Освобождение / Breaking Free

Волна облегчения прокатилась по всему телу Кларисы, когда в пятницу она вернулась с работы. Однако за облегчением почти сразу последовало раздражение. Последние две недели она находилась на принудительном больничном, посещая лишь разного рода совещания в Бюро. Медленно заживающее ранение левой руки не давало никакой возможности практиковаться в игре на скрипке, поэтому большую часть времени Клариса умирала со скуки, если только не считать недавней поездки и разговора с Ганнибалом Лектером. Поверьте, Вам вовсе не хочется впустить Ганнибала Лектера в свою голову. Это было предупреждение мистера Крофорда – теперь, увы, бесполезное. Потому что теперь Клариса сомневалась, сможет ли она вообще когда-нибудь избавиться от голоса доктора, звучащего в её сознании. Даже если доживёт до ста лет. А что было ещё хуже, она вовсе не хотела, чтобы этот голос однажды замолчал. И её совершенно не должно волновать, что за последний месяц она не получила никакой посылки. Так же как не должен беспокоить тот факт, что завтра – третья суббота месяца, и до сих пор не было ни весточки от доктора, ни единого слова, доброго или какого-то другого... Ничего, с того времени в середине января, когда она последний раз навещала его. Однако Клариса не осознавала в полной мере, насколько сильно было её беспокойство, пока в один прекрасный день не обнаружила на крыльце коробку в знакомой обёрточной бумаге. И ощутила, как напряжение покидает её. Даже походка стала легче, несмотря на повязку, в которой находилась правая нога. Наклонившись, чтобы взять посылку, Клариса поймала себя на том, что ухмыляется, как дура. Лёгкая шероховатость бумаги оставляла удивительно приятное ощущение, длившееся всё то время, пока девушка несла коробку на кухню, где по традиции водрузила посылку на стол. Вот дерьмо. С каких это пор его подарки стали для меня чем-то вроде дозы для наркомана? Что я творю? Когда всё это стало таким... личным? Она с неожиданным подозрением взглянула на коробку. А ведь сегодня День Святого Валентина. У многих её коллег сегодня на столе стояли цветы: одна роза на длинном стебле или букет других живых цветов. Арделия тоже сегодня пойдёт на свидание со своим Лютером, будут гулять всю ночь. В общем, день романтики. Неужели доктор специально подгадал свою посылку к этому дню? «Конечно, специально, дура ты набитая». Клариса села за стол. «Когда этот человек делал что-нибудь, предварительно не распланировав всё вдоль и поперёк?» Вот только выбрал ли доктор Лектер самый последний момент, потому что ждал праздника, или потому что знал: в этом случае его письмо не успеют прочесть в Бюро до того как Клариса приедет к нему в Балтимор? Возможно, оба объяснения верны, заключила Клариса. Действовать лишь в одном направлении – это не в его духе. Теперь, разворачивая бумагу, Клариса осознавала, с какой осторожностью она это делает. Осознавала поднимающееся внутри воодушевление, возникающее от мысли, что он прислал ей нечто, выбранное специально для неё. Некую вещь, которую он желал видеть на ней или рядом с нею. Это была простая белая коробка, по виду напоминавшая самую первую, в которой была прислана блузка. В своё время Клариса надела и блузку, и ожерелье, а также прослушала оперу на диске, отведала обед и посетила культурные мероприятия – всё, чтобы порадовать доктора Лектера, так ведь? Потому что ей самой было приятно радовать его. При мысли об этом она ощутила лёгкую тошноту. Что, чёрт побери, со мной происходит? Держа коробку обеими руками, Клариса подняла крышку. Знакомый кремовый конверт, под ним бледная синева тонкой обёрточной бумаги, а под ней что-то более тёмного цвета. Клариса приподняла бумагу, конверт соскользнул в сторону и провалился внутрь коробки. В ту же минуту её горло издало звук, напоминавший что-то среднее между смешком и всхлипом. Он знал. Ну, конечно, знал наперёд. Дорогая Клариса, Как жаль, что такое важное событие, как наш второй по счёту Валентинов день, омрачено столь печальными обстоятельствами, в виде Вашего ранения и моего тюремного заключения. Нам с Вами, моя дорогая, просто настоятельно необходимо обсудить, насколько удачен Ваш выбор профессии. Боюсь, меня преследуют опасения за Вашу безопасность. Хмм, возможно, дядюшка Джек сможет решить эту проблему? Скажите, когда всё только начиналось, Вы ожидали, что наши отношения продлятся так долго? Признаюсь, сам я не ожидал. Прошу, простите, что сомневался в Вас, Клариса. В действительности стоило ожидать, что упорство и преданность, проявляемые Вами в работе, также относятся и к личной жизни. А я теперь – часть Вашей личной жизни, Клариса, разве нет? Надеюсь, что да. Это может быть увлекательно для нас обоих. Касаемо этой темы, мой подарок. Он вполне подходит для Вашего отпуска, того, что я предлагал в прошлом году, помните? Конечно, я не надеюсь, что смогу уговорить Вас прийти в моём подарке на нашу следующую встречу. Не смогу ведь? Жаль. Впрочем, это даже к лучшему, моя дорогая. Признаюсь, я не хотел бы, чтобы кто-то кроме меня видел Вас в этом одеянии. Сладких снов, Клариса. С нежными чувствами, Ганнибал. Положив письмо на стол, она приподняла струящийся шёлк, взявшись за бретельки. Глубокого синего цвета, длиной до самого пола, с перекрёстной шнуровкой на спине. Ночная сорочка, но не из тех, в которых спят. К сорочке прилагался шёлковый пеньюар такого же насыщено-синего цвета, а также дополняющие комплект лёгкие туфельки на плоской подошве. «Что, доктор, а синих трусиков тут не предусмотрено? Потому что дарить такое – это уже переходит все границы?» Или потому что они мне всё равно не понадобятся. Клариса Старлинг просидела за кухонным столом до самого утра. И впервые причиной, не дававшей ей заснуть, были вовсе не ягнята.