В волшебных водах Авалона

Артур поднялся с постамента, отряхнул с плаща многовековую пыль и укоризненно посмотрел на Мерлина, когда в сапогах хлюпнула вода. Мерлин только развел руками в стороны, мол: а что я могу сделать-то, если здесь весь пол в воде? Артур вздохнул, покосился на замерших рядом Нила и Гарри, скользнул взглядом по Моргане, кажется, даже не узнав ее поначалу. Видимо, раздумывал, будет ли подходящим устроить скандал и головомойку одному нерадивому слуге или все же сохранить в глазах невольных зрителей хоть какое-то подобие королевской выдержки и стати. Решил не падать сразу же в грязь лицом, вздохнул еще раз, а потом снова посмотрел на Моргану и, судя по выражению его лица, в этот раз он ее точно узнал. Моргана вздрогнула, как от пощечины, когда Артур протяжно выдохнул: «Ты…» и обернулся к Мерлину, ожидая наконец объяснений, что за чертовщина здесь творится и где вообще это «здесь». Моргана взяла себя в руки, перевела дыхание, натянуто улыбнулась и сказала: — Здравствуй, Артур, — тем самым просто не позволяя бывшему королю Камелота и дальше делать вид, будто он ее не узнает и в упор не видит. — Здравствуй, Моргана, — поздоровался Артур, подтверждая, что да, узнать-то узнал, а вот что с этим открытием делать дальше еще не придумал. — Когда я видел тебя в последний раз, ты собиралась меня убить. — Но ты все еще жив, — заметила Моргана. — И это было уже очень давно. — Насколько давно? — Артур вперил тяжелый взгляд в Мерлина, безошибочно определив виновника происходящей «чертовщины». Мерлин неуверенно улыбнулся, потер руками виски, будто слишком сильно устал и сил тратить время на все эти объяснения у него уже не осталось. Артур не поверил, продолжая смотреть на друга с крайне суровым выражением лица, и Мерлин сдался: — Больше тысячи лет. — А именно? — Тысяча триста семьдесят три года, — тихо сказал Мерлин. Артур что-то прикинул в уме, неверяще посмотрел на друга: — Тогда тебе… — В этом году у меня юбилей, — хмыкнул Мерлин, — ровно тысяча четыреста лет исполнилось. — Много, — не зная, что и сказать, произнес Артур. — Много, — не стал отрицать Мерлин. — Эм… — подал голос Гарри, и все обернулись к нему. — А вы разве не помните? Ну, в смысле, я же видел Вас, когда мы с Нилом готовили торт ко Дню рождению Мерлина. Тогда на кухне… Вы этого не помните? Артур нахмурил лоб, прикрыл глаза, поморщившись. Гарри подумал, что после стольких веков сна у него, наверное, сейчас просто жутко болит голова. — О чем он? — Артур кивнул в сторону Гарри. — Я разве не спал все это время? — Спал, — подтвердил Мерлин и, подумав, добавил: — Но твой призрак бодрствовал. — Я был призраком?! Я что… умер? — Ну, я бы так, конечно, не сказал… Но знаешь, магический сон иногда бывает очень похож на смерть и имеет свои… последствия, — уже совсем тихо закончил Мерлин, старательно отводя взгляд в сторону. — Последствия? — так же тихо переспросил Артур. Он выглядел так, словно едва сдерживается, чтобы кого-то не прибить, не начать крушить здесь все или хотя бы не заорать в полный голос. Но все же сдержался, только скрестил руки на груди и решил, наверное, разбираться со всеми проблемами исключительно по мере их поступления. Тем более, и Мерлин как раз вспомнил, что одну проблемку они так и не решили. Хлопнул себя по лбу, всучил Артуру в руки меч и чуть ли не силой начал выталкивать его из пещеры, приговаривая себе под нос: — Топай, топай давай! Тебе еще тучу убивать! — Что? — попытался оглянуться на него через плечо Артур, но в следующий миг уже был выдворен в коридор. Гарри с Нилом переглянулись: про проклятие они и сами успели благополучно забыть, но… — Он сказал… — начал было Нил, но Гарри его перебил: — Ага, туча. — А зачем убивать тучу? — Нил тупо посмотрел на друга, и Гарри пожал плечами. На помощь в этот раз пришла Моргана: — Убить тучу нужно, потому что это и есть проклятие. В принципе, и для Нила и для Гарри уже было очевидно, что главным злодеем этой истории была Моргана и что она же прокляла замок, но на всякий случай Нил все же уточнил: — Вы наслали на замок проклятие… в форме тучи? Но зачем? — Это было самое сильное проклятие, которое я знала, — развела руками Моргана. Нил собирался спросить что-то еще, но Гарри ткнул друга локтем в бок, намекая, что сейчас не время. Да и, в конце концов, только в комиксах злодеи сразу же выдают все свои планы, рассказывают длинные монологи, предысторию, причинно-следственные связи… К тому же, воспринимать Моргану злодейкой почему-то категорически не получалось, хотя разум и подсказывал, что стоило бы. Однозначно стоило бы, но не сегодня. Так что… Может, в следующий раз? Ребята пошли следом за Мерлином и Артуром. Последней замыкала шествие Моргана, и она же закрыла за их спинами дверь в пещеру, которая, и правда, совсем ничем не отличалась от сотен других дверей в подвалах Авалона. — Что это за место? — спросил Артур. — Авалон, — кратко ответил Мерлин. — А… — протянул Артур, споткнувшись на ходу, но все же сохранив равновесие. Гарри подумал, что, наверное, после стольких лет без движения ходить снова может быть немного непривычно. А подумав об этом, Гарри засомневался, сможет ли Артур победить проклятие? — Я думал, Авалон — это озеро. — Ага, и озеро тоже. Найти дорогу назад было бы не в пример сложнее, чем дорогу к пещере, но Мерлин уверенно вел их вперед, и Гарри начал смутно подозревать, что, возможно — только возможно — сам Мерлин все же был здесь сегодня далеко не в первый раз. И это было по-своему логично: кто-то же ведь соорудил постамент в центре пещеры, положил туда тело Артура, привязал рядом лодку с мечом… Гарри чувствовал, что их с Нилом кое-кто сильно так обдурил, но окончательно сформировать свою претензию к происходящему не мог. Шедший рядом с ним Нил насуплено молчал и, кажется, думал о том же самом. Все вместе они прошли до конца коридора, повернули налево, потом еще раз и еще пару-тройку раз, дошли до мраморной лестницы и поднялись наверх. — Не узнаю это место, — заметил Артур, проходя по коридорам Авалона, и в этот раз ему никто не стал напоминать, что за полторы тысячи лет вообще много что изменилось. Или напоминать о том, что сейчас он, по сути, находится уже совсем в другом мире. Да Артур и не ждал никакого ответа, он и сказал это просто для того, чтобы сказать хоть что-то, и Гарри его понимал: ему и самому было в тягость молчать всю дорогу. Но для вопросов, которые стаей перепуганных ос роились сейчас в голове Гарри, было не время и не место. Место и время нашлось, когда они покинули замок и поднялись на небольшой холм возле леса. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, и очертания угадывались лишь благодаря тусклому лунному свету. Но Гарри все же разглядел, как Моргана раскинула руки в стороны, выкрикнула в воздух какое-то заклинание, и в следующий миг сильным ветром к холму пригнало тучу, большую грозовую тучу, в которой Гарри и Нил с трудом узнали уже знакомого им животуча. И то лишь потому, что он, пытаясь противостоять ветру, рвался из колдовских пут с такой отчаянной решимостью, словно от этого зависела его жизнь. — Это же… — выдохнул Нил, и Гарри с непонятной ему самому печалью кивнул: — Животуч. — Это проклятие Морганы, — пояснил остановившийся рядом с ними Мерлин. Сейчас он выглядел очень серьезным и грустным. — Особенность и весь ужас этого проклятия заключается в том, что оно живое, имеет собственный разум, может расти и развиваться со временем. — Да, — припомнил Нил. — Когда мы его впервые увидели, это была совсем крошечная тучка. — А потом она немного подросла, — подхватил Гарри. — И мы назвали ее животучем. — Или тучаживом. Но последнее как-то не прижилось. — Но почему тогда оно напало на школу только сейчас? — спросил Гарри. — Все-таки уже почти полгода прошло. — Потому что магии, достаточно сильной для того, чтобы вырастить это проклятие, в Волшебной Стране почти не осталось. Когда Моргана его наколдовала, — Мерлин посмотрел на спускающихся с холма Моргану и Артура и летящего за ними, будто на привязи, животуча, — то подумала, что у нее ничего не получилось и проклятие не сработало. А оно все же сработало, и все это время росло и крепло, набиралось сил… Моргана сказала, что и сама про него успела забыть, пока проклятие не напало на Тилли. — А почему она сама его не может уничтожить? — движимый любопытством, спросил Нил. — Потому что не так-то просто уничтожить то, что живо и не хочет умирать. Гарри промолчал, и Нил тоже подавленно замолчал. Они с Гарри и раньше думали, что животуч, их живая тучка, в самом деле… живой. Думали даже, что, может быть, это какое-то новое магическое создание, новый вид фейри, о которых раньше никто не знал. А животуч оказался проклятием, но все равно живым. И теперь он должен был умереть, чтобы профессор Тилли и все остальные могли жить. Гарри смотрел на то, как Моргана колдует какое-то заклинание, как Артур взмахивает мечом, целясь в застывшую перед ним тучу… Смотрел и одновременно совсем не хотел смотреть, еще и глаза от пыли из подвала по-прежнему слезились, и мальчик старался не думать о том, что слезиться они начали только сейчас. — И мы ничего не можем сделать? — шепотом спросил Нил. — К сожалению, ничего, — ответил Мерлин. Взмах меча — и туча вся сжалась от внезапной боли. Гарри даже на мгновение почудилось, что он услышал скулеж, как могла бы скулить, наверное, раненная собака. — Магия вернулась в мир, — сказал Мерлин, — а значит, проклятие теперь наберется сил значительно раньше. И если этого, — кивок в сторону вынимающего из черного бока тучи меч Артура, — не сделать сейчас, то последствия будут ужасными. — Понимаю, — вздохнул Гарри, — но… Но договорить не смог. — Это неправильно, — продолжил за него Нил. Ему все происходящее тоже совершенно не нравилось, однако изменить ни он сам, ни Гарри ничего не могли. Только смотреть, как король Артур убивает тучу, и всеми силами не чувствовать себя соучастниками этого убийства. — Да, — согласился Мерлин и повторил: — Но у нас нет другого выхода. Туча скулила, пыталась увернуться, сбежать, но… Разве может проклятие, пусть даже и самое сильное, противостоять магии тысячелетней ведьмы и легендарного клинка, выкованного в дыхании дракона? — Чего я не понимаю, — поразмыслив, сказал Нил, — так это того, почему Моргана не попыталась наслать на Авалон новое проклятие, если думала, что это не сработало? И почему ты, — Нил обвиняюще ткнул пальцем в грудь Мерлина, — вообще ей это позволил? Мерлин вздохнул, помолчал и наконец ответил: — Потому что я ее понимаю. — Понимаешь? — переспросил Нил, будто в самом деле мог ослышаться. — Понимаю, — повторил Мерлин. — Она больше тысячи лет была совсем одна, ей было очень страшно, ведь все вокруг так стремительно менялось, все эти новые города, дороги, машины, самолеты… — Мерлин перевел дыхание и запустил руку в волосы на затылке, взлохмачивая их, отчего его прическа стала похожа на колючего ежа. — Чтобы как-то жить в этом новом мире, ей нужно было за что-то цепляться, иметь хоть какую-нибудь цель жить дальше. Я ее понимаю, я сам был таким же потерянным, испуганным и одиноким. Для меня тем, за что можно было удержаться, был Артур и надежда на то, что однажды он все же проснется. Для нее — месть мне, ведь, по большей части, виноват во всех ее бедах был я, — в этот раз Мерлин замолчал надолго, наблюдая за тем, как проклятие покидают последние силы. Вскоре с тихим хлопком туча исчезла, растворилась в воздухе, будто ее и не было никогда. — Моргана пришла в Волшебную Страну, чтобы отомстить. А я позволил ей преподавать в Авалоне, потому что подумал, что это исцелит ее, избавит от одиночества. В конце концов, она ведь, и правда, отказалась от мести и сейчас помогает нам спасти школу от проклятия. Задумавшись, Гарри с Нилом тоже посмотрели на стоявших плечом к плечу и явно не вспоминавших о своих давних обидах Артура и Моргану. А Гарри вспомнил, как на одной из первых лекций по истории магии Мерлин рассказал им о том, что воды Авалона когда-то считались целебными и могли исцелить любой недуг. И возможно, в этом было зерно истины: все-таки Артур очнулся от своего слишком долгого сна, а Моргана смогла сбросить с души тяжкий груз ненависти и мести. Гарри посмотрел на Мерлина и спросил: — А профессор Тилли теперь поправится? — Да, проклятие больше не держит его, а значит, он сможет очнуться, — ответил Мерлин. — Вот и хорошо, — Гарри кивнул. На душе все еще было гадко и паршиво, но он всей душой цеплялся за надежду, что теперь-то все наконец наладится. Над темными макушками деревьев занимался новый рассвет.