Точка Б.

      С самого утра все пошло наперекосяк.       Открываю глаза и лениво тянусь в кровати, кутаясь в огромное одеяло. Внутри разливается чувство спокойствия и умиротворения, за окном уже показались первые лучи солнца, которые бьют по глазам. Это даже не сразу меня настораживает. И только в тот момент, когда взгляд наконец-то упирается в настенные часы, я понимаю, что снова проспала. Спокойствие быстро сменяется паникой. Я не позволяла себе просыпать с того самого момента, когда опоздала в первый же съемочный день. Тогда я запретила себе любые пятиминутные лежания в кровати, потому что знала, что они плохо заканчиваются для меня. И вот я снова наступаю на те же грабли. Судорожно ищу рукой телефон, чтобы понять почему же у меня не сработал будильник. В голове даже мысли не было о том, что я банально могла его не услышать. И, взглянув на экран, я понимаю, что вчера даже не удосужилась выставить нужное время, чтобы вовремя проснуться. Мысленно выругав себя последними словами, резко поднимаюсь с кровати и понимаю, что сегодня меня ждет очередная взбучка от Арланова или Мильниченко. От второго получить ее представлялось мне более реальным, поэтому я заранее настраиваю себя на то, что утреннего скандала мне не избежать. Тру сонные глаза ладошками в надежде, что это хотя бы как-то поможет мне прийти в себя, но ничего не выходит. Голова гудит, внутри все сжимается и появляется мерзкое чувство тошноты. Как будто вчера у меня была очень веселая ночка, и сейчас мне предстоит встретиться с похмельем. Хватаю полотенце и бегу в душ, попутно пытаясь прикинуть как побыстрее добраться до площадки, чтобы мое опоздание было минимальным. Перебирая различные варианты, я усмехаюсь, когда на окраинах сознания проскальзывает мысль о том, чтобы написать ему, но быстро отбрасываю эту идею. И не потому что не хочу, а потому что это даже мне кажется весьма странным. Хотя почему мне должно казаться это странным? Мы ведь друзья. По крайней мере, мне хочется так думать…       Выбегаю из душа, продолжая проклинать себя за свой вчерашний опрометчивый поступок и полное отсутствие здравомыслия, параллельно пытаясь решить свою главную проблему на сегодня. Замотанная в полотенце, я бегаю из одного угла комнаты в другой, собирая вещи и полностью погрузившись в собственные мысли. Из них меня с трудом вырывает громкий раскат грома. Оборачиваюсь и смотрю в окно – от солнечных лучей ни осталось и следа, а небо быстро заволокли темные тучи. Так нас приветствует окончание апреля, намекая, что первая гроза будет не в мае, а немного раньше. Чертыхаюсь, понимая, что это несколько усложнит мой путь на площадку, потому что мои отношения с зонтами всегда были очень сложными. Порой мне даже казалось, что пользоваться зонтом – это вот вообще не мое. Кто-то не дружит с электротехникой, а я не могу подружиться с зонтами. В моих руках их вечно выворачивает в другую сторону, даже если на улице слабый ветер. А сложить мокрый зонт – это и вовсе целое искусство, потому что я всегда намокаю. Проще не пользоваться зонтами вовсе, целее буду. Перспективы выходить на улицу в такую погоду начинает нравится мне все меньше, но деваться было некуда. Хватаю с тумбочки телефон и быстро набираю сообщение, наплевав на то как со стороны все это будет выглядеть. Пальцы умело двигаются по кнопкам, а на экране появляется незамысловатый текст «Доброе утро. Мне как никогда нужна твоя помощь. Я проспала и теперь» - неловкое движение пальцем и сообщение отправляется недописанным. Начиная злиться на саму себя и на весь этот день все сильнее, я уже жалею, что просто не позвонила, а решила воспользоваться sms-сообщениями. Снова открываю нужное окно, продолжая набирать сообщение, как вдруг комната заполняется звуком пришедшего уведомления. Я даже немного дергаюсь от неожиданности, позабыв о том, что должна была сделать. Телефон оповещает меня об одном новом сообщении. Открываю его и неосознанно расплываюсь в улыбке. «Буду через 20 минут». Коротко и по делу. Немного облегченно выдыхаю, понимая, что теперь мои шансы на опоздание снижаются практически до нуля, потому что я всегда знала, что с ним невозможно опоздать. Пунктуальность была его отличительной чертой, за которую все так его любили.       Но даже тот факт, что опоздание мне не грозит, не успокаивал. Теперь я нервничала, что не успею собраться за эти несчастные двадцать минут. Продолжая бегать по квартире, ставя чайник и отглаживая футболку, я забываю о том, что голову все еще не высушила. И это начинает создавать определенные трудности. Конечно, можно было бы не сушить голову, потому что все равно ехать придется на машине, но перспектива из-за мокрой головы и мерзкой погоды что-нибудь себе застудить нравилась мне еще меньше. Все еще оставаясь в полотенце и порезав себе пару бутербродов, я снова врываюсь в душ, захватив фен. Шум заполняет пространство в голове, а теплый воздух обдает голову. Это даже немного успокаивает, но ненадолго. Покончив с сушкой волос, начинаю в спешке собираться, успевая на ходу выпить кофе, зажевывая все это заранее приготовленными бутербродами. Подхожу к окну, чтобы оценить обстановку за бортом и ужасаюсь. Черная BMW уже стоит около подъезда, а водитель нервно поглядывает на часы. Почти бегом залетая в комнату, хватаю телефон и вижу пропущенный звонок и одно новое сообщение. «Я приехал. Спускайся». Десять минут назад. Пребывая в полном непонимании как ему удалось добраться до меня так быстро, хватаю сумку, попутно сгребая все необходимое. Неуклюжая заминка в коридоре на раздумья о том нужен ли мне сегодня зонт. Отмахнувшись и решив, что обойдусь без него, натягиваю на ноги кеды, хватаю кожаную куртку и вылетаю из квартиры. Чертыхаюсь, когда понимаю, что закрывать квартиру нечем, ибо ключи остались внутри. Кажется, возвращаться – плохая примета. Но выбора у меня особого не было. Схватив ключи и громко хлопнув дверью, делаю несколько оборотов в замочной скважине и решаю не дожидаться лифта. Успешно преодолеваю лестничные пролеты, пока в одном из них не спотыкаюсь и почти кубарем не лечу вниз. Успев схватиться за перила, чудом остаюсь на ногах, не разбив себе нос или, того хуже, не сломав себе что-нибудь. Но выводы были преждевременными. Сделав пару шагов, я понимаю, что предательски болит лодыжка. Это несколько замедляет мой путь, но, не обращая внимания на неприятную боль, я все же достигаю цели и через мгновение выхожу на улицу, с силой толкнув подъездную дверь. Погода встречает меня очередным раскатом грома и первыми каплями, которые падают мне на голову. Черт с ним, куртку в машине одену. И только сейчас обращаю внимание на недовольное лицо мужчины, выражение которого быстро сменяется на беспокойство.       - Третьякова, что с ногой? – сходу спрашивает брюнет без каких-либо приветствий или доброжелательной улыбки, как он делал это уже много раз. Я неприятно ежусь, понимая, что мне холодно без куртки и что нога болит несколько сильнее, чем мне казалось. Прихрамывая, сокращаю расстояние между нами, а мужчина не сводит с меня пристального взгляда.       - Почти упала с лестницы – недовольно бурчу я, когда мы обходим машину, и Абдулов галантно открывает мне дверцу авто, помогая сесть внутрь – Видишь, как к тебе спешила. Здоровьем своим пожертвовать готова – продолжаю я уже в более шуточной манере, пытаясь как-то избавить лицо Виталика от этого недовольства в глазах. Закрыв дверь, мужчина быстро обходит свой автомобиль и через несколько секунд оказывается рядом со мной с водительской стороны. Решив воспользоваться этой заминкой, я начинаю натягивать куртку на руки и в тот момент, когда брюнет садиться в салон, я вытягиваю левую руку, слегка не рассчитав траектории. Мгновение и раздается неприятный шлепок, а мужчина резко хватается за нос.       - Ты и меня теперь покалечить решила? – спрашивает Абдулов, придерживая нос рукой, слегка покручивая его пальцами, и неотрывно смотря на меня. От неожиданности я лишь успеваю прикрыть рот руками и шумно выдохнуть. Позабыв про куртку, я быстро разворачиваюсь к нему всем телом, вставая на сиденье коленками и тянусь в сторону мужчины.       - Блин, прости, пожалуйста – хватаю его за руку, которой он держит нос, убираю ее в сторону и самостоятельно начинаю ощупывать место повреждения – Прости, прости, прости. Я не хотела – продолжаю тараторить я, не отрываясь от мужчины – Очень больно? – и в этот момент я встречаю его изучающий взгляд на своем лице. По телу пробегает волна дрожи, когда я осознаю, что расстояние между нашими лицами сократилось до непростительного минимума, а глаза его приобрели неизвестный еще мне оттенок. На какое-то время в салоне авто повисло неловкое молчание. Я боялась пошевелиться, а он неотрывно смотрел мне в глаза. Секунда и вот он уже осторожно берет мое запястье в свою ладонь, убирая руку от его лица, но взгляда все еще не отводит.       - До свадьбы заживет – спокойно произносит мужчина, а я начинаю отстраняться от него, медленно оседая на ноги – Поехали, а то точно опоздаем – его взгляд меняется, он отрывается от моего лица и сразу тянется к ремню безопасности – И сядь по-человечески, а то при неосторожном торможении улетишь куда-нибудь – он снова смотрит в мою сторону привычным мне и знакомым взглядом и немного улыбается. Я покорно устраиваюсь на сиденье так, как положено, пристегиваюсь ремнем и через мгновение машина трогается с места.       Некоторое время мы едем в полнейшей тишине. Радио было выключено, он молчал, а я не знала, как завести разговор после утренней неловкой ситуации. В голове началась настоящая паника, мыслей было слишком много, вопросов становилось еще больше, а ответы искать было слишком страшно. Что это было утром? Почему он так на меня смотрел? Откуда этот неестественный цвет в его глазах? За время нашего знакомства и общения мне казалось, что я успела изучить если не все, то большую часть его перемен в настроении и то, как от этого меняется цвет его глаз. Но то, что я увидела утром, не давало мне покоя. Еще никогда я не видела такого ледяного пожара в его взгляде. Казалось, будто там действительно полыхает огонь, но он всячески старается его сдерживать под толщей льда. Для меня это было странно, необычно, непривычно и… Непонятно? Конечно, он не был для меня открытой книгой, и я знала, что внутри у Абдулова скрывается настоящая бездна, к которой он подпускал лишь избранных. Но мне было всегда приятно думать, что я сумела узнать его хотя бы наполовину так же хорошо, как он знал меня [а он действительно знал меня]. Но сегодняшняя ситуация заставила убедиться меня в том, что я даже на четверть не знаю этого мужчину. Внезапно мне показалось, что я и вовсе ничего о нем не знаю. Лишь то, что он позволял сам. То, что знали и видели в нем все. И сейчас я почувствовала неприятный холодный укол где-то в области груди, потому что мне хотелось большего. Всегда хотелось. И я обманывала себя, когда думала, что он подпустил меня к себе и позволил заглянуть в его внутренний мир. На самом деле этого никогда не происходило. И теперь я была даже не уверена, что произойдет вообще.       - Как ты проспать умудрилась? – словно раскат грома, я слышу его голос и невольно дергаюсь. Слишком сильно погруженная в свои мысли, я не сразу успеваю среагировать на его слова, чем вызываю ответную реакцию – Алло, Земля вызывает Марс. Ленка, о чем задумалась? Он на секунду отрывается от дороги и смотрит на меня уже такой привычной синевой своих глаз.       - Вчера забыла будильник поставить – глухо отзываюсь я без особого энтузиазма, не поворачивая головы в его сторону и только сейчас замечая движение дворников на лобовом стекле, что свидетельствовало о том, что дождя сегодня все-таки не избежать. А ведь я все еще надеялась, что обойдется. Нужно было взять зонт.       - А ты как так быстро добрался до меня? В соседнем дворе ночевал? – усмехаюсь я в очередной попытке разрядить обстановку, которая уже начинала угнетать. Поворачиваю голову в его сторону и ловлю на его лице ухмылку, смысла которой не могу разгадать. Решив завязать с поиском скрытых смыслов в каждом его жесте, я снова отворачиваюсь к окну, наблюдая за дорогой.       - Конечно. Должен же хоть кто-то охранять твой сон – произносит мужчина, а я расплываюсь в улыбке, понимая, что напряжение между нами испаряется, а на смену ему приходят дружеские шутки – Вдруг пришел бы серый волк и захотел бы обидеть ребенка, а тут я рядом. Он замолкает, успевая подмигнуть мне, а я чувствую, как мое настроение снова катиться вниз. Внутри легкий укол обиды, с которым мне слишком сложно справиться.       - Я уже не ребенок – срывается с моих губ, и я тут же добавляю – Так что в опеке не нуждаюсь, спасибо. Даже мне стало немного не по себе от того, как прозвучало все сказанное и от тона собственного голоса. Но возмущение взяло верх. Мне было достаточно родителей, которые при каждом удобном случае не упускали возможности напомнить мне, что я еще ребенок и «не созрела для взрослых и обдуманных решений». Именно это они мне и заявили, когда я решила попробовать пожить одна. Тогда я уже назло им стала искать квартиру и съехала буквально через месяц после нашего неприятного разговора. В ушах до сих пор иногда звенит недовольный голос матери, утверждающей, что я ребенок и не в состоянии о себе позаботиться. А тут еще Абдулов со своими шуточками. А ведь я надеялась, что хотя бы он не видит во мне ребенка, а видит взрослого человека с собственной головой на плечах. Но, видимо, я ошибалась. Ему тоже проще воспринимать меня как маленькую девочку. Кажется, от этого обиды во мне стало еще больше, чем я сама ощущала, и скрыть ее у меня вовсе не получилось. А еще говорят, что я актриса неплохая.       - Третьякова, ты чего? Я же пошутил – удивленно спрашивает мужчина, оторвав взгляд от дороги и с непониманием взирая на меня.       - Ничего. Проехали – все еще недовольно, но уже более сдержанно отзываюсь я, так и не взглянув в его сторону. В машине снова повисло неловкое молчание и, чтобы разбавить его я включаю радио. Пространство быстро заполняется какой-то незамысловатой музыкой, а в слова песни даже не хотелось вдумываться. Остаток пути мы ехали молча, даже не смотря в сторону друг друга.       За время пути дождь не прекратился, но перерос в мерзкую морось, которая раздражала сильнее, чем обычный дождь. А наше совместное прибытие на площадку было довольно странным. Напряжение после небольшой стычки никуда не делось, а, кажется, стало только больше. Абдулов, видимо, в силу своей мудрости решил просто оставить меня в покое, а я в силу своего упрямства просто не хотела с ним разговаривать. Покидая салон авто, я бросила быстрое «спасибо» и, наплевав на капли, падающие с неба, поспешила удалиться, оставив мужчину одного. Уверена, что никому из нас не нужны лишние разговоры за нашими спинами о том, что мы приехали вместе, но избежать этого все равно не удастся. В момент, когда мы парковались, мимо нас пробежали Руднева с Козловой, а следом еще несколько человек из съемочной группы. Сказать, что мне было неловко – это ничего не сказать. Но я знала на что шла, когда просила Виталика заехать за мной. Точнее, осознать все это я успела уже сидя на пассажирском сидении его машины во время нашего молчания. Но, несмотря ни на что, я бы все равно не изменила своего решения в тот момент. Выслушивать с самого утра нравоучения от кого-либо всегда казалось мне настоящей пыткой, особенно если этим кем-то становился наш продюсер. Поэтому уж лучше слышать шепот за спиной, который прекратиться довольно быстро, чем вгонять свое настроение в еще большее уныние. Но это был самый худший вариант. Все прекрасно понимали, что между нами не может быть ничего большего, чем просто рабочие отношения. Разница в возрасте все же давала о себе знать, и к этому не имеет никакого отношения то, что мужчина все еще считал меня ребенком. Даже Мильниченко часто говорил нам об этом, когда мы с девчонками входили в раж и устраивали что-то невероятное. Вот только почему-то никто и никогда не говорил о том, что мы все же выросли. Вспоминая начало нашей концертной деятельности и самих себя, когда мы все только пришли в группу, мне сложно поверить, что те девчонки – это мы. Неуверенные в себе, зажатые, с ветром в голове, сейчас каждая из нас становилась самостоятельной единицей, у каждой формировалось свое видение мира, свое восприятие окружения, свое мнение в конце концов. Жаль только, что оно мало кого интересовало большую часть времени, но к этому мы успели привыкнуть. Все же иногда Сережа знал намного лучше что нам нужно для дальнейшего развития в музыкальном плане. А формированием наших личностей мы занимались самостоятельно, хотя иногда под чутким руководством нашего продюсера. Он не давал нам надевать розовые очки и всегда говорил правду относительно каких-то вещей. Педагог из него был хороший. Пусть временами строгий и заносчивый, пусть иногда упрямый, но все же справедливый и заботливый.       Приближайся к школьному крыльцу, я заметила Женьку, которая, зажав в зубах сигарету, пыталась закурить. Улыбаюсь, когда вижу это рыжее солнце и на душе становиться как-то спокойнее. Не знаю почему, но именно с ней нам было проще всего найти общий язык. Было в этой девочке что-то такое, чего, наверно, не хватало мне самой. Может, мы дополняли друг друга, а, может, мы наоборот были слишком похожи, но с Же всегда было просто. Независимо от ситуаций.       - Девушка, извините, сигаретки не найдется – обозначаю я свое присутствие и расплываюсь в довольной улыбке. Огурцова поднимает на меня изумленные глаза, а потом тоже улыбается, не оставляя попыток поджечь свою сигарету. Приближаюсь к ней, засовывая руку в карман в надежде найти там привычную пачку сигарет, но с досадой понимаю, что кроме зажигалки там ничего нет.       - На, не мучайся – протягиваю подруге свою зажигалку и уже через мгновение воздух вокруг смешивается с сизым дымом – И я не шутила, угости сигаретой. Я пачку дома оставила. – продолжаю я, вспоминая события сегодняшнего утра. Мда, не удивительно, что я забыла дома сигареты. Хорошо, что хотя бы не опоздала. Прячусь от дождя под козырек и достаю из пачки, предложенной подругой, сигарету.       - Смотрите-ка, Третьякова вышла из дома без сигарет. Мир точно перевернулся – не удержалась от своего комментария Же, которая как никто другой знала, что я редко выхожу куда-то без сигарет. За исключением редких моментов. Усмехаюсь, мысленно отмечая, что это утро действительно что-то перевернуло с ног на голову. Например, то, что Виталик, который приближался к нам, прошел мимо, бросив сухое «привет» Женьке и не сказав ни слова по поводу нашего курения. И если я знала причины его поведения, то моей подруге они были неизвестны и сей факт не ушел от ее внимания.       - А где же его язвительное «бросайте курить, а то скоро легкими плеваться начнете» - изумилась Огурцова и быстро перевела на меня взгляд – Вы поругались что ли? Ее вопрос несколько ставит меня в тупик, но еще больше застает врасплох. На мгновение я даже теряюсь, не зная, что ответить подруге, но быстро прихожу в себя.       - С чего бы – коротко отвечаю вопрос на вопрос я, хотя это было больше похоже на утверждение. Как будто нам с Абдуловым было что делить. Да и в принципе как будто у нас был повод для ссор. Ссорятся обычно близкие люди, когда между ними возникает недопонимание. А мы друг другу никто. Просто коллеги.       - Например, с того, что вы приехали вместе – отзывается Же, не сводя с меня пристального взгляда. От этого занимательного наблюдения я даже забываю как дышать. Подобные вопросы я могла ожидать от кого угодно, но только не от Женьки. И не потому, что ей было все равно, а потому что она всегда тактично выжидала, когда я сама решу поделиться с ней чем-то сокровенным. Но сейчас, видимо, заметив мое слегка взвинченное состояние, подруга не смогла сдержать собственного интереса.       - Я просто проспала. А он оказался единственным надежным вариантом, который спасет меня от опоздания. Ты же знаешь, как я ненавижу скандалы по утрам – ровным и безразличным тоном делюсь с подругой событиями сегодняшнего утра. Я даже напрочь забыла о том, что еще час назад у меня болела нога от скоростного спуска с лестницы, а сейчас я могу спокойно на нее наступать, ощущая лишь слабый дискомфорт.       - И ты хочешь сказать, что всю дорогу вы ехали молча? – не сдается Огурцова, надеясь вытащить из меня чистосердечное признание. Ее пытливый взгляд начинал немного бесить, хотя я скорее злилась из-за всей этой дурацкой ситуации, чем конкретно на нее. Она же не виновата, что я, дура, забыла вчера завести будильник и сама обрекла себя сегодня на такое ужасное утро.       - Да – сухо отрезаю я, давая ей понять, что продолжать данный разговор бессмысленно. Конечно, в глубине души я понимала, что Женька не дурочка и не поверит в то, что мы не обмолвились и парой слов за время нашего пути, учитывая то, как иногда нас было сложно заткнуть на съемочной площадке. Но больше она не напирала с расспросами, понимая, что позже я сама ей обо всем расскажу.       Мы докуриваем в тишине, находясь в собственных мыслях. Из головы не выходил Абдулов, и я готова была возненавидеть себя за то, что не могу перестать думать о нем. Точнее о том, что произошло между нами утром. Вроде бы все это такие мелочи, которым даже значения придавать не стоит, но что-то внутри не давало мне это сделать. Нравиться мне или нет, но отделаться от навязчивых мыслей было все сложнее. Особенно когда я понимала, что именно с ним мне предстоит провести большую часть дня. И почему-то именно сейчас я вспоминаю слова Виталика, которые он мне сказал совсем недавно. Профессионал должен оставаться профессионалом, даже если его что-то не устраивает, если он в плохом настроение, если жизнь дает смачный пинок под пятую точку, если с партнером сложились плохие отношения – рабочему процессу ничто не должно мешать. От этого становится даже смешно, учитывая мое поведение с ним, хотя в глубине души я понимала, что он прав. Я должна оставаться профессионалом, несмотря ни на что. Даже если это будет слишком сложно.

***

      К середине рабочего дня мы оба поняли, что работать вместе, даже если с утра между нами пробежала черная кошка, не так уж и сложно. Все постепенно возвращалось на круги своя, хотя идеальным наш тандем сегодня точно нельзя было назвать. Осторожные взгляды в перерывах, неловкое молчание наедине, долгая подготовка к сценам, постоянная перечитка сценария. Но все это было понятно лишь нам двоим. Посторонние не вмешивались, боясь разрушить то хрупкое равновесие, которое мы с таким трудом выстраивали на протяжении всего этого времени. Даже Же, которая с утра пыталась выпытать у меня правду, оставила всяческие попытки вывести меня на чистую воду, потому что знала – хорошим это не кончится. Да и я сама не хотела возвращаться к утренним событиям. За эту половину дня пришло осознание, что я повела себя слишком резко и мне не стоило так сильно выпускать свои иголки, когда Абдулов назвал меня ребенком. Наверно, мне вообще стоило привыкнуть к тому, что он периодически меня так называл, хотя большую часть, конечно же, в шутку. Даже сегодня в машине это было лишь шуткой, которую я с легкостью могла обернуть в свою сторону. Но плохое настроение и утренняя суета взяли верх, поэтому я повела себя немного неразумно. Действительно, по-детски. Знаете, это даже смешно. Пытаться доказать всем вокруг, а главное ему, что я уже не ребенок, и все равно совершать глупые ошибки и капризничать как малое дите. Глупо и неуместно. За это время я даже несколько раз подумывала о том, чтобы подойти и извиниться. Но что-то мне подсказывало, что лучше этот разговор отложить на вечер, а еще лучше оставить до завтра. Пока у нас все шло хорошо, пока нам удавалось качественно выполнять свою работу, пока между нами воцарилась гармония, пуская и мнимая, возвращаться к утренней беседе не стоило, хотя бы потому что я не исключала возможности того, что сделаю этим только хуже. А разрушать все это мне хотелось меньше всего. Поэтому пусть все идет так, как идет. Об остальном я подумаю позже. По крайней мере, я хотела это сделать. Ровно до того момента, пока меня не поймала Лерка. Как только кучерявая блондинка оказалась рядом со мной, а вокруг не было ни единой живой души, я сразу поняла – беды не миновать. Это же Козлова.       - Лен, я поговорить хотела – как бы издалека начинает девушка, осторожно присаживаясь рядом со мной на лавку возле школы. У нас был перерыв и я воспользовалась им, чтобы сбежать с площадки от лишних глаз с ненужными вопросами. В пальцах тлела сигарета, которую я стрельнула у Женьки, а на лице уже отражалось смятение.       - Лер, давай не сейчас – отвечаю я, всем своим видом показывая, что вступать в какие-либо серьезные диалоги не намерена. По крайней мере, пока что. Мне просто хотелось отдохнуть и выдохнуть весь негатив, накопившийся с утра. Но Лерку это мало интересовало, а меня это ничуть не удивило.       - Нет, сейчас. Потом может стать слишком поздно – Козлова любит драматизировать, поэтому не упускает шанса придать значимости всему, что сейчас происходит. Понимая, что от подруги мне уже никак не отделаться, я лишь шумно выдыхаю и обреченно опускаю голову. Девушка воспринимает это как белый флаг моего поражение и явный призыв к действию.       - Лен, что у вас с Абдуловым? – вопрос, как говориться, не в бровь, а в глаз. Использовать обходные пути и осторожно подталкивать собеседника к диалогу не было ее отличительной чертой. Если Лерка хотела что-то узнать, она всегда задавала вопросы в лоб, в отличии от Огурцовой, которая всегда осторожно подводила к самому главному. Но именно за ее прямоту я всегда испытывала к девушке отдельное восхищение.       - А что у нас с Абдуловым? – переспрашиваю я, поднимая на подругу непонимающий взгляд. Формулировка была поставлена очень интересным способом, что у меня даже не сразу нашелся ответ на ее вопрос – Ничего. Мы просто снимаемся вместе – отвечаю я, переходя сразу к сути. А что я могла еще ей ответить? Между нами не было ни дружбы, ни взаимной симпатии, ни уж тем более того, что себе напридумывала Козлова.       - Ты можешь хотя бы мне не врать? – а этот вопрос мне уже показался странным. Вопросительно поднимаю бровь, давая девушке понять, что я не очень понимаю, о чем идет речь – Вы сегодня приехали вместе. Не говори, что он по доброте душевной тебя забрал. – блондинка пристально смотрит мне в глаза, а я немного зависаю в собственных мыслях. Забавно, но я как раз думала, что именно из-за его доброты, Виталик сегодня приехал и забрал меня. Он знал, что на съемки нельзя опаздывать, поэтому и решил помочь горе-партнерше.       - Я всего лишь проспала с утра и попросила его заехать, чтобы не опоздать на съемки. Вот и все – криво улыбаюсь, понимая, что Лерка этим ответом удовлетворена не будет. Ей всегда нужно знать больше. Только вот больше ничего я ей дать не смогу. Потому что больше ничего и не было никогда. И никогда не будет.       - А как же все эти ваши взгляды? Лен, между вами определенно что-то происходит. Не говори, что не замечаешь этого. Вспомни хотя бы как он на тебя смотрел, когда ты ему праздник на день рождения устроила. – и вот здесь мне уже действительно стало не по себе. Конечно, я помню как он на меня смотрел. Слишком хорошо помню [жаль забыть не могу]. Но я предпочитала не задумываться над этим. Зачем обманывать себя и придумывать то, чего на самом деле нет.       - Он просто был рад, что мы устроили ему праздник и был благодарен – глухо отзываюсь я, нарочно меняю местоимение "я" на более привычное "мы" и выдыхаю остатки сигаретного дыма из легких, выкидывая бычок в урну. Только вот жаль, что больше с собой сигарет у меня не было. Кажется, они бы мне сейчас очень пригодились. Особенно после такого разговора.       - Ты, Лен. – отзывается подруга, снова переходя на ненавистно мне местоимение – Ты устроила ему праздник. Мы бы даже не подумали об этом, хотя многие знали, что у него день рождения. Для людей, с которыми «просто снимаются вместе» такое не устраивают – с точностью повторяя мои слова, продолжает блондинка, не сводя с меня изучающего взгляда – И люди, которые «просто снимаются вместе» не смотрят друг на друга так, как делаете это вы.       - Козлова, вечно ты придумываешь на ровном месте. – начинаю заводиться я, понимая, что подругу уже не остановить. И ход этого диалога нравился мне все меньше – Между нами никогда не было ничего из того, что ты себе вообразила. А даже если бы был какой-то мизерный шанс… - на секунду осекаюсь, но не подаю виду – Все равно ничего бы не было. Я для него ребенок. – вспоминая задетую тему сегодня утром, внутри снова разгорается пожар негодования. И зачем я только согласилась на этот разговор – А он для меня не больше, чем партнер по съемкам. Все. Закрыли тему. – хочу обрубить на корню то, что дальше могло возникнуть в воспаленном мозге Козловой, но у меня нет против нее никаких шансов. Жаль, что я это понимаю только сейчас.       - А если бы он перестал считать тебя ребенком? – внезапно задает вопрос блондинка, а я теряюсь весь здравый смысл. Я специально никогда не думала об этом, даже мыслей не допускала, что когда-нибудь его отношение ко мне может измениться. Но Лерка всегда говорит то, что думает. А моя любовь к ней начинает стремительно падать вниз именно за то качество, за которое я всегда ее любила.       - Не перестанет – голос звучит слишком тихо, почти обреченно, а взгляд уперся в землю – Давай закончим на этом. Мы просто работаем вместе, никакие другие отношения нас никогда не связывали и связывать не будут. – быстро собираюсь я, понимая, что если продолжу, то от блондинки мне не удастся отвязаться еще ближайший час. А перерыв стремительно близился к своему завершению, чему я сейчас была несказанно рада. Был повод сбежать.       - Лен, я просто волнуюсь за тебя – отзывается подруга, когда я уже собираюсь встать со своего места – Будь осторожна, ладно? Не забывай, что он взрослый мужчина и все эти игры давно перерос. – подруга смотрит на меня с опасливой заботой, словно намекая на что-то. И я прекрасно понимаю ее намеки, но предпочитаю скосить под дурочку и сделать вид, что не имею к этому никакого отношения.       - Да, мамочка – насмешливо отзываюсь я, одарив подругу напоследок недовольной улыбкой, и поднимаюсь с места, чтобы сбежать от нее как можно дальше. Не хочу ни о чем думать, не хочу ни о чем разговаривать. Внутри резко просыпается желание и вовсе скрыться от посторонних глаз, а еще лучше сбежать домой, где меня никто не будет донимать расспросами и глупыми подозрениями. Но этому суждено остаться лишь моей фантазией. По крайней мере, на добрую половину дня. Потому что съемочный процесс никто не отменял. А, значит, и сбежать не представляется возможным. Остается только уповать на то, что у меня хватит сил не взорваться снова. А главное, что у меня хватит сил провести с ним рядом еще столько времени. Почему-то именно сейчас все это показалось мне слишком сложным. Чем ближе я подходила к крыльцу, чем меньше расстояния оставалось между нами, тем страшнее мне было. В голове снова наступил полный бардак, который я с таким усердием приводила в порядок все это время. Но одно неловкое утро и все было безвозвратно испорчено. Да, я знала, что шаг назад я сделать уже не смогу. Процесс был запущен, я превратилась в бомбу замедленного действия. Оставалось только дождаться, когда же у меня кончаться силы. И я просто надеялась, что этого не произойдет сегодня.

***

      На Москву быстро опустился вечер, хотя этот день казался мне бесконечным. На улице снова начался дождь, который к моменту завершения нашего съемочного дня превратился в настоящий ливень и, кажется, заканчиваться он пока не планировал. А я все это время, словно загнанный в клетку дикий зверь, бродила по площадке из угла в угол без единой возможности найти себе успокоения. Я уже даже потеряла истинную нить своего раздражения. Виновато ли в этом мое сегодняшнее утро, стычка с Абдуловым или разговор с Леркой – я не понимала. Кажется, все это просто разом рухнуло на мои плечи и теперь всем было интересно выдержу ли я эту ношу или сломаюсь. В какой-то момент мне казалось, что внутри я действительно сломалась, потому что на смену злости быстро пришла пустота, которую я ничем не могла заполнить. Я просто не знал как. Из-за меня приходилось не раз переснимать одну и ту же сцену несколько раз, потому что я была морально истощена. В голове не осталось ничего, кроме нашего разговора с Козловой, слова которой я обдумывала на протяжении всего дня. Кажется, я даже на Виталика стала смотреть как-то иначе. Но я не верила, не хотела верить [боялась], что она права. Все это казалось полным абсурдом и беспочвенной глупостью. Мы с ним совершенно разные, словно из двух разных миров. И даже представить было сложно, что между нами может возникнуть нечто большее, чем простая дружеская симпатия, основанная исключительно на рабочих обстоятельствах. Но почему же тогда мне было так сложно отделаться от этой навязчивой идеи, которую зародила во мне Лерка. Почему я просто не могла перестать об этом думать и полностью отдаться работе. И у меня не было важных ответов на главные вопросы и это еще сильнее выбивало почву у меня из-под ног, заставляя внутри биться от отчаяния. Поэтому я была бесконечно счастлива, когда прозвучала всеми любимая фраза Арланова, знаменующая завершение этого дня. Мне даже показалось, что дышать легче стало. Оставалось только скорее сбежать отсюда и добрать до дома, где я смогу остаться один на один с собой и привести мысли в порядок после того, как моя подруга разворошила это осиное гнездо.       Сбежать с площадки оказалось проще, чем я думала. Быстро переодевшись в свою одежду, схватив сумку и спешно попрощавшись с подругами, сославшись на то, что обещала заехать к родителям, я покидаю не только здание школы, но и ее территорию. Лишь на несколько секунд задерживаюсь на крыльце, вспоминая, что благополучно решила не брать сегодня зонт. Дождь к этому времени усилился и не давал ни единого намека, что все это скоро прекратиться. Да и черт с ним – проносится в голове, и я делаю первые шаги от заветного крыльца. Быстрым шагом направляюсь в сторону еще незакрытого метро, и оказываюсь насквозь мокрой уже в тот момент, когда прошла забор, огораживающий школу. Мокрым оказалось все, даже футболка на спине от того, что капли с волос лихо проникали за шиворот. Несмотря на мою любовь к дождю, сейчас я уже успела возненавидеть себя за то, что так неразумно поступила утром. Еще одна моя ошибка, которая делала этот день ужасным. Кажется, на сегодня за мной уже скопилось слишком много ошибок, которые будет непросто исправить. И если одежда и волосы могут высохнуть и проблема будет решена, то с Абдуловым это не сработает. Но уже в следующее мгновение мне начинает казать, что где-то наверху сегодня распределяли вторые шансы и один решили одолжить мне.       - Третьякова – слышу за своей спиной такой узнаваемый голос, что мне даже оборачиваться не нужно, чтобы узнать его владельца – Совсем сдурела? Он задает вполне резонный вопрос, ответ на который лежит на поверхности. Конечно, сдурела, раз решила сегодня оставить дома зонт и поругаться с тобой.       - Не стой под дождем, промокнешь и заболеешь – отзываюсь я, глядя на Виталика, который точно так же, как и я, стоит под проливным дождем без зонта. Но в отличии от меня, он не одет в легкую кожаную куртку, пропускающую внутрь всю влагу. На его широких плечах красовалось легкое пальто, которое было явно теплее моего собственного обмундирования. Зубы предательски начинают отбивать чечетку от холода, а я лишь всматриваюсь в синеву его глаз.       - Кто бы говорил – грубо отзывается брюнет и, схватив меня за руку, тащит в противоположную сторону от метро – Не хватало мне, чтобы ты еще воспаление легких подхватила – бубнит мужчина себе под нос, но даже шум дождя не способен заглушить его голос.       - Чего ты прицепился ко мне. Пусти, сама доеду – догадавшись, куда же конкретно тащит меня Абдулов, я начинаю упираться и пытаться вырвать собственную ладонь из его руки, от чего тиски его пальцев лишь сильнее сжимают мою ладонь, не оставляя ни единого шанса на спасение. Он ничего не отвечает, а лишь молча открывает передо мной дверь своего авто, не отрывая взгляда от моего лица.       - Либо ты садишься сама, либо я сделаю это насильно – почти рычит мужчина, видя в моих глазах упрямство, с которым еще никогда не сталкивался. Выжидающе смотрит на меня, словно отсчитывая последние секунды до броска и выдыхает, когда замечает, что я сдаюсь под его натиском. Сажусь в машину, сильнее кутаясь в собственную куртку, которая совершенно не греет. А через секунду на водительском сидении материализуется брюнет, стягивая с себя не до конца промокшее пальто. Мне остается только удивляться, как он за это время не вымок насквозь.       - Может, объяснишь мне, что это было? Не могла попросить меня завезти тебя домой? Гордость не позволяет? – начинает Абдулов, впиваясь в мое лицо недовольным взглядом. Голос его был пропитан нотками гнева и беспокойства с примесью какого-то разочарования.       - Сама бы справилась. Не маленькая. – грубо отзываюсь я, даже не пытаясь смотреть в его сторону. Что-то внутри предательски ломалось, а зубы продолжали отбивать ритм покруче, чем Козлова на своих барабанах. Стискиваю челюсть, чтобы этот звук не разносился по салону авто, но, кажется, от этого становится только хуже.       - Не маленькая, а все равно ведешь себя как ребенок! – все с тем же недовольством продолжает мужчина, протягивая мне свое пальто – Надень, а то точно воспаление подхватишь – тон его голоса резко смягчается, что заставляет меня взглянуть на него. Океаны его глаз неожиданно потеплели, а во взгляде появилась нежность и забота. Я виновато прячу глаза за мокрой челкой и неуверенно беру из его рук пальто.       Больше он не произносит ни слова, заводит машину, и мы резко трогаемся с места, а я кутаюсь в его пальто, запах которого быстро дурманит голову. Из рукавов торчат лишь кончики пальцев, а запах можно сделать такой, что еще двух меня завернуть удастся. И я молчу. Молчу, потому что боюсь сказать хотя бы что-то. Боюсь, что он снова начнет злиться и ругать меня, пусть на это у него и были свои причины. Боюсь, что из его взгляда пропадет та нежность, по которой я успела соскучиться за весь день, хотя поняла это только сейчас. Да, Третьякова, ты и вправду сдурела.       Дороги оказались практически пустыми, и мы доезжаем до пункта назначения за каких-то тридцать минут. Все это время в машине стояла тишина, которую никто из нас не решался нарушить. Я пыталась набраться смелости сказать хотя бы что-то, но каждый раз чувствовала подкатывающий к горлу комок, который мешал даже дышать. А мне так много хотелось ему сказать. Высказать все, что я думаю по поводу нашей разницы в возрасте, по поводу его отношения ко мне как к маленькой девочке. Мыслей было много, а слов катастрофически не хватало. И робость, которая всегда была мне не свойственна, сейчас взяла верх над сознанием, мешая отпускать язвительные комментарии. Вместо этого я лишь сильнее куталась в его пальто, зарывшись в него носом и вдыхая его приятный аромат. В какой-то момент я даже выдаю из реальности, и возвращаюсь обратно лишь в тот момент, когда вижу подъезд собственного дома. Тяжело выдыхаю, стоило машине замереть на месте, но покидать салон авто не тороплюсь. Вижу, как он с силой сжимает руль до побелевших костяшек на пальцах и смотрит куда-то в сторону, будто готовясь к чему-то.       - Прости меня – неожиданно для самой себя, тихо и вкрадчиво произношу я, закусив нижнюю губу. Мужчина резко оборачивается в мои сторону и внимательно смотрит мне в глаза, словно надеется найти там ответы на все волнующие его вопросы. А я мну рукав его пальто и отворачиваюсь, не в силах сдерживать натиск его глаз.       - Прости меня – более уверенно продолжаю я, не отрывая собственного взгляда от черной материи – Я не хотела, чтобы сегодняшний день обернулся такой катастрофой. И ты прав, я все время веду себя как ребенок, стараясь кому-то что-то доказать, хотя прежде всего нужно научиться думать головой, а не другим местом. Прости, что сорвалась с утра и что заставила тебя мокнуть под дождем, в очередной раз выручая меня – говорю быстро, эмоционально, боясь, что в любой момент он может меня прервать и вставить свои пять копеек, а уже через секунду поднимаю глаза вверх и натыкаюсь на безграничную бездну его голубых глаз – Обещаю больше не доставать тебя своими детскими замашками. Пару секунд смотрю ему в глаза, а потом снова прячу их за длинной челкой, которая уже успела высохнуть. Начинаю стягивать с себя пальто, хотя отчетливо понимаю, что не готова расставаться с этим теплом и запахом, который согревал не хуже темной материи самого пальто. Но замираю, когда слышу его голос.       - И ты меня прости – отзывается мужчина, а я сразу поднимаю на него глаза, полные непонимания – Извиняться и признать свою неправоту – поступок настоящего взрослого человека. Обещаю впредь не обращаться с тобой, как с маленькой девочкой. Ты ведь давно уже выросла – последнюю фразу он произносит тише, словно признавая какие-то очевидные для себя вещи, но которые раньше никогда не мог принять или озвучить. Я улыбаюсь, ловя на себе его взгляд и продолжаю снимать пальто.       - Заметь, тебя за язык никто не тянул. Назовешь меня еще раз ребенком… - вхожу в кураж от того, что напряжение между нами, наконец-то, исчезло, а стена начала рушиться, но не успею договорить, оказавшись перебитой Абдуловым, который расплывается в широкой улыбке и обреченно качает головой.       - Третьякова, ты настоящая заноза в заднице. И как тебя только друзья терпят? – продолжая улыбаться, говорит брюнет, наблюдая за тем, как я быстро освобождаюсь от ненужной теперь одежды, которая согревала на протяжении всей поездки. А теперь, кажется, меня согревает лишь его улыбка.       - Они просто меня любят и смирились с этим. Чего и тебе желаю – снова с улыбкой говорю я и тянусь к дверной ручке, чтобы покинуть салон уже полюбившегося автомобиля – Спокойной ночи. И спасибо за пальто, оно отлично греет.       - Не проспи завтра. Еще одно такое утро мое старое сердце не выдержит – произносит мужчина мне вслед, когда я уже оказываюсь одной ногой на улице. По телу пробегает неприятная дрожь из-за прохладного воздуха вокруг, но я игнорирую ее, когда оборачиваюсь к мужчине и улыбаюсь ему на прощание. Закрываю за собой дверь авто и бегу к подъезду. Находиться на улице слишком холодно, к спине липнет мокрая футболка, я дрожь пробирает до костей. Залетаю в подъезд и даже не оборачиваюсь. Все еще держу себя в руках. Шорох колес по мокрому асфальту как знак.

И только ее кожаная куртка сохранит его запах.