казался ей столь прекрасным и величавым – его лицо было светло и спокойно, даже радостно, несмотря на боль, которую он должен был испытать в последние мгновения. За окном башни была уже глухая ночь. Ни одного звука не доносилось снизу. Университет спокойно спал, не подозревая о происшедшем, и только она, Эстель, бодрствовала над телом своего учителя. Порой ей казалось, что нужно скорее бежать, разбудить, позвать кого-нибудь. Но кого? Раминуса? Ботиэль? Тар-Мину? Мари? Нет, Мари уж точно лучше не надо… И что она им скажет? Нет… это задание дано ей, и только ей. Учитель сказал, что теперь всё будущее Гильдии зависит от неё одной. Нужно ехать сейчас же, под покровом ночи. Они уже ничем не помогут, только задержат её. Если она сумеет вернуться, к тому времени они всё увидят и поймут сами. Если нет… ей уже будет всё равно. А вот если она не справится с Маннимарко, то им и вовсе вскоре будет не о чем беспокоиться – все они станут рабами Червя… Наконец, она поднялась. Вытащив меч из ножен, убедилась в том, что он идеально наточен. Открыла походный мешок – необходимых для похода снадобий в нём значительно поубавилось – после тех страшных дней в форте Телеман и форте Онтус. Странно, что она даже не подумала об этом, оправляясь утром в Силорн… И тут её взгляд упал на конторку – зелья! Учитель приготовил для неё новые… Лечение, волшебство, щиты огня, мороза и молний… повышение силы и выносливости… кажется, не было забыто ничего – даже сахар для Белогривы… До этого она не проронила ни звука, но сейчас сдавленный вопль-рыдание всё же вырвался из её груди. Дрожащими руками она принялась складывать закупоренные склянки в мешок. Как же он хотел, чтобы она вернулась сюда… чтобы осталась жива… Каждое истраченное зелье – ещё один шанс не вернуться… Но… она ведь не может допустить, чтобы учитель так и остался лежать на полу. Одно ей придётся выпить – прямо сейчас. Она тщательно разгладила покрывало на кровати, слегка взбила изголовье, затем глотнула из небольшой склянки и, нагнувшись, легко подняла тело Ганнибала Трейвена, прижав его к себе с большей нежностью, чем мать – грудного ребёнка. Уложив архимага, она оправила на нём мантию, убрала с лица разметавшиеся волосы, сложила руки на груди. Голова оказалась чуть запрокинута, словно он всё ещё смотрел в небо. Эстель ещё раз опустилась на колени рядом с кроватью и припала губами к его руке. Посох архимага отлетел в угол комнаты, когда он вызвал на себя огонь. Она нашла его, на минуту заколебавшись – может, всё-таки взять? Он ведь сам её просил… Нет. Она не имеет права. Пусть посох останется в него в руках, в знак того, что он не оставил свою Гильдию. Когда она разжимала судорожно сведённые пальцы, чтобы вложить в них посох, что-то вдруг проскользнуло между ними… Камень! Чёрный Камень! Как же она могла забыть! На ладони Трейвена была кровь – видимо, в последний момент он так сильно сжал камень, что грани кристалла вонзились ему в руку. Эстель взглянула на камень – и замерла. Он изменился. Когда она увидела его впервые, ей думалось, что она никогда не видела ничего столь же тёмного. Свет не играл на его гранях, как это было с другими кристаллами, а сразу же поглощался. Камень отбрасывал на другие предметы жуткие, чёрные тени. Теперь же камень как будто сам немного светился изнутри – так в пасмурную ночь из-за туч всё же угадывается свет полной луны. Но не только это поразило Эстель – камень стал тёплым на ощупь, и даже её обледеневшие руки немного согревались от этого странного тепла. «Маннимарко получит то, что ищет, но в твоих руках это станет его концом!». Что же искал Маннимарко? Сильные души. Прежде всего – душу Ганнибала Трейвена. Вот она, эта душа. В Чёрном Камне, как и хотел Маннимарко. Но она – у неё в руках. Архимаг обещал, что это и станет оружием, которое сразит его врага. Или – её защитой. Пока не очень ясно. Он ведь только сказал, что Маннимарко не сможет покорить обладателя этого камня. При одной мысли о том, что она едва не нарушила завет учителя, её пробило холодом. Если бы она ушла, не взяв камня с собой, жертва Трейвена оказалась бы напрасной. Эстель осторожно вложила кристалл внутрь амулета и проверила, надёжно ли закрывается крышка. Странное тепло, казалось, чувствовалось даже через оправу амулета. Она спрятала его на груди под мантией и, бросив прощальный взгляд на осиротевшие покои архимага, шагнула в портал. Когда она открывала внизу тяжёлую дверь, ей вслед раздался заспанный голос Ботиэль: – А ты, похоже, чудачка… Куда ж собралась в такой-то час? Она обернулась. Не в силах произнести ни слова, с полминуты смотрела отчаянным, невозможным взглядом в беззаботные глаза эльфийки, а затем, хлопнув дверью, выбежала из башни. – Странная она какая-то, – проворчала ей вслед Ботиэль. – Ну, да мне до неё дела нет. Сосну как следует, благо не дежурить теперь. Сладко зевнув, босмерка скрылась в обсерватории.