Твоё согласие было началом конца

      Солнечные лучи медленно, как-то даже лениво ползли вверх по его черной накидке. Перекликания звонких пичужек, начавших было гомонить на рассвете, наконец, затихли. Пыльный воздух лениво парил – там, где полумрак комнаты рассеивался косым утренним светом, он переливался многообразием нежных молочных и серых оттенков. Запахи сотен трав: свежих, чуть подсушенных, истолчённых смешивались в невообразимый букет, ноты которого раскрывались по новому с каждым дуновением ветра. Наконец, свет, пробивающийся сквозь оконное стекло, достиг его лица – дальше спать было невозможно, да он и не хотел. На миг зажмурившись, Регис дотронулся до переносицы и открыл глаза. Комната выглядела так же, как в тот момент, когда он опустился на пол, прислонившись спиной к массивной ножке стола. Заботливо собранные пучки трав, небольшие деревянные шкатулки, свертки из тщательно промасленного пергамента лежали на столе и на полу. Наполовину опустевший кувшин с водой и неиспользованные компрессы стояли на табурете у кровати. Не меняя положения головы, он скосил взгляд на девушку, которая сейчас занимала его привычное спальное место. Она лежала там же, только перевернулась на бок. Старания травника не прошли даром – сейчас она совсем не походила на тот клубок ужаса и боли, который внесли в его дом ночью. Тело расслабленно, дыхание размеренное и глубокое – она спала. «Хорошо», — подумал Регис, беззвучно поднимаясь: «У нас обоих было много работы. А теперь отдыхай».       Скептически осмотрев помещение, Регис вздохнул и принялся раскладывать вещи на привычные для себя места – после вчерашнего в доме царил хаос. Поддержание порядка давало зыбкое ощущение контроля над собственной жизнью – в трудные часы, когда воспоминания терзали его, как гарпии, этот нехитрый процесс успокаивал. Он ходил по комнате, собирал лежащие то тут, то там инструменты и не глядя возвращал их на положенные места. Вот эти пучки трав он задел, возвращаясь к кровати с кувшином воды, разбросанные по полу бинты просто некстати оказались наверху торбы, когда ему понадобился сверток, затерявшийся на дне. А вот ножик, который он чаще всего использует для работы – инструмент не тяжелый, а теплое дерево приятно ложится в ладонь.       Предыдущей ночью ей стало лучше. На несколько минут девушка расслабилась, отвернулась от него, кажется что-то сказала. Этот момент нельзя было упускать. Он рисковал, потому что она все ещё не была готова к основным манипуляциям. Но вероятность удачного развития событий перевешивала сомнения. Только не терять её разум, заставить сконцентрироваться на чем-то, на чем угодно, говорить с ней! В таких случаях медик только указывает путь, сейчас он выполнял функцию смотрителя маяка – зажег свет и давал ориентир, шанс на спасение из бушующей стихии. Он укажет путь и она должна сама пройти его – он сможет начать только тогда, когда разум девушки пробудится, когда она осознает, что в комнате без дверей, что полна кошмаров, нет стен. Повернув её лицо к себе он начал спокойно и уверенно, как мантру, повторять слова, которые помогут (ох, как он надеялся, что помогут) ей вырваться из плена забвения: «Моё имя — Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, я помогу тебе. Ты попала сюда час назад». Он чувствовал, как она схватилась за его предплечье и все сильнее сжимала его хрупкими, как у ребенка пальцами. Глаза… Глаза изменились, они уже не были закрыты угольно-черной поволокой. Он видел живые глаза человека, огромные светло-серые глаза. Сам не зная, зачем, он чуть улыбнулся. Уголками губ. Её раскрытый рот будто пытался повторить этот простой жест доверия и дружелюбия. На миг он затаил дыхание, следя за тем, как она пытается ему ответить. Ещё одна волна гудящего пламени прямо в лицо. Обычно он не чувствовал то, что люди описывали, как страх. Но то, что он ощутил, вполне попадало под это описание, и он не хотел бы переживать это когда-либо вновь. Её губы дрогнули и обнажили ряд маленьких жемчужных острых зубов. Ему потребовалось приложить усилие, чтобы перевести взгляд обратно на её глаза. Как он и боялся, зрачки снова начали расширяться, занимать всё больше места. Из уголков глаз к ним тянулись черные мутные капилляры. «Не сейчас» — похолодевшим и отстраненным голосом сказал Регис: «Не позволю!». Он отпрянул от кровати так резко, что пальцы вновь забившейся в припадке девушки, секунду назад сжимавшие его руку, безвольно упали на смятое одеяло. Она не увидела бы, как он обратился в клокочущий фиолетовый туман, не заметила бы, как этот туман рассеялся и почти тут же загустел в сантиметрах от кровати. Регис уже понял, что в таком состоянии девушка не видит и не слышит мира вокруг себя. Слишком глубоко погружена в страх и боль. Тем лучше – это значит, что она не вспомнит ничего, когда они вместе выведут её воспаленный разум на свет. Если выведут. Он прогнал эту мысль, запер её глубоко внутри. Достал маленький ножик, одним движением распорол рукав платья от запястья до плеча. Редкие жемчужины рассыпались по полу, но Регис не обратил на это никакого внимания – этим можно будет заняться потом.       Сейчас или никогда. Пока девушка еще не утратила и без того слабую связь с собственным рассудком. «Будет больно, но это необходимо» — он не знал, для кого конкретно он говорит: для пациентки или для самого себя. Вампир оглянулся в поисках лоскута чистой ткани, но вокруг лежали только свежие бинты. Придется обойтись подручными средствами. Он уверенным движением снял с полок нужные травы, ориентируясь на один только запах, растолок их в пыль в старой ступке из гладкого темного дерева и развел небольшим количеством чистой воды. Аккуратно смочив бинт в полученной кашице, Регис вновь склонился над девушкой. Два коротких и точных надреза. По венам и над ними. Уверенным движением лекарь крепко прижал примочки к ранам. «Будет больно, очень больно, тело будет гореть, но ты держись. Ты не знаешь этого, не видишь, но я здесь, рядом». Первые секунды она молчала, потом напряглась, крупная дрожь прошла от рук до груди. А потом она начала кричать, надрывно, подвывая и всхлипывая, словно вся ее сущность обратилась в один неистовый вопль «За что?». Так кричали чародейки на кострах, так кричали солдаты, пережившие ампутацию. Слезы хлынули из её глаз, их соленая горечь смешалась с запахами трав и горячей крови. У него немного кружилась голова, но он был слишком сосредоточен на пациентке, чтобы позволить своему разуму скользнуть вглубь и найти пробуждающиеся ростки жажды. Она прокусила губу до крови, изгибалась подобно дикому зверю. Он согнул руку бившейся в конвульсиях девушки, прижав примочки к свежим надрезам и удерживал её так, а затем приставил свою ладонь к бледным, что-то беззвучно шепчущим губам. «Знаю, очень больно, прости» — тяжело выдохнул он: «Но лучше вымещай боль на мне, чем на себе». Крохотные зубки сомкнулись на тыльной стороне его ладони, сжались, их кровь смешалась и потекла вниз по бледной впалой девичьей щеке. Минуты тянулись так медленно, будто само время завязло в терпкой древесной смоле. Медленно, но уверенно судороги отступали, залитое кровью лицо девушки расслаблялось – боль отпускала ее, широко раскрытые глаза понемногу обретали человеческий вид. Регис, сосредоточенный на узоре ткани женского платья, наконец, повернулся к ней. Их взгляды пересеклись. Получилось. Они вместе вытащили её из бесконечной, втягивающей в себя всё живое, пропасти. На него смотрел человек. Аккуратно, медленно, он опустил обе руки. Глубокий вдох, собраться с мыслями. Бинт, второй бинт и надрезы были крепко перевязаны. Девушке не стоит терять так много крови, да и его теперь проняла мелкая дрожь и горло нещадно саднило. Её дыхание уже не было таким прерывистым и судорожным.       Тогда он и смахнул ножик на пол. Дошел до кадки с водой на улице, опустил в неё руки и долго стоял так. Звезды на небе уже поблекли и далеко, у линии горизонта, рождалось зарево света. В небе парили два ворона. Регис поднял голову и шумно выдохнул. Теперь точно всё кончено. Осталось привести дом в божеский вид и ждать её пробуждения. Вернувшись в сумрак и тишину своего дома, он окинул взглядом беспорядок на полу. Не так страшно, как могло бы получиться, получаса хватит на уборку. Но сначала присесть ненадолго. Усталость смешалась жаждой и смутным волнением. Он опустился на пол, прикрыл глаза, сделал глубокий вдох. Он просто посидит недолго у кровати и убедится в том, что она спокойно спит. Ещё надо проверить след от её укуса на руке.       Трели бойких утренних птах застали их обоих спящими. «Надо же, забылся и заснул. Без сновидений, без ощущений» — думал Регис и тихо улыбался своим мыслям, подбирая разбросанные инструменты с пола. Поднимая ножик, он вспомнил о следах маленьких девичьих зубов, оставленных в память об этой страшной ночи. Внимательно осмотрел руку. Следы почти пропали. Регенерация высшего вампира, с этим ничего не поделаешь. Но даже по оставшемуся бледному следу было понятно – укус явно принадлежал обычному человеку: тонкий ряд плоских резцов, ни намека на то, что он видел прошлой ночью. Ни брукса, ни альп не могли оставить такого следа. Да и не посмели бы. С одной стороны, он был готов поклясться, что видел вчера ряд безупречных острых лезвий, скрывающихся за мягкими тонкими губами, с другой стороны, она вела себя как человек, смотрела на него, как человек, пахла как человек. «Кто же ты?» — спрашивал себя он, когда их взгляды встретились, пока он поднимал кувшин с табурета, стоявшего у изголовья кровати. Глаза у девушки были вполне себе обычными, человеческими – светло-серые, живые, только очень уставшие. Отставив кувшин на стол, он снова повернулся к ней. Девица не шелохнулась – всё так же лежала на кровати под массивными складками одеяла. Только глаза внимательно следили за его движениями. Хорошо, значит она осознает, что она не одна здесь, видит его. Регис медленно опустился на табурет возле пациентки, и сложил руки на коленях – любое, даже ободряющее прикосновение в таком состоянии может быть воспринято в штыки и спровоцировать новый приступ – это было совсем ни к чему. «Здравствуй, меня зовут Регис, я — лекарь. Ты попала ко мне этой ночью. Всё самое тяжелое уже позади. Тебе понадобится время на восстановление. Не пытайся сейчас говорить, в первые дни это очень тяжело. Не переживай, скоро ты сможешь разговаривать и двигаться» — спокойно и медленно проговорил он. Никакой реакции – на лице девушки не дрогнул ни один мускул. Только глаза, впивающиеся в него, неотрывно смотрящие, будто следящие за ним. Он так же медленно встал, опустил голову в полупоклоне, улыбнулся и отошел обратно к столу. Прошло ещё несколько минут.       Регис продолжал уборку, затылком чувствуя на себе пристальный взгляд немигающих глаз. Через какое-то время он перестал обращать на это внимание. Шоковое состояние, это случается. Позже он разузнает у неё, как она попала сюда и что с ней произошло.       «Мастер Эмиель Регис Ролл… bloede laene Namen! Мастер Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, я благодарю вас», — услышал он её голос за своей спиной. Если бы он не был тем, кем пришел в этот мир, он бы вздрогнул.