И знаешь, то, что было в Корее, то и останется в Корее.

Вот и всё. Моя нормальная жизнь с этим утырком закончилась так и не успев начаться. Я уже около полтора месяца живу в Твери. Я плохо помню, как улетала из Пхёнчхана. Ибо в голове была каша. Но отчётливо помню лишь одно, его фотография в инстаграме с Медведевой и Загитовой. Значит он ни о чём не жалеет. Ну и срать на него. Совет да любовь ему со своей Машей. Воспоминания всплывают в моей голове. Я просыпаюсь с приятной болью в голове. Поворачиваю голову направо, и вижу это существо, умиротворённо сопящие. Миленько. Беру телефон, чтобы посмотреть время, и ужасаюсь. У этого идиота, через четыре часа начнётся раскатка, а он спит. — Капризов, подъём, — толкаю его в бок я. — Капризов, блин. — Женщина, остановись, дай поспать, — начинает ворчать он, и поворачивается на другой бок. — На том свете выспишься. Вставай давай, у тебя скоро раскатка. — Ну что за человек, такое утро испортила. — Капризов, если ты сейчас же не встанешь, то тебе Олег Валерьевич день испортит. — Да понял я, понял. Я в душ. — Давай, я к себе. Он уходит в ванную, я ухожу к себе в номер.

***

Мы снова сидим всей нашей компанией за этим же столом. И, скорее всего, в последний раз. Панарин улетел ещё вчера. Пока я отсыпалась. — Леся, чего задумалась? — ох, Илья, лучше тебе сейчас не знать, о чём я думаю. — Да вот думаю, с каким счётом Россия проиграет Германии. — Херовый из тебя болельщик, Ковальчук, — говорит Капризов. — Пфф, 26 лет мы не выигрывали золото Олимпиады, а тут вдруг выиграем. Это же смешно, — отвечаю я. Не то, чтобы я не верила в парней, но всё же. — Может тогда поспорим? Если мы выиграем, то ты весь день ходишь в моей кофте с моим номером, — отвечает он, делая акцент на словах «моей», «мой». — Телефона? — отшучивается Войнов, из-за чего все смеются. — Не, Капризов, это через чур легко. Давай если сборная победит, но золотой гол забьёшь ты. — Ууу, Каприз, лучше не соглашайся с этой женщиной, — сразу начал причитать Гусев. Ну да, он как никто другой знает, какого мне проигрывать. — Я согласен. А если ты выиграешь? — Не беспокойся, я придумаю тебе какое-нибудь позорненькое задание. Мы пожимаем друг другу руки, и через 15 минут все разъезжаются к арене. Ну как все, только парни. А я остаюсь сидеть в телефоне. — Лесь, привет, — вздрагиваю от голоса Маши. — Привет. — Кирилл уже уехал? — Да, они все на автобусе уехали. — Понятно. Представляешь, вчера такое было. — Что? — не, ну я же воспитанная девочка. — Я же ездила в Россию на обследования. — Да, мне рассказывали. — Ну вот, представляешь мне там сказали, что я беременна! Ура! — Ч…что? От кого? — Как это от кого? От Кирилла конечно. — А он знает? — Да, он мне предложение сделал вчера днём. Я такая счастливая, ты бы знала. И тут, блять, всё рухнуло. Так вот в чём дело, он просто ещё не наигрался. — Ну круто, что я могу сказать. Совет вам, да любовь. — Спасибо. Я встаю и ухожу. Я, конечно, могла бы сейчас ей поведать одну историю. Но смысл? Всё равно это конец всему. Доезжаю до арены я на такси. Детей привезёт мама. И я уже опаздываю. Чёрт. Сажусь на своё место и матч начинается. Но буквально весь период никто не забивает. И некоторые уже встают со своего места, чтобы пойти на перерыв, но Войнов, за секунду до конца, забивает. Все уходят на перерыв, а я тупо смотрю куда-то вниз на лёд. Мои мысли направлены лишь на одного игрока сборной. Теперь я не чувствую ровным счётом ничего. И вот теперь я точно всё решила. Но меня смущает одно, я нигде не вижу Машу. Начинается второй период. Но Германия не собирается долго находиться в позиции отстающих. Уже на 10 минуте немцы совершили перехват и убежали в контратаку. Шюц с острого угла закинул шайбу в ворота Кошечкина. 1:1. И на этом второй период тоже заканчивается. Матч продолжается. Но и наша сборная не собирается сдаваться. Уже на 14 минуте Россия провела затяжную атаку, Гусев получил шайбу на левом фланге и с острого угла пробил голкипера. 10 секунд! 10 секунд понадобилось Германии, чтобы сравнять счёт. 2:2. Но ещё через 2 минуты, счёт становится 3:2. И к сожалению, не в нашу пользу. 4 минуты ещё играть. Не думаю, что забьём. Так и происходит. Осталась минута, а счёт всё такой же. Болельщики России уже собираются уходить. Но нет. За 50 секунд до конца Гусев поборолся на пятаке и с острого угла забил! Д-а-а-а. Шансы ещё есть. Мы переходим в овертайм в формате 4 на 4. Никто не рискует лишний раз. Момент у России. Ковальчук прорвался по флангу, ловко обыграл защитника, уложил вратаря на лёд, но не сумел перебросить шайбу через щиток ден Биркена. Ну И-и-и-лья. Забейте уже кто-нибудь, кроме Капризова, пожалуйста. Я что многого прошу? На 70 минуте удаление у Германии. Дацюк взял инициативу на себя и вынудил Раймера нарушить правила. И теперь все понимают, к чему это ведёт. На льду Дацюк, Войнов, Гусев и... Капризов... Парни встают в квадратик на стороне Германии, а внутри этого квадратика 3 полевых игрока, ну и вратарь. Войнов. Гусев. Передача на Дацюка. Опасный момент. Но вратарь быстро реагирует. Тем более Дацюк с неудобной руки взял шайбу. Чёрт. У меня сейчас инсульт будет. Мы также продолжаем играть по тактике коробочка. Шайба у Капризова. Войнов. Гусев. Войнов. Снова Гусев. Капризов. Перевод на Гусева. Капризов. Блять. Сука. Скажите мне, что не он забил, прошу. Но диктор рушит мои последним надежды. – Kirill Kaprizov! Number seventy seven! Впервые за 26 лет, мы олимпийские чемпионы. И Капризов автор золотого гола. Они всей командой обнимаются, а он смотрит на меня. Он думает, что выиграл не только этот матч, но и меня. Но как жаль, Капризов, что я не буду играть по твоим правилам. Все орут. И эмоции побеждают меня. Слеза тихонько стекает с моего лица. И нет, дело не в победе наших, нет. – Леся, ну ты чего? – говорит Николь и обнимает меня. – Это ты из-за победы? – А? Ага, – блять, не прокатило, она не поверила. – Леся, что происходит? – Всё нормально. – Ковальчук, ты обещала рассказывать мне всё. – Я знаю, но не сегодня. Награждение проходит, как не есть лучше. Только гимн играет не наш. Но мы же Россия. Болельщики поют гимн Российской Федерации. Ну, в общем, правила не для нас написаны. Все жёны и девушки хоккеистов идут к раздевалке, как только туда же уходят российские хоккеисты. И я в том числе. – Ну что, когда ты будешь весь день носить мою кофту? – сразу же говорит Капризов, когда я захожу в раздевалку. – Никогда. Ненавижу тебя, мудак, – говорю я и бью его в плечо. Но ему не больно. Как минимум, потому что сил у меня не так много. А максимум, потому что он в защите. Но меня это не ебёт. Также как и тот факт, что на нас смотрят журналисты. – Да успокойся ты. Леся, блять, – не выдерживает он, и хватает меня за руки, дабы успокоить. – Что случилось? – Капризов, идиотом не прикидывайся. Или ты серьёзно думал, что я не узнаю? Твоя баба всё рассказала, – пользуясь его замешательством, я вырываю свои руки из его хватки. – Знаешь, а теперь, я поняла, к чему было всё это. Ты просто решил проводить последние холостяцкие денёчеки. Только вот один вопрос. Какого хуя я? Или тебе нужна была галочка, на пункт «Сестра партнёра по команде»? – Вот сейчас я вообще нихуя не понимаю. – А тут и понимать нечего. Теперь мы, Капризов, разойдёмся как в море корабли. И знаешь, то, что было в Корее, то и останется в Корее, – я говорю это достаточно громко, чтобы все хоккеисты и журналисты посмотрели в нашу сторону. – И кому ты сейчас врёшь? – он видимо вообще ничего не замечает. А и вправду кому я вру? Ему? Илье? Журналистам? Или же все таки себе? – Теперь это не имеет значение. Мы всё равно больше не увидимся. – Да? А ты в курсе, что Илья переходит в ЦСКА, прямо перед кубком Гагарина, – он сбавляет свой тон, и на нас уже почти никто не смотрит. – Ч...что? – А ты не знала? И вот тут я поняла, почему Капризов был так уверен. Он знал, мы ещё встретимся. Я обхожу его и иду к будущему трупу. Ой, к Илье я иду. – Какой же ты, блять... Ненавижу, – срываюсь я на Илье. – Что опять случилось? – Как давно ты знаешь об этом? – О чём именно? О том, что ты шизофреник? Давно. Лет с 30. – О том, что ты переходишь в ЦСКА, – его лицо меняется очень быстро. Из насмешливого, оно превращается в напуганное. Он не ожидал. – Лесь, спокойно. Совершенно недавно. Позавчера. – Не ври. – Не вру. – Ковальчук, ты чешешь нос, когда врёшь. Правду говори. – Лесь... 14 февраля. – Ну охуенно, блять. Назови мне хоть одну причину, не вмазать тебе, и не свалить, к херам собачьим, в Тверь. – Может, потому что, ты меня любишь? – Не аргумент. Скажи мне, я в семье вообще уже не числюсь? Ибо я не нахожу другого объяснения, почему я узнаю, буквально, самая последняя. А хотя знаешь, о переезде же, должны знать только те, кто переезжает. Так что мне обязательно знать. – Всмысле? – В прямом, Ковальчук, я не поеду с вами в Москву. – Куда ты денешься? В Питере будешь жить? – Нет, Илюш, в Твери. – Что? Леся. – Прости. Ну ты празднуй, празднуй. С победой, – говорю я, и беру бутылочку шампанского из коробки. – Ковальчук, собственности сборной на место положи. – Телегин, нахер иди, – проговариваю я, и выхожу из раздевалки.