Дорога домой

Очнулся Алайрен неподалёку от Улунти, когда стихия ненадолго успокоилась. Была ясная ночь, светлая от множества звёзд и белого сияния трёх ярких и очень близких лун Дарта'гхора — украшений ночного неба и причины многих катаклизмов.  Анарга развёл костёр на небольшом плоском каменном уступе, защищённом от ветра скальной стенкой. Даже соорудил навес из какого-то покрывала, взятого в городе.  Лес внизу после урагана и ливня превратился в сплошное болото с буреломом, а на стоянке было сухо и тепло от близкого огня. Нав обнаружился здесь же, он сидел у костра, скрестив ноги и прикрыв глаза — то ли медитировал, то ли просто грелся. За этим открытием последовало ещё два. Во-первых, Алайрен был укутан в тёплое одеяло, край которого был как раз у него перед лицом — тёмно-серая, плотная, но очень мягкая шерсть явно не здешней выделки. А во-вторых, хотя его раны уже почти затянулись, двигаться асур почти не мог. Поскупившись на магические вязки, нав прибегнул к более жёстокому, но не менее эффективному способу: завёл локти пленника за спину и связал прочным ремнём, так что тот не мог толком шевелить ни руками, ни плечами. Алайрен попробовал повернуться, чтобы хоть как-то размять затёкшую спину и многострадальные руки. Волосы упали на лицо и, чтобы убрать их, пришлось мотнуть головой. Резкие движения обязательно заметит нав, но не всё же время лежать как бревно. Можно и поговорить. Тем более что к тёмному было очень много вопросов. — Они дошли? — спросил он, как и прежде, на родном языке. В горле пересохло, а потому голос звучал хрипло и напоминал карканье. — И где девушка? Любой нав, видя такую трогательную заботу светлого… о ком-нибудь, обязательно выдал бы что-нибудь в своём стиле. Съел, мол, вместо шурк'а и косточек не оставил. Но любой нормальный нав и со светлым не стал бы возиться. Спасти бы спас, если тот светлый был ему нужен, но в одеялко бы не укутал. А этот, выходит, не совсем нормальный. Бесит так же, но на здравомыслие можно надеяться. — Допустим, жива, — отозвался Анарга, не оборачиваясь. Состояние своего пленника он чувствовал и так. — Может, объяснишь, с чего ты о них так трясешься? В вашем языке даже нет такого слова, как любовь к младшим.  Судя по голосу, асур сильно страдал от жажды, и нав нарочито медленно снял с пояса фляжку с водой, сделал хороший глоток и убрал обратно. Алайрену, разумеется, не предложил. Алайрен сглотнул. Разумеется, чуда не случилось, и нав оказался скотиной. Но он вытащил Кэй… От мысли, что улунти выжила, с плеч как будто сошла целая снежная лавина. А он и не думал, что настолько привязался к младшей. — Что толку в языке, если на нём не с кем говорить? — Алайрен улёгся так, чтобы лучше видеть нава. — Когда твоя Семья теряет планету, а потом ты теряешь Семью, взгляд на мир немножко меняется.  И это была чистая правда. Если бы тысячи и тысячи лет назад кто-нибудь сказал начинающему, но полному надежд магу, что однажды он поселится на странной планете и станет нянькой для дикарей, Алайрен рассмеялся бы безумцу в лицо. Во времена Убежища навы развели на Земле столько младших, что яблоку негде упасть. Их примитивные культуры вырастали на обломках величайшей цивилизации Вселенной как грибы, и тёмные ясно дали понять, что готовы привечать всех. Абсолютно всех, кто хоть немного разумнее обезьяны, но только не первых детей Спящего. Это было понятно и объяснимо, но это злило. Прятаться в собственном доме, не сметь лишний раз перейти кому-нибудь дорогу… Злило до невозможности. Но вот он отправился на старую базу и узнал, что дома, даже такого, у него не стало. Вернее, не стало порталов Большой Дороги, что само по себе ещё ни о чём не говорило. Но абсолютно исправный артефакт дальней связи тоже не работал. Как и его родной брат на бывшей асурской, а потом и навской базе, даром что работал от Источника. На Земле случилась катастрофа, и Алайрен застрял на дикой планете рядом с дикими младшими и самой настоящей Искрой Вечности, использовать которую было нельзя, потому что её запечатали навы. Поначалу хотелось выть на луну. Любую из трёх, на выбор. Потом — утопиться в этом проклятом океане, который сегодня здесь, а завтра — там. Но если бы светлые так быстро опускали руки, то ни за что не создали бы свою Империю. Не сдался и Алайрен. Построил дом, обнёс его защитным контуром, отложил накопители на чёрный день и начал жить. Охотой, рыболовством и собирательством, конечно же, а чем ещё? И жизнь текла медленно и странно, пока однажды не спас тонущего улунти. Тогда он даже не задумывался и просто прыгнул в белые от пены волны, не желая смотреть, как гибнет живое существо. Потом долго приводил его в чувства. Потом накормил. С языком больших трудностей не возникло, но говорить было особо не о чем, и Алайрен быстро отправил бедолагу домой… чтобы на следующий день увидеть у своих дверей его почтенную матушку, жену, трёх братьев и невероятное количество детей. Все они принесли еду, гирлянды из цветов и ещё Тьма знает, чего только не. Оказалось, слухи о нём бродили давно и были один чудесней другого. Оказалось, народ улунти сохранил смутные предания о светлых богах, которых уничтожили тёмные. Оказалось, его рады тут видеть… Впрочем, последнее было неудивительно. При такой жизни они обрадуются кому угодно, способному сделать их жизнь хоть немного легче. И они не отстанут.  Улунти действительно не отставали, но ничего и не требовали. Смотрели просящими глазами и рассказывали о своей тяжёлой жизни. Конечно же, асур мог без труда разогнать их, и ему хватило бы одного «дыхания дракона»… Но он выбрал другой путь. Решил немного помочь, чтобы оставили его в покое, и сам не заметил, как вошёл во вкус. Вокруг городка улунти появился защитный контур, но асур быстро понял, что этого мало. Младшие умирали от такого множества причин, что, оставь он всё как есть, его усилия пропали бы втуне, а это было обидно. Он начал вспоминать всё, чему когда-либо учился, и постепенно стал для аборигенов если не богом, то духом-хранителем из легенд. Они дольше жили и реже болели, а когда борьба за выживание перестала отнимать столько времени, заинтересовались окружающим миром. И у Алайрена появились собеседники. Простые и наивные, почти как осы, но любознательные и благодарные слушатели. Им было интересно всё: почему светит солнце и сколько во Вселенной миров, откуда взялась смерть и какие боги сильнее… Так шли годы и десятилетия, поколения сменяли поколения, а их «бог» истратил почти все свои накопители. Это было не смертельно, ведь за всё это время асур очень редко творил магию и привык обходиться без неё, но энергия, родная светлая энергия была последней ниточкой, связывающей его с прошлым. С Семьей, которой невозможно помочь и которую не забудешь. Ещё оставалась Искра, но добраться до неё мог только нав… И вот он пришёл. Анарга не прерывал размышления асура, а некоторое время молчал и думал о чём-то своём, глядя в огонь. Оранжевые отблески плясали на его лице, и точёные черты как будто искажались, делая нава похожим на грубое каменное изваяние, какое могли бы сделать те же улунти. — Вот как… — задумчиво проговорил он наконец. — Значит, отираешься возле Искры Вечности и заодно завёл себе целое племя забавных зверушек?  В асурах Анарге не нравилось примерно всё, даже уважение к ним как к магам и воинам было приправлено неприязнью — просто тёмные умеют ценить хороших врагов. Но отношение ко всем прочим Семьям как к неразумным существам или вовсе как к вещам бесило особенно, и не съязвить по этому поводу было просто невозможно.  — Но это всё неважно, — нав сам же махнул рукой. — Я слушаю, что ты расскажешь про базу. — А чего про неё рассказывать? — фыркнул асур. — База — она и есть база. А на ней есть Искра Вечности. Распечатать её можешь только ты, использовать — я. Там есть… была дальняя связь и артефакт дальнего перехода, но энергии нет, придётся использовать Искру. — То есть, ты проверял дальнюю связь, и она не работает? — уточнил Анарга.  Он не стал говорить, что асур явно ответил неправду или не всю правду. База была построена так, чтобы она могла долгое время пустовать, не разрушаясь, и там должна быть тёмная энергия в надёжных накопителях. Или с базой что-то случилось. Впрочем, его пленник мог не лгать, а ошибаться, просто не найти нужные артефакты. При хорошем раскладе он будет нужен ему как проводник, а потом асура можно будет наконец убить… но не стоило лишать его мотивации. — Землю не ловит, — Алайрен отвёл глаза. После всех этих разговоров пить хотелось ещё сильнее, и скрывать это от нава глупо и не нужно. Пусть наслаждается своей победой. Так с ним будет легче справиться. Анарга кивнул. Он услышал ответ, но свои измышления на этот счёт оставил при себе. — Утром выходим, — коротко бросил он. — Вопросы? — Девушка в убежище? — Алайрен снова попробовал повернуться, чтобы руки поменьше затекали. — Что с ней?  Нав поднялся и подошёл к связанному врагу.  — Я уже говорил — жива. А тебе стоит немного остыть.  С этими словами он резко сдернул с асура одеяло, так, что край выскользнул из-под него, вынуждая неудобно перекатиться, и теперь Алайрен давил своим весом на и без того вывернутые руки. Нав же как ни в чём не бывало накинул одеяло себе на плечи и уселся у огня, прислонившись спиной к камню и запрокинув голову. Ему самому требовался отдых, но, в отличие от Алайрена, он не мог позволить себе поспать рядом с врагом, так что пришлось обойтись только очень чуткой полудрёмой, чтобы не пропустить даже малейшего движения пленника. Асур, однако, заснул тоже далеко не сразу. И если боль в руках и спине ещё можно было притупить усилием воли, то на генетическую ненависть его уже не хватало. Расслабиться рядом с врагом значило подставить спину, и голос разума был не в силах перекричать инстинкт. Алайрен пытался отвлечься, думать о Кэй, о делах насущных и даже пробовал считать драконов, взмывающих к небесам, но ему ничего не помогало. Сон сморил его уже сильно за полночь, но именно тогда, перед самым рассветом, он вернулся домой… …Дом тоже встретил рассветом. С детства знакомое ромашковое поле совсем не изменилось, но в серовато-розовой утренней гамме смотрелось особенно нереально. Как и город, что покинул мир живых тысячи и тысячи лет назад. Его стены такие белые, что кажутся сахарными или снежными. Его окна всегда видят солнце, откуда бы оно ни светило. Его жители не мыслят себя без неба, ветра и поиска, и летят сквозь облака так высоко, что кажется, ещё немного — и получится коснуться звёзд. Маленький городок у подножья Хрустального Замка живёт своей жизнью и не верит в то, что его скоро не будет. Не верил и Алайрен. Он шёл по светлым мощёным улицам, разглядывал диковинные витражи и дышал ароматом цветов, выставленных прямо на улицу. Он очень хотел привести сюда Кэй, но знал, чувствовал, что всё это игра его воображения. И прежде, чем иллюзия рассеется, он хотел успеть… Не задерживаясь более нигде, он побежал вверх по улице, испугал детёныша домашней карликовой виверны, перепрыгнув через него, и в конце концов остановился перед дверью и постучал. Ему открыли. Анарга хотел разбудить асура рано утром. Вставать с рассветом он не любил, но раз уж всё равно толком не спал, то какая разница? Но убедившись, что пленник наконец уснул, он тоже позволил себе на пару часов отключиться — но не более. После того, как он сперва дрался, а потом раненый спасал улунти, ему тоже требовался отдых.  И вот, когда над Дарта'гхором взошло яркое белое солнце, нав грубо разбудил своего пленника: просто рывком поднял его за стягивающий локти ремень, ещё сильнее вывернув суставы, и усадил у тлеющего костра. Но на этот раз даже сжалился и сунул ему в зубы фляжку с водой. Алайрен сделал несколько глотков непривычно жёсткой нездешней воды, и она показалась ему самым вкусным, что он пил за свою жизнь. Но на этом радости жизни заканчивались. — Доброе утро, — процедил асур, стараясь не шипеть от боли. Спина и руки как будто пытались «перекричать» друг друга, но поскольку сделать пока всё равно ничего нельзя, лучше отвлечься на что-нибудь другое.  Он огляделся. Месиво из грязи и искорёженных стволов, что ещё вчера было лесом, уныло темнело внизу, напоминая о тщете всего сущего. Раньше тут проходил защитный контур, который теперь надо делать заново. И виноват опять кто? Ненависть проснулась вслед за болью и, не найдя выхода, отравляла жизнь. — Что ж у вас за тяга такая — чужие дома разрушать? — выдал асур, глядя на игру пламени. Вместо ответа Анарга достал короткую верёвку, один конец которой привязал к ремню на локтях асура, а другой намотал себе на запястье.  — Шагай, — он снова рывком вздёрнул Алайрена вверх, поставив на ноги, правда, стоять с настолько вывернутыми руками тоже было больно и неудобно, приходилось сильно наклоняться вперёд. — И не забудь, нам нужно ещё воды набрать. — Источник ниже по склону… был вчера. Идти так было неудобно и унизительно, но тёмный, похоже, и сам испытывал моральные страдания. — Никогда не видел обиженных навов. — Я не обижен, — Анарга пожал плечами, хотя асур шёл впереди него и не мог видеть этот жест.  Путь до родника некогда был совсем недолгим, но теперь приходилось то обходить поваленные деревья, то перелезать через них, и всё это в жидкой чавкающей грязи. И если нав справлялся с этим легко и ловко, то асуру и по ровной земле идти было не очень-то комфортно, да ещё Анарга нещадно торопил его. Но передвигаться быстрее Алайрен не мог и только чаще падал прямо в грязь и бурелом, и на то, чтобы подняться, уходило ещё больше времени, либо Анарге приходилось самому его поднимать. Нава это раздражало всё больше. Он мог бы и дальше отыгрываться на пленнике, вынуждая того пересчитать лицом все коряги, но это занятие было бессмысленным: чем дольше он издевался над ним, тем сильнее росло раздражение. Наконец, когда Алайрен в очередной раз вставал, скользя ногами в коричневой жиже и пытаясь хоть как-то удержать равновесие, нав резко пнул в спину, опрокинув обратно, так, что асур влетел челюстью в обломанный сук, торчащий из могучего ствола, раскроил кожу и повредил зубы. Не давая ему подняться, Анарга наступил ногой ему на шею и стал развязывать ремни на руках. Мешаясь с коричневой грязью, кровь внезапно напомнила шоколадное мороженое, и это дикое сравнение говорило о том, что с бесплатным цирком и правда пора заканчивать. Но идти уже было недолго, и светлый не дал волю своим чувствам. Пока. Поднявшись, он вытер лицо тыльной стороной ладони и молча пошёл дальше показывать дорогу. Спустившись ещё немного пониже, он свернул в неглубокую ложбинку, где помимо вывороченных деревьев обнаружились и обломки дома. Грязь чавкала сильнее, из-под развалин текла вода. — Где-то здесь, — бросил Алайрен и начал разбирать завал. Докопаться до родника было довольно просто, но до этого требовалось найти кое-что ещё. И он нашёл.  В чёрной от грязи ладони сверкнула маленькая хрустальная звёздочка, и нава приложило Кузнечным молотом, впечатывая в бывшее крыльцо. За ним последовал Навский аркан, вытянувший остатки энергии. — А вот теперь можно и воды набрать. Очень хотелось дать волю ненависти и убить его, но асур остановился. Тёмный нужен живым, как это ни печально. Анарга хрипло закашлялся, согнувшись пополам. Вчера он не дал ране нормально затянуться, таская сперва улунти, затем асура, потом опять улунти и ещё Свет знает что, и сегодня рана напомнила о себе. И это вынужденное промедление оказалось очень кстати. Когда светлый отбросил его от себя и вытянул всю энергию, нава захлестнула волна дикой, едва контролируемой ярости, и если бы не этот кашель, то он уже взялся бы за клинки… А они оба дошли уже до той грани, когда ещё одно столкновение будет битвой насмерть, несмотря на все доводы разума. Но теперь Анарга сумел взять себя в руки и не поддаться примитивному инстинкту.  — Хитрая дрянь, — почти беззлобно, даже с некоторым уважением прохрипел он. И тут же перешёл к делу: — На портал хватит?  Это решило бы все проблемы, а с асуром он как-нибудь разберётся. Оставалось только надеяться, что энергии в накопителе было много, и светлый не истратил её всю.  Но Алайрен покачал головой. — Там защита стоит. Я не стал её снимать из экономии.  На самом деле, об экономии он сейчас соврал, и никакой защиты там не было. Там вообще не было почти ничего, но наву об этом знать не обязательно. Зачерпнув воды из мутного ручейка, что выбегал из-под развалин, асур наконец умыл лицо и напился вдоволь. А вот есть, что странно, не хотелось. Видимо, насытился морально, повозив тёмного мордой по земле. — А удобное место рядом? Так хватит энергии или нет? — И мы выйдем в скалу или в пропасть. Здесь не бывает удобных мест. И к тому же… — Алайрен нехорошо улыбнулся, — мы с тобой не друзья-приятели, чтобы я мог тратить энергию по пустякам. У тебя оружие, у меня — магия. Получилось и в самом деле забавно. Экономия и аккуратность испокон веков считались добродетелями тёмных, тогда как первые дети Спящего не любили ограничивать себя ни в чём и предпочитали творческий беспорядок. И вот теперь, спустя тысячи лет, нав и асур поменялись местами. Анарга присел у ручья, чтобы наполнить фляжку и умыться, но ни на секунду не выпускал асура из поля зрения. Потёр лицо мокрыми ладонями, полил себе на волосы, а потом помотал головой, разбрызгивая холодные капли. — Хоть открой секрет, сколько времени мне видеть твою рожу, если мы идём пешком? — Через полтора-два месяца дойдём, — Алайрен стоял на ступенях того самого бывшего крыльца и заплетал серо-чёрные от грязи волосы в косу. — Если погода будет себя хорошо вести. Анарга поднялся и закинул на плечи рюкзак. — …И если ты не будешь по два часа прихорашиваться. Пойдём уже.  Погода тем временем совсем не собиралась вести себя хорошо. Ветер усиливался, начинало ощутимо холодать. Асур не ответил. Запахнув на груди то, что осталось от рубахи, он молча пошёл вперёд. Тело постепенно регенерировало, но на душе было паршиво до невозможности. Столько времени жить бок о бок с навом, которого нельзя убить… Одних суток хватило на то, чтобы с тоской вспоминать одиночество, а тут два месяца! Хотелось плюнуть на всё, связать тварь магическими путами и спалить к Яргиной матери. Развеять пепел по ветру и спокойно жить с Кэй, учить уму-разуму младших и всё реже и реже вспоминать Землю. Реже и реже, реже и реже… Нет, так нельзя. Алайрен прикусил губу — боль снова вернула к реальности. Наивная Кэй однажды сказала, что тёмные боги победили светлых, потому что те не могли стать такими же злыми. И асур не знал, что ей ответить. Где-то в глубине души он хотел, чтобы это было правдой, но копаться в собственных чувствах, пытаясь понять, где там генетическая ненависть, где самая обычная, где родные фанаберии, а где совесть, был не настроен. Тогда он просто обнял улунти и забыл об этом разговоре, а вот сейчас это всплыло. И нет, он совершенно не жалел, что Тьма и Свет отличаются лишь мастью и целями, но не средствами. Он жалел лишь о том, что сдерживать внутреннего зверя невероятно тяжело, когда извечный враг находится так близко. Тяжело, невыносимо, почти невозможно… Но надо.  Под эти размышления дорога давалась проще. Алайрен шёл по своим «владениям», легко выбирая кратчайший путь из возможных, и нав ему не мешал, тоже пребывая где-то в своих невесёлых мыслях. Наконец, к вечеру поваленный лес кончился, и они вышли на самую настоящую дорогу. — Цивилизация, — усмехнулся асур. — Но она не ведёт, куда нам надо. Анарга шёл и закипал, тихо, но неизбежно, как котелок на огне. И ведь так просто было всё прекратить: перерубить саблей шею — и всё, проблема решена. Но тогда он никогда не вернётся домой и, хуже того, займёт освободившееся место, и вместо светлого бога у улунти будет тёмный. Он будет точно так же прозябать на Дарта'гхоре и ждать неизвестно чего. Только без энергии на защитный контур. Но инстинкту было плевать на доводы разума, и асур злил буквально всем: походкой, жестами, манерой двигаться, цветом кожи и волос, выражением лица, а на самом деле — просто фактом своего существования. Анарга был любопытен и любил другие планеты, потому и отправился их исследовать, но лекция от светлого радости не вызывала. И всё же он сделал над собой усилие и не послал его сразу. — А куда она ведёт, и кто её строил? — В другое поселение, — Алайрен отвечал, не глядя на него. — Но на самом деле давно уже ведёт в никуда. Улунти говорят, её построили ваши, когда ещё думали обживать эту планету, но, в конечном счёте, дорога оказалась крепче городка. Когда я тут появился, его уже смыло в океан. — Улунти говорят, значит, ты сам не видел, — заключил нав. — Давно ты здесь отираешься? Ещё немного — и у него даже получится не рычать на светлого без повода, хотя это уже казалось извращением природы. Скоро он просто представит на его месте какого-нибудь тупого дикаря, и станет терпимо. Наверное. — Так я и говорю, что не видел, — всё так же, не поворачивая головы, заметил асур.  Он и сам не знал, сколько здесь находится. Местное время текло быстрее, и Алайрену скоро надоело переводить его в земное. Что толку делать зарубки на скале, если каждый день похож на другие, а живёшь ты вечно? Если здесь прошло около тысячи лет, то на Земле, должно быть, сотни. Если Земля до сих пор существует. — Давно, — просто сказал он и замолчал надолго. Анарга был бы не прочь идти и ночью, чтобы добраться поскорее, но это было неразумно, по крайней мере, сегодня. Он не знал эту планету, но понимал, что по мере удаления от обжитых мест пусть станет труднее, а значит, сейчас нужно было дать себе отдых. Когда совсем стемнело, он молча остановился и стал обустраивать лагерь: расчищать место и складывать костёр. Гнать асура от себя было бы глупо, приглашать погреться — не хотелось, поэтому нав вёл себя так, как будто он здесь один. Только перебросил Алайрену то самое покрывало, которое вчера служило навесом.  Поблизости обнаружился ещё один ручей, так что воду можно было не экономить, и Анарга подвесил на рогатине над огнём маленький котелок, чтобы сварить в нём крупу с нарезанным тонкими полосками мясом. Не делиться припасами было тоже глупым ребячеством: так асур будет вынужден охотиться или собирать плоды, и на это будет уходить время. Но предлагать — это было уже слишком. Захочет — сам приползёт. Асур не приполз. Что там на уме у тёмного, он не знал, а от одной мысли, что придётся его просить, на душе становилось совсем гадко. Но этот лес мог прокормить кого угодно. Здесь всё время что-нибудь бегало, летало, плавало в нешироких речках и плодоносило, а добывать это Алайрен мог уже и с закрытыми глазами. И вскоре он вернулся, неся в узелке из оторванных рукавов плоды, что отдалённо напоминали инжир. Уселся неподалёку, набросив на плечи покрывало, и затих, практически слившись с пейзажем. Когда-то очень давно он сидел в почти таком же лесу, но на Земле, и наблюдал, как навы убивают пленных. Как одна асура просит убить её дитя побыстрее, а враги сперва смеются над ней, а затем предлагают убить его самой. И она убивает… Тогда Алайрен ничего не мог сделать. Он должен был увидеть всё и передать сведения, но как же тяжело было не нарушить этот приказ! Сейчас легче, чем тогда, в разы. Но убивать хотелось всё равно. Надо на что-нибудь отвлечься…  Тем временем нав быстро уничтожил свой ужин, сходил помыть котелок, разобрал рогатину, чтобы не загорелась, и снова устроился у огня. Спать в присутствии асура его явно не тянуло, так что он достал из рюкзака потёртую, видавшую виды книгу в кожаном переплёте, чернильницу с плотной крышкой и стальное перо. Как бы там ни было, Дарта'гхор всё же заслуживал места среди его заметок, а раз из других развлечений было только общение с асуром, то почему бы не заняться этим сейчас? Большая часть трудов Анарги хранилась в библиотеках разных миров, но если собрать всё вместе, то стопка книг, наверное, была бы до самого верха Цитадели. Нав вздохнул, отгоняя от себя воспоминания о доме, которые только добавляли беспокойства, и погрузился в свои записи.  Наутро они снова молча шли через лес, и так продолжалось ещё неделю. Они шагали с утра до вечера, делая вид, будто друг друга не замечают. К ночи разбивали лагерь, который всегда оказывался как будто поделён на две половины. Нав и асур не чертили границу, но она, невидимая, сама появлялась, и они не переступали её без необходимости, только костёр был общим, но занимался им всегда Анарга. Алайрен каждый вечер уходил за плодами, грибами или мелкой дичью, и Анарга запоминал, что он приносит, а затем сам стал поступать так же — экономил запасы. Они не брали друг у друга вещи и не помогали друг другу ни в чём, но и не опускались до того, чтобы пакостить по мелочи. Каждую ночь Алайрен сидел и думал о своём, а Анарга делал заметки о природе и географии Дарта'гхора, даже в своих записях называя асура просто «проводник». Они оба слишком не доверяли друг другу, чтобы спать.