Точка Б.

      Я потеряла счет времени. Не знаю сколько просидела перед подъездом, с силой вытирая с лица все еще бегущие слезы. Голова с каждым мгновением становилась все тяжелее, сознание отказывалось воспринимать реальность. Чувствую, как тело прошибает дрожь, а я не понимаю от холода это или от моего состояния. В очередной раз вытираю ладошкой лицо, чувствуя, что завтра придется накладывать тонну грима на щеки, чтобы скрыть последствия сегодняшней ночи. В голове не укладывается. Мы всегда с мамой прекрасно понимали друг друга, она прислушивалась ко мне, никогда не давила какими-то нападками и осторожно давала советы, зная мой взрывной характер. И то, что произошло теперь для меня просто стало настоящим потрясением. Когда мы потеряли эту связующую нас нить? Когда она перестала слушать, а главное слышать меня? Когда она стала делать поспешные выводы, не вникая даже в суть проблем. Между нами никогда не было подобных скандалов. Между нами вообще никогда не было скандалов, нам всегда удавалось улаживать даже самые сложные ситуации, из которых, казалось бы, даже выхода нет. А теперь… А теперь я как будто разговаривала с чужим человеком, который не просто не понимает меня, а который даже не пытается этого сделать. Какие-то пустые обвинения, упреки в том, чего я даже не делала. Подозрения. Да как она вообще может что-то говорить о человеке, совершенно его не зная. Мама ведь даже не знает какой он хороший [самый лучший]. Не знает какой он понимающий и отзывчивый. Не знает какую поддержку все это время он мне оказывал. Она просто не знает, что он стал одним из самых близких мне людей. Даже удивительно. Никогда раньше она не позволяла себе подобных выпадов в сторону моих друзей, хотя они не всегда внушали доверие. А сейчас, когда рядом со мной есть человек, на которого я могу положиться, она обвиняет его во всех смертных грехах, даже не изъявляя желания разобраться и просто меня выслушать. Внезапно приходит осознание, что плачу я уже не от обиды на маму за то, что она меня обвиняла в несовершенном преступлении. Я плачу от обиды за него. Потому что она оскорбила того, кто мне действительно дорог. Смешала его с грязью, совершенно не задумываясь о моих чувствах. А слезы текут по лицу все резвее, и я даже не пытаюсь их останавливать. Плевать. Может, выплакав все сейчас, потом станет легче. Прячу лицо в ладонях, из груди вырываются усталые всхлипы, а тело пронзает дрожь. Теперь я понимаю, что холод смешался с моим состояние, вкупе давая убийственную смесь. Чувствую, как трясутся ноги, как трясется все тело. Кажется, от осознания собственного отчаяния, меня начинает трясти еще больше.       Прихожу в себя только в тот момент, когда чувствую мужские руки на моих запястьях. Он с усилием пытается убрать руки от моего лица, но я не поддаюсь. Готова вцепиться в собственные волосы, только лишь бы успокоиться. Лишь бы он не видел меня такой слабой. Но уже поздно о чем-то жалеть. Раньше нужно было успокаиваться. Но, снова вспоминая слова мамы, к горлу подкатывает очередной комок боли, а слезы предательски льются из глаз. Ну вот зачем, зачем я вообще ему позвонила. Зачем выдернула его. Дура ты, Третьякова. Совсем больная.       - Лен, посмотри на меня – произносит он и я понимаю, что это уже не первая его фраза, произнесенная с момента прибытия. Он сидел передо мной на корточках, отчаянно вцепившись в мои запястья и с силой их сжимая. Чувствую легкие покалывания, но не обращаю внимания на боль, которую он мне причиняет. Внутри было намного хуже. Делаю глубокий вдох в надежде успокоиться, но, будто услышав себя со стороны, понимаю, что этот вдох был больше похож на всхлип.       - Давай, поднимайся. Тебя же колотит всю. Пойдем в машину – он говорит тихо, спокойно, но я чувствую это волнение в его голосе. Чувствую эти нотки, которые выдают все его состояние. Он нервничает. Переживает. Ведь ни разу не видел меня такой. Ни разу не видел моих слез. А я мечтала, что никогда и не увидит. Вспоминаю, как утром была счастлива и появляется ощущение, будто это вообще было в другой жизни и не со мной. В очередной раз он предпринимает попытку поднять меня с лавки или хотя бы убрать руки от моего лица, но я не сдаюсь. Хотя внутри ломаюсь окончательно.       - Лен… - он уже перестает дергать меня, не пытается поднять или заглянуть мне в глаза. Кажется, теперь он дошел до отчаяния – Пожалуйста – будто взмолился он, а я, наконец, не выдерживаю. Шумно выдыхаю и поднимаю на него заплаканные глаза. Чувствую, как его пальцы резко теряют былую хватку, а в глазах замечаю немую боль, которую он никогда не озвучит. Синева его глаз, которую видно даже сейчас, не спасает. Его руки не спасают. Он. Даже он не спасает. А ведь так надеялась…       - Прости – охрипшим от слез и сломанным голосом произношу я, не отрывая слегка обезумевшего, но такого усталого взгляда. Не могу задержаться на глазах, блуждая взглядом по его лицу в попытках зацепиться хотя бы за что-то. Но ничего. Абсолютно. Больно. Чувствую, как к глазам снова подступают слезы, и я хочу снова спрятать лицо в ладонях, но не успею ничего сделать. Он уверенным движением оставляет мои руки и сгребает меня в охапку. Очень по-хозяйски. Как будто только так и должно быть. Как будто так было всегда. Чувствую его руки на своей спине, которые умело пробираются под расстегнутую кожаную куртку, оставляя обжигающие следы. Чувствую это тепло, которого, кажется, так не хватало. А он просто обнимает. Обнимает как будто в последний раз. Прижимает меня к себе, заставляя придвинуться ближе к краю скамейки, а сам полностью опускается на колени. Еле сдерживая слезы, обхватываю руками его шею, пряча лицо где-то на его на плече. Вдыхаю уже родной запах, от которого голова тяжелеет еще сильнее. Делаю глубокий вдох и наконец-то начинаю успокаиваться. Ладошки все еще отчаянно сжимают воротник его куртки, но становится проще. Дышать легче. Двигаюсь еще ближе к краю скамейки, чтобы полностью ощутить тепло его тела, и, кажется, даже немного улыбаюсь. Только сейчас прихожу в себя и вижу, что он стоит коленками на холодной бетонной плите.       - Встань с плиты – тихо отзываюсь я, нехотя отстраняясь от мужчины, который все еще пытается поймать мой взгляд. На какое-то мгновение ему это удается, но я тут же прячу глаза за длинной челкой, скрывая свой собственный смущенный взгляд от таких объятий, которые оказались лучше любого лекарства. В очередной раз подношу ладони к лицу в попытках стереть остатки слез, но он умело перехватывает мои руки, снова заключая их в плен своих пальцев.       - А ты перестань плакать – тихо отзывается он с какой-то болезненно теплой улыбкой на губах. Опускает мои руки на коленки, а свободной рукой тянется к лицу. Осторожное движение пальцами по щеке, и он стирает остатки слез, после чего аккуратно поднимает мое лицо за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Но я все еще упрямо прячусь за челкой, в тысячный раз радуясь, что обожаю носить такую прическу. В такие моменты она действительно спасала. А уже через мгновение он впивается в меня серьезным взглядом, который внушает неосознанный страх.       - Ну а теперь рассказывай, что случилось? – как-то по-взрослому спрашивает он, не отрывая от меня пытливого взгляда. Хватает пары секунд, чтобы я вспомнила все произошедшее ранее. К глазам снова подступают слезы, но я титаническими усилиями их сдерживаю, лишь отворачиваясь в сторону. Выдыхаю и поднимаюсь с лавки, даже не смотря в сторону мужчины. Только краем глаза замечаю, как он обреченно опускает голову и поднимается со своего места. Снова подходит ко мне, но не задает вопросов.       - Поехали – глухо и как-то обиженно произносит Абдулов, возвращаясь к своему авто. Все те же действия, что и часом ранее. Заученные наизусть. Без права на изменения. Усаживаюсь, пристегиваюсь, но даже не стремлюсь поворачиваться в сторону водителя. Не хочу. Не сейчас. Я и без того уже пожалела о том, что выдернула его сюда. Что позволила ему увидеть себя такой. Слезы снова вырвались наружу, но я быстро вытираю лицо и начинаю глубоко дышать. Все, хватит. Сегодня я больше не заставлю его видеть свои слезы. Если я не могу успокоиться ради себя, то должна успокоиться хотя бы ради него. Через мгновение мужчина уже оказывается рядом со мной, и машина с визгом срывается с места.

***

      Почти всю дорогу мы едем в полной тишине. Говорить не хотелось, от слез начинала болеть голова, а слушать какую-то дурацкую музыку по радио не было никакого желания. Только краем глаза я наблюдала за водителем и видела, как он с силой сжимает руль. Так, что костяшки на пальцах белели. Мы ездили вместе довольно часто, и я давно выучила поведение Абдулова за рулем. Поэтому сейчас я с уверенностью могла сказать, что он злиться. И, может быть, немного нервничает. От повисшего между нами молчания ему неуютно, и мне не нужны какие-то слова, чтобы понять это. Но, проявляя недюжинную сдержанность и тактичность, он не приставал ко мне с вопросами о моем состоянии и о причинах, которые довели меня до этого. Он просто ждал. Ждал, когда я сама решусь все ему рассказать и поделиться наболевшим. А я все больше понимала, что и рассказывать мне нечего. Точнее, конечно же, рассказать хотелось многое, но я боялась. Зачем ему все это знать, зачем загружать собственную голову чужими проблемами. А я знала наверняка, что он не сможет пропустить это мимо ушей. Каким бы сильным он не был, я знала, что некоторые вещи он воспринимает очень близко к сердцу, и почему-то мне казалось, что именно эту историю он не сможет оставить без внимания. Я бы не смогла. Поэтому у меня нет желания делиться с ним всем тем, что наговорила мне мама, хотя в глубине души я знала, что и соврать ему не смогу. Если я без труда читала его по глазам, боюсь представить, как быстро он вычислит мою ложь. Но выбор был невелик: либо пытаться как-то выкрутиться, сославшись на неурядицы в семье [даже почти не соврав], либо честно признаться ему во всем и надеяться, что он не станет придавать словам моей мамы слишком большого значения. Только вот принимать подобное решение я была не настроена. Я вообще не была настроена что-то решать. И только в тот момент, когда я заметила огни уже привычного района, я поняла, что мы едем домой. Ко мне. Что-то внутри предательски обрывается, а к горлу снова подступает горький комок.       - Я не хочу домой – глухо, почти неслышно произношу я, поворачивая голову в сторону водителя и глядя на него, чувствуя, что снова готова заплакать. Оставаться сейчас одной хотелось меньше всего. А лишаться его компании и подавно. Но озвучивать это я, конечно же, не решаюсь. Он осторожно поворачивается ко мне, а после снова переводит взгляд на дорогу.       - Я не смогу тебе помочь, если не буду знать всей правды – так же еле слышно произносит мужчина, но я улавливаю эту знакомую интонацию его голоса. Горечь, смешанная с беспокойством. Он хочет мне помочь, хочет поддержать, а я как последняя упрямица сопротивляюсь. Снова веду себя как ребенок, упираясь собственными рогами в одну единственную и, кажущуюся такой нужной, истину – ему просто не нужно знать всего. Разве не в этом суть заботы о человеке, когда ты пытаешься укрыть его от посторонних проблем, даже ценой собственного спокойствия? Но он, видимо, считает по-другому. Только вот на споры у меня совершенно не осталось сил.       - Можно к тебе? – не знаю, что мной двигало, когда я решила озвучить вопрос, вертевшийся на языке с того момента, когда я впервые почувствовала его крепкие руки на своей спине. Рядом с ним было спокойно. Уютно. Как дома. – Я не хочу оставаться одна – добавляю я, видя его немного настороженный взгляд. Он молчит, но быстро разворачивает машину, направляясь в противоположную сторону. Все было понятно без лишних слов. Сегодня я попаду в его квартиру. Его дом. Его крепость. От этого стало не по себе, но внутри разливалось чувство какого-то предвкушения. Мы никогда не были в гостях друг у друга: мне просто не представлялось возможности, а он каждый раз отказывался, когда я проявляла гостеприимство. Поэтому мне оставалось только фантазировать о том, каким могло бы быть его жилье. Сначала думала, что оно будет в серых тонах, таким же холодным, каким хотел казаться он сам. Но чем больше я его узнавала, тем больше понимала, что его квартира должна быть самым теплым местом на всей планете. Только в тот момент, когда мы едем к нему, губ касается легкая улыбка, которую он замечает и тоже улыбается. Нам не нужно смотреть друг на друга, чтобы замечать такие мелочи. Это уже было на каком-то интуитивном уровне.

***

      Мы паркуемся возле высотного дома. На вскидку в нем было этажей шестнадцать. Как только машина тормозит на месте, я сразу покидаю душный салон и полной грудью вдыхаю прохладный воздух ночи. От чего-то на душе становиться легко, когда приходит осознание полного успокоения. Конечно, внутри все еще бушевал ураган, но мне хотя бы не хотелось все время плакать, когда мысли заполнялись воспоминаниями. Стою посреди темного двора и осматриваюсь по сторонам. Вполне себе обычный спальный район, расположенный немногим дальше, чем мое съемное жилье. Во дворе находится стандартная детская площадка с качелями, каруселями и небольшой песочницей. Но в целом здесь довольно мило: много деревьев вдоль домой и около подъездов, которые, я уверена, неплохо закрывают солнечный свет до третьего этажа. Парковка не забита машинами, в ушах повисла звенящая тишина, которая резала слух, но не напрягала. Несколько фонарей чуть поодаль освещали улицу, но их было недостаточно, чтобы рассеять темноту вокруг меня. Может, я бы и провела всю ночь на улице, так и продолжая осматривать незнакомый район, если бы не голос Абдулова, раздавшийся где-то у меня за спиной на неприлично близком расстоянии. От неожиданности я почти подскакиваю на месте.       - Хватит мечтать, пошли домой – произносит мужчина и уходит вперед. Мне ничего не остается как вяло плестись следом за ним, пытаясь смириться с тем, что провести ночь на свежем воздухе мне не суждено. Хотя теперь уже подобная перспектива не кажется мне такой уж неприятной. Главное подальше от родительской обители, куда, теперь уверена, я вернусь еще нескоро. Но эти мысли я старательно пыталась отогнать в сторону. Не хотелось думать вообще ни о чем. Поэтому я полностью отдаюсь простым механическим движениям – передвигаю ноги, обнимаю себя за плечи, когда под куртку прорывается холодный поток ночного ветра, улыбаюсь, когда мужчина, открыв дверь подъезда, пропускает меня вперед, заходя следом. Проходим к лифту. Несколько мгновений томительного ожидания и перед нами раскрываются большие железные двери. Захожу первая, следом - Абдулов. Нажимает на кнопку десятого этажа, а я обращаю внимание на общее количество этажей. Четырнадцать. Что ж, почти угадала. Минута непринужденного молчания и звон ключей, которыми игрался Виталик. Двери раскрываются, он выходит первым.       - Ну. Добро пожаловать – как-то неловко произносит мужчина, проворачивая ключи в замочных скважинах. Я улыбаюсь, когда ловлю на себе его взгляд и только лишь пожимаю плечами. Он открывает дверь, в очередной раз позволяя мне пройти первой. За спиной раздается хлопок двери и коридор погружается в темноту. Но лишь на секунду, уже через мгновение помещение заполняется легким светом нескольких бра, висящих на стенах. Приглушенный свет создает небывалый уют, а я озираюсь по сторонам, рассматривая все, что попадется на глаза. Вот небольшой шкаф для верхней одежды, на передней стенке которого есть зеркало во весь рост. Дальше по коридору небольшая тумба с цветочным горшком сверху. В квартире хороший ремонт и выглядит все довольно скромно, но в то же время как-то по-особенному тепло. За спиной стоит Абдулов, который уже стянул ботинки с ног и куртку, но не решает шагнуть вперед. Продолжая рассматривать помещение, я лишь поддаюсь на все его движения, позволяя ему снять с меня куртку. Он все же оказывается передо мной, убирает куртки в шкаф и неотрывно смотрит на меня.       - А у тебя мило – наконец, произношу я, перестав так пристально разглядывать помещение. Улыбаюсь, когда понимаю, что нужно бы разуться, ведь надоедливую куртку уже сняли с моих плеч. Перевожу взгляд на мужчину, стоявшего чуть поодаль и облокотившегося на стену. Он с какой-то непонятной улыбкой опускает взгляд вниз и качает головой.       - А ты думала я в склепе живу? – произносит Абдулов, снова поднимая на меня глаза. Почему-то от его слов становится немного обидно, ведь я совсем не это хотела сказать. И, видимо, замечая эту обиду в моих глазах, он спешит оправдаться – Да ладно, я же шучу. Пошли лучше перекусим и спать. День выдался тяжелым. Констатирует вполне очевидный факт и сразу отправляется в другую комнату. Я иду следом, и через секунду мы оказываемся в довольно просторной и хорошо освещаемой кухне. Мужчина отправляется к холодильнику, а я замираю в дверном проеме, не совсем уверенная в том, что смогу сейчас съесть хотя бы что-то.       - А где у тебя ванная? Мне бы умыться – спрашиваю я, изучая спину брюнета, который увлеченно что-то рассматривает в холодильнике. Он даже не отрывается от собственного занятия, а я была готова уже отправиться на самостоятельные поиски не только ванной, но и уборной, заодно изучив всю квартиру Виталика.       - Прямо по коридору, вторая дверь – наконец отзывается мой спутник, и я молча разворачиваюсь и оставляю его одного. Найти нужное помещение оказалось не проблемой. В ванной стояла большая душевая кабина, раковина, над которой висело зеркало, а полки были довольно пустыми. Бритва, гель для бритья, зубная паста, зубная щетка, шампунь и какой-то гель для тела. Сразу видно, что здесь живет мужчина, которого полностью устраивает его холостяцкое положение. Улыбаюсь и прохожу дальше, наконец, решившись взглянуть на себя в зеркало. Раскрасневшийся не то от холода, не то от слез нос, красные глаза и легкая припухлость вокруг век. То еще зрелище. Самой аж жутко стало. Открываю кран с холодной водой и долго держу руки под напором ледяной воды. До тех пор, пока не почувствовала нестерпимое покалывание в пальцах. За закрытой дверью слышу приглушенные шаги, но силюсь не обращать на них внимания. Поток холода обдает лицо, и я буквально сразу окончательно прихожу в себя. Смотрю на собственное отражение и не понимаю, как меня угораздило оказаться здесь. Как я вообще на это решилась. От какого-то необъяснимо накатившего ужаса в жилах стынет кровь, а по телу пробегают мурашки. Отступать было уже некуда. Вряд ли он согласится вести меня обратно [как будто я действительно хочу уйти]. Еще пару раз умываюсь холодной водой и, нащупав какое-то полотенце, осторожно вытираю лицо, чтобы краснота вокруг глаз не стала сильнее. Последний раз смотрю в зеркало и понимаю, что холодная вода всегда творит чудеса. Теперь я хотя бы на человека похожа. Закручиваю кран и одним движением раскрываю дверь. Секунда и вот я уже оказываюсь в крепких руках Абдулова. Одно неловкое движение практически сталкивает нас лбами, и чтобы избежать происшествия, мужчина просто обнимает меня. А я теряюсь под натиском его глаз и спешу высвободиться, только сейчас замечая, что Виталик уже успел переодеться и теперь его широкие плечи опоясывали лишь тонкие лямки майки-борцовки, которая отлично подчеркивала его фигуру, а на груди из-под ткани игриво выглядывали маленькие завитки темных волос.       - Вот, держи – освобождая меня от оков собственных рук, он протягивает мне какую-то ткань, назначение которой мне пока неясно – Я подумал, что тебе тоже не помешает переодеться. Ну или хотя бы будет в чем спать. Мужчина пожимает плечами, буквально всучив мне одежду и скрывается в другой комнате. Я стою посреди коридора, не совсем понимая, что же делать дальше. Решение приходит само собой. Возвращаюсь в ванную и начинаю переодеваться, предварительно посмотрев, что мне предложил Абдулов в качестве одежды. Это оказалась черная рубашка. Немного улыбаюсь, когда осматриваю себя в зеркало. Видно только лишь верхнюю часть моего тела, но даже этого достаточно, чтобы прийти к понимаю, что мне нравится мой внешний вид. Правда рубашка казалась коротковатой, потому что я не привыкла к такой длине. На самом же деле края рубашки опускались ниже, чем мне казалось, хотя все же я чувствовала себя немного неловко. Собрав волосы в хвостик на затылке, оставляя челку все так же прикрывать бесстыжие глаза и закатав рукава, я, наконец, покидаю свою обитель, которая охраняла мое спокойствие вот уже пятнадцать минут. Замираю возле зеркала в коридоре и осматриваю себя последний раз. Рубашка велика мне размера на четыре [если не больше], плечи висят где-то в районе локтей, края немного недотягиваю до колен. Это даже придает мне какой-то уверенности. Шлепаю босыми ногами по паркету и в очередной раз замираю в дверном проеме, не решаясь сделать последних шагов на кухню. На столе уже стояли две кружки с чаем, на тарелке лежали несколько порезанных бутербродов, а сам мужчина все еще стоял возле холодильника. Наверно, мы сейчас выглядим очень комично.       - Надеюсь, ты не всегда так питаешься – произношу я, полностью выдавая свое присутствие. Опираюсь на дверной косяк, согнув одну ногу в коленке и опираясь на собственную ступню, напрочь позабыв о длине моего ночного облачения. Дверца холодильника громко хлопает и Абдулов поворачивается ко мне лицом.       - Не все… - он запинается, уставившись на меня. Только после того, как замечаю его изучающий взгляд, я понимаю, что не стоило снимать джинсы. И от повисшего молчания становится не по себе – Не всегда – договаривает он, выйдя из какого-то секундного ступора и тут же добавляет – Садись давай. Без лишних слов я прохожу дальше и сажусь на стул по-турецки. Родители всегда меня ругали за то, что я не умею и не люблю сидеть за столом как нормальный человек. Но сейчас я не была под присмотром родителей, поэтому могла себе позволить. Одергиваю края рубашки, пытаясь прикрыться и подвигаюсь ближе к столу, чтобы как можно меньше было видно мои оголенные ноги, тянусь к кружке и делаю маленький глоток.       - Горячий ведь – недовольно произношу я, чувствуя, как язык обжигает кипяток. Ставлю кружку обратно на стол, поправляю рукава, которые так и норовили расправиться и снова оглядываюсь по сторонам. Может, когда-нибудь именно так и должна выглядеть моя жизнь – уютная квартира, любимый человек рядом, и я в его рубашке. Когда-нибудь, но не сейчас.       - Осторожнее надо – отзывается Виталик, усаживаясь напротив меня и двигая ближе ко мне тарелку – Не стесняйся и ешь – он делает глоток чай, а я вижу, как дымиться его кружка. Как он только может пить такой горячий чай. Опускаю взгляд вниз, понимая, что есть не хочется совершенно, да и чай выпить получиться с трудом.       - Спасибо, но я не хочу. Кусок в горло не лезет – удивляюсь собственной откровенности и тому, как звучит мой голос. Глухой, тихий, с более выраженной хрипотцой. Смотрю куда-то в сторону, задержав взгляд на свечах, стоящих на холодильнике. Ни разу не зажигались. По ним сразу видно. Мысли уносят меня куда-то с этой кухни, а возвращаюсь я лишь в тот момент, когда слышу вкрадчивый голос Абдулова.       - Лен – по обыкновению произносит он мое имя и пристально смотрит на меня. По глазам вижу, что мои сегодняшние слезы не дают ему покоя. Точно так же, как и мне. Но я все еще надеюсь, что он не станет ворошить произошедшее.       - М? – только и хватает сил на один простой звук. Снова тянусь к чашке, будто хочу найти в ней спасение. Или хотя бы что-то, что отвлечет меня от дурных и таких ненужных сейчас мыслей. Но она не спасает, лишь обжигает подушечки пальцев. Хотя это в любом случае лучше, чем ощущать неприятное тянущее чувство где-то внутри.       - Может, все-таки расскажешь, что произошло? – он говорит тихо и осторожно, будто боясь спугнуть. Боясь загнать меня в угол, из которого не будет выхода. Точно так же, как не было выхода и у него в свое время. Чувствую его взгляд, но не хочу смотреть ему в глаза, потому что знаю, что сейчас придется много врать.       - С мамой поругалась. Очень сильно – без особого энтузиазма начинаю я, полная уверенности, что продолжать не захочу и не буду. Но, повернув голову в его сторону и столкнувшись с такой родной синевой в его глазах, понимаю, что совершаю роковую ошибку – Мы вообще никогда с ней не ругались. А тут такое. Наверно, я просто не ожидала встретить столько негатива и недоверия с ее стороны.       - И что стало причиной вашего конфликта? – продолжает задавать мужчина наводящие вопросы, медленно, но уверенно подводя меня к сути. Ты – проносится в моей голове, но произносить этого вслух я не решаюсь. Только неуверенно пожимаю плечами, опуская глаза на чашку с остывающим чаем.       - Она почему-то решила делать какие-то выводы, совершенно не разобравшись в ситуации – продолжаю я, тщательно подбирая слова. Не хочу, чтобы все было слишком очевидно, но и врать ему я тоже не могла. Просто не умела – Начала обвинять меня в том, чего я не делала, да еще и близкого мне человека приплела ко всему этому. Она всегда мне доверяла и прислушивалась ко мне, а тут будто с цепи сорвалась. Даже объяснить ничего не дала. Просто придумала себе что-то и поверила в этом.       - Ну, Лен. Она же твоя мама, она беспокоится о тебе. Поэтому и вспылила – мягко произносит Абдулов, делая очередной глоток чая, но не сводя с меня своих глаз. Конечно, он прав, и я могу понять позицию мамы, для которой я навсегда останусь несмышленым ребенком, которого нужно оберегать. Но что-то внутри все равно протестовало.       - Я понимаю. Но это не дает ей никакого права судить о человеке, совершенно его не зная. Тем более обвинять в том, чего он никогда бы не сделал. – впиваюсь в него пристальным взглядом, понимая, что он готов больше принять позицию моей мамы, нежели мою. Это даже несколько обижает, и я чувствую, как внутри снова начинает разгораться адское пламя.       - Ты так уверена в этом человеке? – очередной наводящий вопрос, подводящий к самому главному. К тому, из-за чего все началось.       - Да, уверена – незамедлительно отвечаю я, и, кажется, мужчина был даже не готов к такому стремительному ответу. Пристально смотрю ему в глаза и продолжаю – Он бы никогда не сделал ничего из того, в чем обвинила его моя мама. Я просто знаю, что он никогда в жизни меня не обидит. Потому что потом сам себе этого не простит – на последней фразе опускаю глаза вниз, понимая, что еще немного и мой взгляд окажется красноречивее любых слов. Так странно было разговаривать с ним и делать вид, что мы говорим о ком-то совершенно постороннем. Но желваки тряслись от одного лишь осознания того, что я могу проколоться и все полетит к чертям.       - Тогда я не понимаю, почему бы все это не рассказать ей? – забавный вопрос, учитывая, что именно это я и пыталась сделать с самого начала. Исход известен. Ничего хорошего из этого не вышло, а поднимать эту тему снова я не готова, да и не хочу.       - А ты думаешь, я не пыталась? – с горькой усмешкой на губах отзываюсь я, продолжая – Я с этого и начала. Но это же моя мама. Как думаешь, в кого я такая упертая? Если она себе что-то придумала, то разубедить ее в этом сможет только ее собственное отражение. Делаю последний глоток и ставлю на стол пустую чашку.       - В любом случае не расстраивайся – говорит мужчина – Родители отходчивые. Когда она увидит, что ты счастлива и поймет причину твоего счастья, она перестанет злиться. Вот увидишь – он тепло улыбается и поднимается с места, забирая из моих рук чашку. Понимая суть его действий, я вскакиваю следом в попытке перехватить инициативу на себя.       - Отдай, дай я сама помою. Ты и так сегодня со мной возился много. Теперь моя очередь – тянусь к его рукам, которые держат посуду, но не рассчитываю на то, что он пустит в ход главное оружие против меня. Свой рост. Вытягивает руку вверх, не оставляя мне ни единой возможности дотянуться.       - А ты попробуй отбери – с какой-то игривой улыбкой произносит мужчина – Не дотянешься ведь. Так что сядь и сиди смирно. Он пытается сделать шаг в сторону, но я преграждаю ему путь. В какую бы сторону он не двигался, я оказываюсь напротив в отчаянных попытках вырвать у него из рук посуду.       - Абдулов, что ты как маленький. Отдай по-хорошему – с сердитой, но все же улыбкой произношу я, когда замечаю его внимательный взгляд на своем лице. Он улыбается, а после без боя протягивает мне посуду. Немного растерявшись, я на секунду замираю, а после с довольной улыбкой направляюсь к раковине.       - Хотя бы улыбаться начала. Люблю, когда ты улыбаешься – с этими словами он оставляет меня на кухне одну, а сам уходит в другую комнату. Его слова немного вводят в ступор, из которого мне с трудом удается выйти. И почему-то именно сейчас в голове возникает вопрос, на который у меня не оказалось ответа. Мысли с бешеной скоростью начинают шнырять в голове, я перебираю множество разных вариантов, начиная от самых абсурдных, заканчивая самыми странными. Но ни один из них не казался мне достаточно правдивым. Из задумчивости меня вырывает лишь шум его шагов, которые прерываются где-то за мной спиной.       - Почему ты до сих пор один? – сходу и в лоб задаю вопрос, который мучил меня последние пять минут. Из всех вариантов, любезно предложенных мне моим сознанием, все казались либо нереальными, либо глупыми, либо вообще не имели никакой почвы для подобных рассуждений. Поэтому проще было задать вопрос ему, нежели поступать как моя мама и придумывать причины самостоятельно.       - А с чего ты решила, что я один? – очередной ответ вопросом на вопрос. И здесь я понимаю свою главную ошибку. Я была настолько уверенна, что у него никого нет, что даже не рассматривала обратную сторону ситуации. Но сознание тут же начинает мне подкидывать все новые и новые варианты, которые лишь больше наталкивали меня в ненужную сторону.       - Ну, для человека, у которого есть любимая женщина, ты слишком вольный – начинаю издалека, хотя что-то мне подсказывает, что я еще пожалею о том, что затеяла весь этот разговор – У тебя в квартире нет никаких женских вещей, в ванной комнате тоже пусто. Даже зубная щетка одна. – на секунду замолкаю, после чего решаю все же немного разрядить обстановку, хотя сама не понимала зачем – К тому же, заявись она сейчас сюда, тебе бы пришлось оправдываться за присутствие на твоей кухне полуголой девицы в твоей же рубашке – поворачиваю голову через плечо и немного улыбаюсь, после чего добавляю - А ты подозрительно спокоен.       - Посмотрите на нее, юный Шерлок, блин – недовольно, но с ухмылкой отзывается Абдулов, присаживаясь на стул, на котором несколько минут назад сидела я. Домываю последнюю чашку, оставляя ее на сушилке, и поворачиваюсь лицом к мужчине.       - Ты же знаешь, что я уже был женат. Не сложилось. После этого я очень аккуратно подхожу к вопросу отношений между полами. Размениваться на абы что нет никакого смысла, я уже не юный мальчик, чтобы играть в подобные игры. А так, чтобы в омут с головой, у меня было только один раз. И то все закончилось не так, как хотелось изначально – он говорит спокойно и даже не пытается разорвать зрительный контакт. Его откровенность пугает и восхищает одновременно. На какой-то период времени я даже теряюсь, обдумывая все, что он сказал, и ловя себя на мысли, что между нами гораздо больше общего, чем мне казалось.       - И неужели не хочется любви? Чтобы возвращаться домой с осознанием того, что тебя ждут и примут таким, какой ты есть. Без каких-то дурацких «но»? – очередной глупый вопрос от глупой девочки Лены. Вижу, как его губы изгибаются в усталой улыбке, а он опускает глаза в пол, словно прячась от чего-то.       - Всем хочется – отзывается мужчина, снова поднимая на меня изучающий взгляд – Но я не питаю излишних иллюзий на этот счет. Поживешь с мое и поймешь, что в жизни ты никогда не встретишь того, кто будет принимать тебя безоговорочно. И твое счастье, если все же такой человек на твоем пути попадется. Таких людей нельзя отпускать.       - Не отпущу – почти неслышно произношу я, когда губ касается легкая улыбка – И все равно я не верю, что ты такой циник. По глазам же видно, что ты законченный романтик. Наверняка, есть кто-то, кто мешает спать тебе по ночам – договариваю, забираясь на край столешницы, усаживаясь на ней поудобнее. Изумленный взгляд мужчины замирает на мне, но смысл его я понимаю лишь через секунду.       - Тебе не кажется, что такие вопросы уже немного неуместны? – с долей стеснения, но с улыбкой на губах переспрашивает мужчина, а я чувствую, как щеки заливаются румянцем. Почему-то сразу в голову не пришла мысль о том, что вопрос выглядит и звучит весьма двусмысленно.       - Дурак! – громко произношу я и жалею, что мои ноги не дотягиваются до него, чтобы отвесить легкого пинка – Я не об этом. – хочу продолжить, но не успеваю, потому что Виталик уже спешит меня перебить, сменив неосторожно поднятую тему на что-то более возвышенное.       - Во-первых, не всегда стоит верить глазам. Особенно глазам актера. Не мне тебе рассказывать о виртуозности игры и лжи – он замолкает, словно что-то обдумывая; а я не спешу влезать и перебивать его, позволяя собраться с мыслями – А, во-вторых… - он снова замолкает, а я уже готовлюсь к тому, что услышу то, чего мне слышать совершенно не хотелось. Но вместо этого он поднимается с места и подходит ко мне – Спать пошли. Поздно уже. Он кладет свои руки на мою талию и с легкостью спускает меня со столешницы на пол, пока я от неожиданности отчаянно хватаюсь за его плечи, чтобы не растерять остатки равновесия. Его руки исчезают также быстро, как и появились мгновением ранее, а я с каким-то облегчением делаю еле заметный вдох. Он уходит с кухни первым, и я почти сразу иду следом. Проходим в дальнюю комнату, и взгляду открывается помещение средних размеров, в котором стоит лишь большая двуспальная кровать, тумбочки с прикроватными лампочками и большой шкаф.       - Сегодня ты спишь здесь – произносит мужчина и без лишних церемоний подходит к шкафу, попутно доставая оттуда подушку и одеяло. В моих глазах застыл немой вопрос, который было страшно произносить. Все было очевидно, но по каким-то необъяснимым причинам мне все равно было не по себе. Делаю неуверенный шаг вглубь помещения, продолжая осматриваться по сторонам, а после замираю взглядом на спине Абдулова.       - А ты? – специально стою за его спиной. Мне было важно спрятаться от этих пытливых глаз, которые так и норовили вытащить все мои сокровенные тайны наружу. Он ловко закрывает дверцы шкафа и направляется к двери, даже не смотря в мою сторону.       - А я посплю в другой комнате. Там отличный диван – отзывается мужчина и тянется свободной рукой к дверной ручке – Если будет холодно, закрой окно. Доброй ночи – он тепло улыбается и тянет на себя дверь. Я неловко улыбаюсь, но сумев выдавить из себя ни слова. Секунда и он скрывается за плотно закрытой дверью, оставляя меня один на один с собственным сознанием. Мыслей становится слишком много, и мне становится все сложнее сдерживать их натиск. Внезапно чувствую непреодолимое желание покурить. Бросаю взгляд в сторону окна и понимаю, что балкона в этой комнате нет. На кухне его тоже не было, значит оставался только один вариант. Или, может, выйти покурить в подъезд? Да, лучше в подъезд. Я чуть слышно выхожу из комнаты и на мысочках пробираюсь к входной двери. Спотыкаюсь о ту самую тумбу с цветком, но ловко ловлю ее, уберегая цветок от падения и неминуемого грохота. Жмурюсь, понимая, что остаться незамеченной мне не светит. Из-под двери его комнаты все еще сочатся лучики света и в комнате можно уловить легкое движение. Я торможу возле входной двери, натягиваю на ноги кеды, достаю из шкафа куртку и цепляюсь за собственное отражение. Ловлю себя на мысли, что могла бы так ходить и в повседневной жизни: длина рубашки выгодно подчеркивала ноги, на талии только не хватало тонкого пояса, а большеразмерность рубашки отлично скрывалась под точеными плечиками кожаной куртки. Немного улыбаюсь и все же отрываюсь от зеркала. Пара неуверенных шагов ближе к двери и вот я делаю первый неуверенный оборот замка. Звук кажется слишком громким, и я снова жмурюсь изо всех сил, ругая саму себя. А уже через секунду дверь соседней комнаты открывается и в коридор выглядывает недовольный Абдулов.       - Ну и куда ты собралась? – он полностью выходит из комнаты, буквально продавливая всю мою броню своим пристальным взглядом, и я на мгновение теряюсь. Даже темнота в коридоре не способна скрыть его пытливого взгляда, от которого по телу пробегают мурашки.       - Покурить – несмело отзываюсь я, наблюдая за мужчиной, который тут же шумно выдыхает и осматривает меня с ног до головы. Он отходит от двери в комнату, делает шаг назад и жестом приглашает меня внутрь. Я неуверенно мнусь на пороге его квартиры, не зная в какую же сторону лучше сделать шаг.       - Третьякова, не беси меня! – рычит мужчина и я снова сдаюсь. Почему каждый раз я теряюсь, когда ему стоит лишь слегка повысить на меня голос. Никому раньше не позволяла так с собой общаться. Всегда находила, что ответить, даже если ситуация казалась совсем патовой. Но стоило мне оказаться под его взглядом, как терялась вся прыть и смелость. С ним просто не хотелось спорить. Ему не хотелось возражать. Тупая немая покорность, только бы не видеть в его глазах непривычной злости и холодности. Аж бесит. Недовольно стягиваю кеды с ног, но куртку не снимаю. Прошмыгнув мимо мужчины, я не задерживаюсь взглядом на комнате, а сразу двигаюсь в сторону балкона, который оказался застекленным. Закрываю за собой дверь, открываю окно и закуриваю, понимая, что пепельницы в этом доме мне не найти. Но, будто читая мои мысли, на балкон выходит Виталик и достает откуда-то пепельницу.       - Ты же не куришь – отзываюсь я с язвительной улыбкой на губах, о чем почти сразу пожалела. Его взгляд был тяжелее самых мрачных туч, и он шумно ставит передо мной небольшое круглое деревянное блюдце с выемками для сигарет. Неосознанно вздрагиваю, но делаю первую затяжку.       - Раньше курил, а выкинуть руки так и не дошли – он говорит это с каким-то сожалением, будто признаваясь в собственных грехах, которых он стеснялся и боялся с кем-то о них разговаривать. Смотрю на мужчину и слегка улыбаюсь.       - Она просто меня ждала – глаза в глаза и его взгляд заметно теплеет. Уголки губ чуть поднимаются в легкой улыбке, и он отворачивается куда-то в сторону. Следую его примеру и выдыхаю сизый дым подальше, чтобы он не дошел до мужчины, вспоминая как совсем недавно он морщился от неприятного запаха.       - Да, наверно – отзывается он и тянется к балконной двери – Докуривай и дуй спать – он уходит с балкона, снова оставляя меня одну. Отворачиваюсь к окну, делая очередную затяжку. Горло обжигает, но это уже дело привычки. Смотрю на огни ночного города и отмечаю, что отсюда открывается неплохой вид. Интересно было бы залезть на крышу. Очередная затяжка немного возвращает в реальность. Оборачиваюсь и через стекло балконного окна смотрю в комнату. Абдулова там не оказалось, и я устало выдыхаю. А после в голове всплывает его недавняя фразу. «Пошли домой.» Домой. С ним. К нему. Отчего чувствую как предательски скручивает низ живота. Отворачиваюсь. Бред какой-то. Так и не докуриваю, и возвращаюсь в комнату. И стоило мне только переступить порог балкона, а глаза сразу натыкаются на гитару. Удивляюсь, почему не заметила ее сразу, а потом быстро соображаю – когда зашла в комнату, она была за моей спиной. Молча прохожу к инструменту и беру его в руки. По привычке. Усаживаюсь на кресло в позу по-турецки, точно так же, как сидела на кухне, и устало начинаю перебирать струны. Помещение быстро заполняется негромкими и легкими звуками, а пальцы зажимают неизвестные мне аккорды, создавая странную, но новую мелодию. Даже не вдумываюсь в то, что играю. Только лишь через пару мгновений вслушиваюсь в мелодию, а в голове рифмуются незатейливые строчки.       - Ты со мной, я не одна – еле слышно напеваю я, продолжая зажимать нужный лад, подстраиваясь под звуки собственного голоса. Жалею только, что сейчас под рукой нет бумаги и листочка, чтобы записать все это, потому что завтра могу уже и не вспомнить ничего из этого. Кажется, я даже снова выпадаю из реальности, позабыв напрочь о том, что я нахожусь в чужой квартире, держу в руках чужую гитару и напеваю какие-то дурацкие строчки, непонятно откуда взявшиеся в моей голове. Начинаю тихо мурлыкать в такт музыки, уже не стараясь вплести сюда какие-то строки и просто наслаждаясь незатейливой мелодией. Немного мечтательно улыбаюсь, когда открываю глаза и понимаю, что пальцы двигались по гитарному грифу сами собой. Никогда раньше ведь не писала песен, никогда раньше самостоятельно не создавала мелодии или тексты. Это было совершенно новое для меня ощущение, которое я еще не осознала. И, может, не осознала бы, если….       - Это что-то новенькое – раздается голос мужчины за моей спиной, и я резко прекращаю играть и оборачиваюсь на звук. Он стоит в дверях, облокотившись на дверной косяк и смотрит на меня, прислонившись головой к стене. Внезапно стало не по себе от того, как долго он мог там стоять и слышал ли все, что сейчас происходило.       - Просто дурачусь – отзываюсь я, отворачиваясь от Виталика и переводя взгляд на гитару – А ты никогда не рассказывал, что умеешь играть на гитаре – маленький упрек, который, может, и не имеет под собой никакой почвы. Но нутром чувствовала, что гитара в его квартире есть не просто так. Никто не держит музыкальный инструмент, не будучи хотя бы немного музыкантом.       - А ты никогда не спрашивала – с улыбкой отмечает он и проходит в комнату. Садится на диван, сгребая одеяло и подушку в противоположную от нас сторону и неотрывно глядя на меня. Под столь пристальным взглядом мне становится немного неловко из-за того, что он застал меня в момент музыкального вдохновения. Играть песни на концерте – это одно, но, когда что-то выливается из твоей души, облачаясь в музыку, это совершенно другое. И хочется оставить это только при себе. Сделать это своей маленькой тайной. Но теперь это будет не только моя тайна. Это уже наша тайна.       - Расскажи мне о ней – задаю внезапный вопрос и сразу ловлю на себе непонимающий взгляд Абдулова – О своей бывшей жене. Почему больше никого не смог полюбить?       А дальше мы потеряли счет времени. Такого честного и откровенного разговора между нами не было никогда. Может, я уже ни единожды ставила его в тупик своими подобными неожиданными вопросами, но мне всегда казалось, что он чего-то недоговаривает. Наверно, не считал нужным. Кто я такая, чтобы лезть в его жизнь и ворошить прошлое. Но сегодня что-то изменилось. Сегодня он не юлил, не отмалчивался и, как мне казалось, честно отвечал на любой заданный мной вопрос. Даже самый странный. Он рассказал мне о ней: о том какой она была в момент знакомства, как он пришел к осознанию, что влюбился [это не была любовь с первого взгляда], как его затянуло в этой водоворот чувств, из которого он не мог долгое время выбраться. До сих пор не может [сам признался]. Рассказал о разводе, о том, как обоим было сложно принять подобное решение, учитывая, что у них росла маленькая дочь. До сих пор корит себя за то, что не может быть рядом с Алисой чаще. Сказал, что это единственная вещь, о которой он жалеет, потому что иначе он бы «не пришел к тому, что есть сейчас». Рассказал о друзьях, которых когда-то было очень много, но остались лишь пара человек, на которых он действительно мог рассчитывать в сложной ситуации. А я слушала. Готова была слушать его всю ночь, если это поможет мне лучше понять его. Узнать. Мы спорили о каких-то вещах, пытаясь привести разумные аргументы, но в итоге все равно приходили к общему знаменателю. Мы понимали друг друга. И сегодня я впервые за время нашего общения осознала, что могу с ним чем-то поделиться. Не просто принимать его заботу, внимание и хорошее отношение, но могу дать что-то взамен. Так долго переживала из-за этого, и вот одна ночь способна перевернуть все с ног на голову. И я была рада. Рада, что пришла к осознанию, что мне действительно есть чем с ним поделиться [это так странно, учитывая нашу разницу в возрасте]. Рада, что сегодняшний вечер закончился именно так. На какое-то время я и вовсе забываю о недавнем скандале с мамой. Но теперь даже мысли о нем не трогают. Я просто вынесла из произошедшего ценный для себя урок. В жизни никогда ничего не происходит просто так. На любое действие будет свое противодействие. И любой негатив рано или поздно перекроется чем-то положительным. И положительного в сегодняшнем дне [а точнее ночи] оказалось гораздо больше. И это было очень важно.       Его взгляд упал на часы, когда стрелки приближались к четырем часам утра. Только сейчас я стала замечать, что за окном уже медленно приближается рассвет, тонко намекая нам на приближение нового дня. А значит совсем скоро уже будет пора выдвигаться на съемки. Спать не хотелось, в голове было слишком много информации, которую хотелось обдумать и переварить. А внутри было слишком большое возбуждение, которое рвалось наружу. Но поймав на себе взгляд Абдулова, который заканчивал свою мысль и не меняя сути беседы, понимаю, что дальше он погонит меня спать. Вскидываю руки вверх, без сопротивления сдаваясь и предвкушая его слова, поднимаюсь со своего места.       - Знаю, знаю, надо идти спать – быстро произношу я, поймав его усталую улыбку – Только гитару с собой заберу – по обыкновению прячу глаза за челкой, скрывая лукавый взгляд и направляюсь к двери. Он ничего не говорит, хотя по лицу заметно, что моей затеи он не одобряет. Но если я сейчас не найду выход собственной энергии, которая скопилась внутри, то ничего хорошего точно не выйдет. Выхожу в коридор и хочу закрыть за собой дверь, но в последний момент останавливаюсь, снова заглядывая в комнату – Спасибо – еле слышно произношу я, ловя взгляд мужчины.       - За что? – изумляется он, раскладывая обратно подушку с одеялом, которые все это время покоились на другой половине дивана. Выпрямляется и смотрит на меня, словно ожидая какого-то продолжения. А я даже не знаю, как объяснить ему за что же конкретно я его благодарю. За то, что он рядом? Не то. За то, что поддерживает? Опять не то. За то, что помог сегодня? И снова мимо.       - За то, что не считаешь меня ребенком – глухо отзываюсь я и немного улыбаюсь. Да, наверно, именно за это я больше всего хотела сказать ему спасибо. За то, что позволяет мне чувствовать себя взрослой; за то, что дает почувствовать важность моего мнение и считается с ним; за то, что не боится обсуждать со мной какие-то серьезные [взрослые] и важные вещи; и за многое другое. Уголки его губ изгибаются в легкой улыбке, а я сразу спешу скрыться за дверью, не давая возможности продолжить этот диалог. Через пару секунд я уже закрываю за собой дверь спальни и сразу кидаюсь к сумке. У меня всегда с собой есть тетрадь и ручка, назначение которых я никогда для себя не понимала и не знала, зачем вообще с собой их ношу. Но именно сейчас была безумно благодарна сама себе за то, что не выложила их два дня назад и не оставила дома, хотя очень хотелось. В руках гитара, перед коленками раскрыта тетрадка, в которую аккуратно вложена ручка. Пальцы зажимают уже знакомые аккорды, и я еле слышно начинаю перебирать струны, чтобы не нарушать спокойствия, воцарившегося в квартире. Сначала мелодия. Легкая, ненавязчивая, невесомая. Ноты немного выше тона моего голоса, но то придает какого-то шарма. В голове одна единственная строчка – ты со мной, я не одна. Прокручиваю ее круг за кругом, будто пытаясь распробовать, понять ее смысл. Дрожащими пальцами записываю аккорды в тетрадь, переделывая и переиначивая всю мелодию по несколько раз. Окончательным вариантом все равно осталась недовольна, но в голове уже вертелись слова. Пытаюсь наложить их на мотив. Записываю, перечеркиваю, и снова записываю. Напеваю. Не нравится. Перечеркиваю в очередной раз и записываю что-то новое. Мурлычу себе под нос и немного улыбаюсь. Нашла. Понравилось. За процессом совершенно не обращаю внимание на время и прихожу в себя только в тот момент, когда стрелки часов ознаменовали половину шестого утра. Солнце практически полностью завладело утренним небом, а я смотрю на исчерканную тетрадь, в последний раз наигрывая мелодию и напевая слова.       Пускай слова здесь не причём и ты не думай ни о чём       Нет горизонта за окном, нам хорошо молчать вдвоём.       И научи, как хочешь ты, и я, как ты скажу - терпи       С тобой нам вовсе не нужны дороги лёгкого пути.

Ты со мной, я не одна, когда пустота Вокруг тишина, разбежались кто куда. И вместе с каплями дождя сольётся слеза Уже не моя.