***
Настойчивый стук в дверь омрачает приятное впечатление от пробуждения. Майклсон с неохотой поднимается с кресла, и на ходу надевая пиджак, идет к входной двери. Сегодня пасмурно и на хмуром небе грозно сгустились тучи. Он не успевает сделать лишь один шаг до заветной цели, как натыкается на Фрею. Она преграждает путь и подносит указательный палец к губам, моля быть тише. Элайджа ничего не понимает, но кивает. Несколько секунд незваный гость мнется на пороге, но сдавшись все же уходит. Шаги удаляют, хлопок двери и машина срывается с места. — Что это было? — спрашивает первородный, когда ведьма направляется в комнату. Он следует за ней желая получить объяснение. — Это не мой дом, он принадлежит церкви св. Анны. Моя подруга дала мне ключи от него. Сам понимаешь, если Марсель узнает, где я, он без труда войдет внутрь — все же отвечает Фрея. Она делает вид, что сосредоточенна на гримуаре, но самом деле ее мысли далеко не здесь. — Подожди… Марсель, Марселус! Как я сразу не понял — удивляется Элайджа собственной нерасторопности. Откуда же ему было знать, что обращенный Клаусом вампир еще дышит. — Он самый, — подтверждает Фрея, отчего-то робея. Ей надоело быть игрушкой в чужих руках. Достаточно Далии, что использовала ее силы, каждый раз говоря о долге, о какой-то призрачной любви. Тетя никогда не любила ее, потому что учить совсем маленькую девочку черной магии — безумие. Может в каком-то своем извращенном понимании она и пыталась защитить, но не понимала, что делает хуже. Теперь же Марсель присмотрелся к ней с явным намереньем заполучить в свою коллекцию. От этого становится нехорошо, и только прикосновение к ладони вынуждает обратить внимание на свидетеля в комнате. — Ты в порядке? — голос Элайджи пропитан заботой, о которой Фрея стала забывать. Она сама защищала себя, разделывалась со своими врагами. Ей приходится быть сильной, но в момент, когда их взгляды пересекаются, остается лишь странная теплота и желание прижаться к крепкому плечу. Фрею все происходящее пугает, потому она опускает глаза в пол.***
Улочки Нового Орлеана никогда не бывают тихими. Здесь царит постоянное ощущение праздника, именно так кажется туристам. На самом деле все совсем не так и умные люди знают, что сюда лучше не соваться. В баре темно и внутри только свои. Они еще не знают, что давно не одни. Незваный гость таится во мраке, наблюдает из своего укрытия, выискивая слабости местного короля. — Добрый вечер, Элайджа — с явным удивлением произносит Марсель, когда первородный показывается из темноты. Он как всегда безупречен. Его черный костюм с отливом поблескивает в тусклом свете неона. На долю секунды губы вампира растягиваются в лукавой улыбке. — Марселус — склонив голову в приветственном жесте, чеканит Майклсон. Быстрым взглядом он обводит всех присутствующих и останавливается на главаре этой банды. По-другому у первородного их назвать не получается. — Какой неприятный сюрприз. Слова Жерара быстро возвращают Элайджу к серьезному разговору. Он пришел сюда не просто так. Он не потерпит, чтобы кто-то разрушил его планы, только никогда первородный нашел сильную ведьму и в шаге от снятия проклятья. — И какой совершенно не удивительный прием — холодно констатирует древний. Вампиры из окружения главаря вскакивают со своих мест, но Жерар жестом указывает сесть обратно. Ему не нужны разборки, тем более шансов у них нет. Только никогда в схватку вступает первородный вампир. «Лучше поговорить наедине», именно так решает король Нового Орлеана. Пустая улица, двое вампиров прогуливаются по старинной, как сам город брусчатке. Холодный воздух остужает разум, что помогает держать эмоции под контролем. Майклсон привык прятаться за маской, его собеседнику такое еще не под силу. — Элайджа, скажи честно, зачем ты вернулся? — остановившись и заглянув первородному в глаза спрашивает Марсель. «Так даже лучше», думает Элайджа. К чему плести интриги и строить ненужные догадки, когда можно договориться. — Фрея. Одно имя из уст Майклсона заставляет Жерара замереть. От первородной семьи ничего не утаить, это молодой по их меркам вампир понял давно. — А тебе то она зачем? — с нарочито спокойным видом произносит мужчина. Конечно, посвящать Марселя во все подробности Элайджа не планировал. Хотя бы потому что, это только его дело. — Просто оставь ее в покое. В голосе древнего нет угрозы, только просьба. Так может только Элайджа, дипломатия его конек. В то время, как Никлаус предпочитал уничтожать врагов, его брат видел выход в примирении враждующих сторон. Благородный Майклсон держит данное им слово и потому терпение первородного решались испытать не многие. — А если я не могу? Ухмылка на лице самозваного короля стала порядком раздражать. Элайджа нервно сжимает ладони в кулаки. Его суровый взгляд не сулит ничего хорошего, но Марсель чувствовует себя в безопасности. — Если ты не сможешь, я заставлю тебя. Запомни Марселус, я не такой благородный, каким ты меня помнишь. Жизнь отняла у меня многое, в том числе и терпение. Открытая угроза повисает в воздухе, но также быстро исчезает, как и сам Майклсон.***
Элайджа возвращается в домик на окраине взвинченным до предела. Голод захватывает яркими вспышками. Раньше такого не было, будто злоба питает желание вцепиться кому-нибудь в глотку. Как назло улицы пусты и безлюдны, приходится держать кровожадного монстра на цепи. В доме не горит свет и, наверное, Фрея уже спит. Первородный неслышной поступью шагает внутрь и застывает на пороге спальни. Ему не нужно включать свет, чтобы понять, где девушка. Ее ровное сердцебиение он слышит, даже не войдя в комнату. Ведьма уснула прямо за столом, так и не выпустив гримуар из рук. Несколько мгновений Элайджа не решается потревожить спящего ангела, просто любуясь на расслабленные и милые девичьи черты. Он ловит себя на мысли, что давно одинок. Подпустить, кого-то к себе казалось не просто слабостью, а настоящей пыткой. Нет, не для него. Он привык страдать от руны, что причиняет невыносимую боль. Любовь требует жертв, а он не готов пожертвовать ей. Белокурой нимфой, что от усталости провалилась в царство Морфея. — Фрея, Фрея — шепчет Майклсон, подхватив ведьму на руки. В мгновение ока первородный оказывается у постели. Он опускает девушку на холодные простыни и думает, что нужно разжечь камин. Пальцы все еще хранят ощущение бархатной кожи. Зачем он коснулся ее щеки, провел кончиками пальцев по подбородку? Наваждение или просто попытка усыпить зверя внутри? Затухший камин снова оживает, благодаря ловким рукам вампира. Видимо Фрея так увлеклась изучением гримуара, что и вовсе про него забыла, потому в доме довольно прохладно. Треск поленьев и слабое свечение наполняют помещение звуками уюта. Когда-то в их семейном особняке тоже постоянно горел камин. Конечно, он был большой, отделанный белым камнем и невысокой кованой решеткой. Элайдже нравилось проводить вечера в гостиной, где он и находился. Обжигающе пламя будто дразня, плясало на влажных от снега поленьях с характерным треском. Но все это осталось лишь в его воспоминаниях. От первородной семьи давно ничего не осталось. Единственная с кем Элайджа все еще поддерживает отношения, его младшая сестра Ребекка. — Матиас — тихий и едва различимый шепот Фреи вырывает Майклсона из размышлений. Теперь весь его слух обращен в ее сторону, он напряженно ловит каждый вдох девушки. Ее ускорившееся сердцебиение волнует Элайджу куда больше, чем хотелось бы. — Нет … нет! — чуть не срываясь на крик, ведьма просыпается. Она резко садится на постели, еще не понимая, что это очередной кошмар. Последнее время они стали все чаще беспокоить по ночам. Наверное, это страх снова стать марионеткой в чужих руках. Лишь несколько секунд спустя Фрея ловит на себе взволнованный взгляд карих глаз. Элайджа не решается спросить, что беспокоит ведьму. У каждого свои тайны и лучше о них знать только им. Некоторые секреты и страхи таятся в самых дальних уголках сознания, прячась даже от своего хозяина. — Прости — шелестит Фрея, откинувшись на подушку. Ее сердечко все еще бьется чаще обычного, но причина вовсе не в кошмаре. Слишком привыкла, что никто не видит ее страхов. Она не слышит тихих шагов. Неосознанно вздрагивает, когда первородный присаживается на краешек кровати. — Я виделся с Марселем — признается Майклсон. Фрея удивлена поступком древнего вампира. Конечно, он уже проявил благородство и спас ее жизнь, но стоило ли снова лезть на рожон? Если бы Элайджа сказал, что собирается к Жерару, она бы не задумываясь, принялась отговаривать от этой затеи. — Зачем? Не нужно ради меня рисковать собственной жизнью — срывается с губ белокурой ведьмы. Первородный только улыбается на ее слова. Она волновалась, если бы знала. Приятный факт, что греет скованное шипами сердце. — Я бессмертен, Фрея — с едва заметной улыбкой констатирует Элайджа. Фрея опускает взгляд на простыни, ей ли не знать что это не так. Еще несколько «благородных» поступков вампира просто убьют. Она не скажет об этом вслух, некоторые тайны лучше знать только ей.