Освобождение / Breaking Free

Клариса Старлинг – очень умная и сообразительная женщина, это факт. Однако Ганнибалу Лектеру было также известно, что её яркий ум не лишён изъянов, этаких «слепых пятен», особенно по части понимания собственной личности. Именно эти бреши в её разуме доктор склонен был считать причиной всех потрясающе ошибочных выводов, к которым она приходила в процессе их общения. – ... и меня совершенно не впечатляют все эти мальчишечьи игры, которые Вы ведёте с мистером Крофордом, превращая меня в нечто вроде трофея. Она до сих пор не присела на стул, а вместо этого ходила взад-вперёд перед его камерой. Доктору Лектеру подумалось, что в её сегодняшней манере держаться есть что-то от львицы. Проходя мимо его камеры, она ни разу не приблизилась к стеклу, так что при желании можно было вообразить, будто её тоже сдерживал барьер. – И что, Джек согласен с Вашей оценкой ситуации, Клариса? – Он считает, что Вы одержимы мной, доктор. – М-м-м. Возможно, Джек всего лишь проецирует на меня свою собственную одержимость. Что ж, и так может быть, хотя это не помешало Джеку Крофорду верно определить уровень заинтересованности Ганнибала Лектера. Однако доверие Кларисы Старлинг слишком хрупкая вещь: разрушить его легко, а добиться так трудно. Узнай она сейчас обо всех его планах и намерениях, это лишь растревожит её. Нужно постараться увлечь мысли Кларисы в иное русло. – А возможно, вы оба одержимы друг другом, доктор. Вот только мистер Крофорд вряд ли снизойдёт до того, чтобы прийти сюда самому и непосредственно включиться в игру. Поэтому он присылает меня, а Вы отвечаете ему в насмешливых посланиях, которые прикладываете к своим подаркам. – Клариса. Он ждал, пока она успокоится. Невозможно было сказать, что её больше задело: перспектива оказаться объектом его одержимости, или символом победы во своеобразном мужском «соревновании». Доктору придётся подойти к своему ответу со всей осторожностью: с одной стороны, не дать ей усомниться, как много она для него значит, а с другой стороны, не ошеломить её своими словами и не обратить в бегство. – Прошу Вас, – он жестом указал на стул, давно дожидавшийся её. Глядя в полутьму тюремного коридора, она глубоко вдохнула и выдохнула. Он смотрел, не отрываясь, как сокращаются мышцы её лица, как старается она успокоиться и собраться. Красавица. Когда она, наконец, села и вновь посмотрела на него, доктор продолжил: – Я не всеведущ и не могу говорить за Джека, – он неотрывно смотрел ей в глаза, и его чувства (пусть не всё пламя, а лишь горящие угольки, которые он мог позволить себе показать) были открыты, как никогда прежде. – Но для меня, Клариса, Вы не являетесь и никогда не являлись призом, который нужно заполучить. Он стоял неподвижно всё это время, что она изучающе рассматривала его лицо и позу, прислушивалась к интонации голоса. Он позволил ей смотреть, сколько душе угодно. В такой момент прятаться за непроницаемой маской означало потерять Кларису. Нетерпеливость молодости и разочарование могли заставить её оборвать их танец. Молчание продолжалось. Доктор Лектер видел, как луч понимания проскользнул и медленно растворился в её глазах. Наконец, губы Кларисы шевельнулись. Он был почти уверен, что знает, о чём будет её следующий вопрос. – Ладно, доктор. Ловлю Вас на слове, – она сузила глаза и слегка наклонила голову влево. – И также не буду спрашивать, как именно Вы меня классифицируете, если не как пешку в своей игре. Его взгляд непроизвольно потеплел. Потрясающе, подумал он. Удивление – столь редкий дар, а она преподносит его мне без малейших усилий. Её доверие – вот, что не устаёт поражать меня. Возможно, она догадывалась, каким будет его ответ: об этом говорил лёгкий румянец на её щеках. Возможно, к ней уже сейчас пришло осознание собственной неспособности замечать и принимать правду в некоторых случаях. А возможно, она тоже не хотела обрывать их танец так скоро. – Но взамен, доктор, я попрошу Вас проявить ту же вежливость по отношению ко мне. Всего один раз, я не собираюсь превращать свою просьбу в бесконечное одолжение. Когда придёт момент и я вынуждена буду промолчать, Вы примете это молчание без настойчивых расспросов, насмешек и колкостей. Согласны? Он коротко кивнул, прикрыв глаза. Его лицо вновь приняло своё обычное безучастное выражение. – Как пожелаете, Клариса. Сделка состоялась. – Хорошо, – она усмехнулась, глядя на него. В лице её читалась такая озорная радость, что у доктора на миг перехватило дыхание. – Так, с этим разобрались, можно перейти к другому. Насколько я поняла, у Вас имеются любовные записочки для мистера Крофорда, касательно дела, которое он Вам передал. Надеюсь, Вы выбрали свои самые яркие карандаши – наверняка мистер Крофорд захочет повесить Ваше творение у себя в кабинете. – А я и не знал, Клариса, что моя работа так высоко ценится в стенах многоуважаемого ФБР. Может, мне нарисовать что-нибудь и для Вашего кабинета? Боюсь только, что коробка карандашей из восьми цветов, которой я располагаю сейчас, не оставляет большого простора для эксперимента. Однако я мог бы изобразить вполне сносное дерево, или домик, или даже пожарную машину и пятнистую собачку. Клариса беззвучно ухмыльнулась. – Уверена, доктор, Ваши карандашные шедевры могли бы стать предметом зависти у многих детей дошкольного возраста. Однако зря Вы предположили, что у меня есть свой кабинет или хотя бы личный стол. На самом деле, ни того ни другого. – Вероятно, Вам нужно задуматься о переезде, Клариса. Могу предложить неплохой вариант: три свободные стены, добротный письменный стол, недавно отремонтированный, а ещё койка – пригодится для долгих ночей в офисе. Она фыркнула, обведя взглядом содержимое его камеры: стол, прикрученный болтами к полу, стул и койку. Все эти вещи были недавно возвращены на свои места. – Я подумаю, доктор, но особо не надейтесь. – Разумеется, Клариса. Хотя ловцы жемчуга и могут долго пробыть под водой, они не надеются на успех так скоро.