Я просто всегда думал, что у нас есть время

Что придёшь, ты придёшь, ты придёшь, но будет поздно Несвоевременность - вечная драма, где есть он и она. (с)

Как это сложно встать и уйти. Уйти как в прошлый раз. Укол ненависти себя бьет в ту же самую точку, оголяя нервы. Чуть ли не заплетаясь в ногах, она уходит, не сказав «До свидания». Зачем она вообще подошла к нему? Чтобы вновь начать мучить себя? Чтобы позлить его, а под конец раскрыть все свои карты? Чего она добилась, когда рассказала всю правду. Лишний раз воткнула нож в свое и так уже дырявое сердце, когда-то принадлежавшее этому рыжему парню. Да оно и сейчас принадлежит ему. «Он там, на радостях прыгает, наверное», - проносится в голове у девушки. Она быстро семенит по ступенькам вверх, на третий этаж в свой простенький номер. Она даже не стала брать себе лучший. Не за чем. В поместье Крамов она видит шик, а сейчас она хочет отдохнуть от него. Сейчас ей просто нужна тишина. Она просто поднимется наверх и будет отдыхать от мира, будет отдыхать от себя и от того, что произошло. Девушка на мгновение пожалела, что не взяла с собой еще бутылку горячительного. Оно бы ей точно помогло. Дрожащими руками девушка достала палочку и произнесла заклинание, которое позволяло открыть этот номер. Дверь, хоть и скрепя, послушно отворилась. В комнате царил мрак. Кровать с высоким пологом и тяжелыми бархатными занавесками, старая тюль на окнах, журнальный столик, два кресла и камин. Вполне уютное место, чтобы отдохнуть душой. Гермиона решила, что Рон наверняка скоро уйдет из паба, тогда спокойно можно будет спуститься вниз и попросить бармена занести ей бутылку виски в номер. А пока можно просто посидеть у камина и расстелить кровать. Она устала, ей безумно хочется отдохнуть. Положив вещи на маленький журнальный столик, она опустилась в кресло. Ноги жутко болели. Она проходила по Лондону в туфлях целый день. Стянув их с ног, она бросила их рядом с креслом. Приводить их в порядок и ставить на место совсем не хотелось, как будто бы бардак помогал ей бороться с собой. Взяв в руки палочку, она направляет ее на камин, в котором тут же появляется пламя. Рон раньше говорил, что этот огонь в ее исполнении прекрасен. Зажегся знакомый голубой огонек, который согревал холодную комнату. Грейнджер смотрела на огонь, не отрываясь, и думала только об одном. Из глаз текли слезы, утирать которые уже не имело смысла. Не перед кем скрывать эмоции. Она может смело плакать и не стеснять слез и распухших век. Зачем она только пришла в этот паб. Зачем заставила себя так близко приблизится к нему. Она поднесла руки к лицу и всхлипнула. Она жалела, что вот так все вышло этим вечером. Зачем она вообще пыталась что-то изменить? Неужели она думала, что рассказав ему правду, она сможет исправить ошибку семнадцатилетней давности или ее извинения что-то изменят в ее настоящем? Все напрасно. Лишь новый удар по себе. Безжалостный. Ее руки еще чувствуют его прикосновения. Она все еще слышит его голос, произносящий ее имя с такой нежностью. Она любит его. Она готова бежать за ним. Она готова… Стук в дверь. Девушка оборачивается. «Даже здесь не могут оставить в покое. Хотя может оно и хорошо. Нужно заказать в номер еще бутылку», - думает она. Бармен наверняка хочет спросить устроилась ли девушка и что ей еще надо. Грейнджер не стала одевать туфли. Мягко ступая голыми ступнями по холодному полу номера она подходит к двери и открывает ее. Кто сказал, что неожиданности ожидаемы? А за дверью стоит он. Даже слова сказать не дает. Входит и закрывает за собой дверь. Все такой же высокий. Гермиона едва ему до плеч достает. Смотрит на нее так, как будто вот-вот попросит проверить ему домашнее задание по заклинаниям. Она не ожидала его увидеть. Хотела, но не ожидала. А теперь что? Она не понимает происходящее явь или сон. Просто делает шаг назад, когда он заходит в номер и закрывает за собой дверь. Она знает, что не сможет выгнать его, да и не хочет этого делать. - Ну да. Дождь, - говорит она. Она стоит на месте и смотрит в его голубые глаза. В них отражается огонь, который горит в камине, что придает его глазам веселья. Он так искренне улыбается, что Гермиона сама не может сдержать улыбку. Чтобы не раскрывать всех чувств, которые переполняют ее, она поворачивается к нему спиной и идет к столику. Все вещи, которые она так неаккуратно бросила туда девушка убирает и с помощью заклинаний запирает в старом комоде, стоящем рядом с кроватью. Еще взмах палочкой и на столе появляются два стакана. Она указывает рукой на свободное кресло, предлагаю Уизли присесть. Прекрасный вечер. Тепло камина, медовуха и прекрасная компания. Это могло быть у нее ежедневно, если бы не ошибка. Но время узнать цель его визита. - Зачем ты пришел? – спрашивает она его, но в глаза не смотрит. Боится узнать правду, но все равно отчаянно спрашивает. Вдруг ему просто понравилось играть на чувствах женщины. Вдруг он упивается ее беспомощностью? Или он несчастен с ней в равной степени? Отвернувшись от камина она смотрит ему в глаза. Ей не нужен ответ. Ей нужен он. Хотя бы сегодня. ---

Мы лежим, обнявшись в полумраке, Отдаваясь ласке чутких рук... Этой ночью мне явились знаки: В жизни все случайности - не вдруг... (с)

Невозвратность – вот оно, то слово. Оно хуже даже чем «никогда». Ведь упущенные возможности, сказанные или несказанные слова – этого не вернуть и не переиграть. Зачем же гнаться по следам того, что уже утрачено? Что этот мужчина делает в комнате замужней женщины, ведь она принадлежит другому, он не имеет права даже находится тут, не то, что бы говорить с ней. Но он сейчас здесь и не хочет уходить, просто не может, ведь понимает, что если сейчас за ним закроется дверь, то она закроется навсегда. А разве срок в семнадцать лет - это уже не навсегда? Разве он может на что-то надеяться? Разве он смеет ее о чем-то просить? Сейчас наблюдая за женщиной, которая в спешке убирает раскиданные вещи, он думает, что она его не ждала, не собиралась открывать свои двери сегодня ни для кого, особенно для Рона Уизли, того, кто когда-то обидел ее настолько, что она смогла сказать «да» другому, не любя его, или же любя, но не «той» любовью. Теперь же, она предлагает ему сесть, мужчина слегка качает головой, он не может сейчас сидеть, он слишком взволнован. И рад этому, если бы не было этого волнения, то он бы уже был дома, открывая дверь и обязательно спотыкаясь о дурацкую кошку, которая, как и жена, не сумев заснуть, ждет его, хотя пора бы привыкнуть к тому, что он не всегда возвращается. Сегодня он тоже не вернется. Мужчина наливает в стакан медовуху и выпивает залпом. Для храбрости? Непонятно для чего, он сейчас не знает, что делает, не думает о последствиях, он просто впервые идет на поводу своих чувств и не собирается их отвергать. Она задает ему вопрос, и он встречается со взглядом ее глаз, в тот же момент стакан летит в сторону, падая на пол он разбивается на кучу осколков, как и самообладание рыжего. Кажется, ему хватило всего секунды, чтобы преодолеть расстояние между ними, вот он сейчас стоит вплотную к ней, зная, что их разделяет всего пару сантиметров, она так близко, стоит всего лишь протянуть руку или поддаться всем телом навстречу ей. «Зачем он тут?» Если бы он сам знал, единственное, что он знает, что просто не может не быть тут, не может вернуться домой, не может больше быть без нее. В камине трещат дрова, напоминая ему о том, что он здесь непрошенный гость, а может быть и наоборот, предлагают задержаться тут подольше. Неотрывный взгляд, как будто бы в ожидании, что кто-то из них первый моргнет. Соревнование? Нет, скорее, это пытка. Но у него еще есть пару секунд, пару секунд для того, чтобы развернуться и уйти. Взять себя в руки и прекратить это безобразие. Но последние кусочки выдержки летят в огонь, сегодня не их день, сегодня он наконец станет собой. С рвущейся из груди страстью, мужчина просто впивается в губы женщины, целуя ее, он хочет чувствовать их вкус, хочет наслаждаться им, он как будто пытается вернуть все эти семнадцать лет, почувствовать их на ее губах и запомнить навсегда. Она пытается сопротивляться, что-то невнятно бормочет, слабо отталкивает, но он уже видит ее взгляд, он полон такой же страсти, страсти, которая не угасала в каждом из них ни на минуту, они хранили ее всю жизнь, и сегодня она пожирает каждого из них. Желание в груди разрастается как пламя. Он хочет ее и он знает, что она тоже хочет его. Его пальцы с какой-то нетерпеливой дрожью расстегивают пуговицы на ее блузке, они как будто бы его не слушаются, путаются, мешают, сейчас он готов разорвать всё, что отделяет его от близости с ее телом. Блузка уже на полу. Его руки скользят по всему ее телу, желая навсегда запомнить эти мгновения прикосновений, ее нежную кожу с годами так и не утратившую своей мягкости. Сейчас она только его, она не может принадлежать никому другому, и о, чудо она отвечает на эти ласки, прижимаясь к нему еще сильнее, отвечая на поцелуи. Прокладывая дорожку от ее лица, он ненасытно покрывает поцелуями ее шею, это незабываемо, когда ты чувствуешь сладкий вкус ее кожи, запах волос, горячее тело.Срывая остатки одежды, они оказываются на кровати, но он не хочет, что бы всё закончилось так быстро. Он старается покрыть своими поцелуями каждый сантиметр ее тела, он не может сейчас думать ни о чем другом, его руки жадно скользят по всему ее телу, он не хочет ее отпускать, он хочет, что бы она чувствовала тоже, что и он, это возбуждение, наслаждение, которое он получает от каждого прикосновения к ней, он хочет, чтобы она об этом знала, знала о том, как он ее любит. Ведь он так давно мечтал об этом моменте, каждый раз со своей женой, каждый раз с другими женщинами, он закрывал глаза и представлял себе ее лицо, представлял, что ласкает ее, представлял, что сейчас она и только она с ним. Порой в порыве страсти он называл жену Ее именем, он не думал о боли, что причинял той, он думал о другой, всегда думал. А сейчас, его ничего не сдерживает, он может быть честным. -Гермиона… – нежно выдыхает он, прикасаясь губами к ее уху, ему нравится называть ее имя, ему нравится знать, что его обладательница сейчас именно с ним. Невозможно сдержаться, просто невозможно, лучше отдаться этому греху, ведь он так давно его мучает. Они сливаются в одно целое, в этом миг в мире больше нет ни этого мужчины, ни этой женщины, объединенных узами брака с «другими», есть только одно и это одно – они, потому что они любят действительно любят друг друга. Она тянется к нему всем телом, объятия всё крепче, он слышит ее стоны, и из его губ вырывается тоже какой-то непонятный рык. Волна наслаждения, охватывает их двоих, забирая в свои недра, не отпуская ни на секунду, как будто бы воздавая и телу и душе то наслаждение, которого они были лишены все семнадцать лет. – Я люблю тебя. – судорожно выдыхает он ей на ухо и падает рядом, у него уже нет сил ни на что, они как будто бы выпиты ею, но он ни о чем не жалеет, ни о чем. Из последних сил, он заключает ее хрупкое тело в свои сильные крепкие объятия, он боится, невыносимо боится, что она захочет сейчас сбежать от него, захочет забыть эти минуты, что, может быть, она вырвется и начнет кричать о том, что этот рыжий преступник обесчестил замужнюю женщину. Что ж, последнего он уже не страшится, Рональд Уизли точно знает, ни один дементор не способен забрать у него воспоминание о том, что сегодня случилось, оно будет словно его невидимый патронус беречь его от всей тоски мира, потому что это всё уже не важно, ибо сейчас она его, а он ее, и они вместе. – Я тебя никому не отдам. – тихо шепчет мужчина, засыпая, что ж он истинно в это верит, но даже не представляет с чем еще этим двоим, предстоит столкнуться. А пока в его груди горит ясный огонек, такой маленький, но такой яркий, он указывает ему дорогу, он напоминает ему об их любви, он дает надежду и дарит радость, вот такой огонек, огонь, который называют «счастьем». ***

Свет луны сквозь окно наши тени как в кино Губы, руки, волосы сплелись в одно, всё решено В этой суматохе дней ночью меж простыней Забудь про всё иди ко мне скорей... (с)

Он не повинуется. Почему-то не хочет сесть рядом. Стоит на месте не шелохнувшись. Грейнджер задает вопрос, а потом смотрит в глаза, которые прожигают ее насквозь. Он быстро подходит к ней и вот стоит рядом. Его дыхание обжигает. Она чувствует такой родной запах Рона. Но нельзя. Им просто нельзя. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, объяснить, что так нельзя делать. Что их неправильно поймут, что у этого всего могут быть последствия. Но слов не находится и она молчит. Он пользуется моментом. Его губы слишком близко. И он целует ее. Даже с намного большей страстью, чем раньше. Он целует ее с таким рвением, что все тело девушки дрожит от нетерпения и возбуждения. Она тоже хочет целовать его и быть навсегда с ним, но все еще предпринимает ничтожные попытки остановить его и себя настоящую. Остановить свои чувства и реальные желания. - Рон, стой, не надо, - просит она, легко толкая его в грудь рукой. Да она сама себе не верит и неужели надеется, что Рональд Уизли ее послушает? Да она мечтает о том, что бы он ослушался ее, что бы продолжал. Внутри девушки идет невидимое сражение. Побеждают чувства. Лекарство, которое поливает все открытые раны девушки. Только он. В нем раствориться. Ну почему же она не может себя остановить? Потому что не хочет. Не станет. Она никому ничего не должна. Пока он трясущимися от возбуждения руками расстегивает ей блузку, она целует его шею, стараясь не оставить не одного нетронутого места. Кажется еще немного и она просто взорвется от такой любви. Такой страсти она никогда не чувствовала. Она хватает его футболку и поднимает вверх. Рон слушается ее движения и поднимает руки, на миг, оторвавшись от девушки, чтобы снять эту чертову одежду, которая мешает им быть ближе друг к другу. А потом она вновь впивается в его губы с новой силой. Она не замечает, как они оказываются на кровати. Запустив одну руку в волосы, она все еще продолжает целовать его. Ей совсем не хочется вырываться из его сильных объятий. Может быть об этом она и мечтала всю свою жизнь. Просто поддаться страсти и ему. Сегодня она может позволить себе все. Даже кричать от удовольствия не боясь выкрикнуть чужое имя. Первый раз в ее жизни она счастлива по-настоящему. Ее имя слетает с его губ. Так нежно ее имя не звучало еще никогда. Ни одни губы не смогут произнести его с такой страстью и любовью. Зачем эти люди выбрали себе такой путь? Зачем они на семнадцать лет разлучили себя друг от друга? Зачем они живут для кого-то? - Я тоже люблю тебя, Рон. Только тебя и никого больше, никогда никого больше не любила, - шепчет она ему в ответ, когда он приземляется рядом. Она поворачивается к нему лицом и смотрит в глаза, а потом нежно прикасается своими губами к уголкам его губ. Она хочет смеяться от счастья и прыгать на кровати, как маленькая девочка. Сегодня ее глубокая душевная рана немного затянулась, ненадолго конечно, но все же. Завтра она будет мучиться угрызениями совести. Завтра она будет винить себя в том, что произошло этой ночью между ней и мужчиной, которого она любит всем сердцем. Завтра она будет вновь плакать, и жалеть о своих ошибках молодости. Не о ночи. Только об ошибках. Гермиона испугалась, что Рон может уйти домой. Ведь, в конце концов, там его ждет жена и дети. Наверняка она волнуется и будет ждать его дома. Говорить Рону об этом миссис Крам конечно не собирается, но понимает, что все это неправильно. С этим нужно что-то делать. Но когда Рон заключает ее в свои объятия она успокаивается. Все разговоры завтра. А сегодня она счастлива. Безмерно счастлива. Теперь она знает, о чем будет думать, создавая патронус. Теперь она точно знает, что он будет появляться всегда без проблем. Что этого воспоминания точно хватит на то, чтобы наполнить ее изнутри и защитить. Она утыкается носом ему в шею и засыпает. Этот день перевернет ее жизнь. Она точно знает. Прекрасное утро, а Гермиона боится открыть глаза. Больше всего она боится узнать, что все это было сном. Больше всего она боится открыть глаза и узнать, что это Виктор так нежно обнимает ее, а не Рон, с которым она вчера провела лучшую ночь в своей жизни. Она медленно приоткрывает глаза боясь разочароваться. Но нет. Все это было на самом деле. Он здесь, рядом. Гермиона улыбается и целует его в макушку, но мужчина, похоже, еще спит. Она улыбается и принимается за его лицо. Она нежно прикасается губами к его векам, щекам, носу, губам. Когда мужчина, наконец, проснулся, она улыбнулась ему так, как не улыбалась уже несколько лет вообще. Она, правда, не знает, что ему сказать после всех ночных признаний ей немного стыдно, но зато теперь он знает, да и она тоже, что они без ума друг от друга. - Может быть кофе? – тихо спрашивает она отрываясь от него. Она надеется, что он не уйдет прямо сейчас, а разделит с ней это утро. После всего произошедшего им нужно поговорить. О многом. Жизнь этих двоих теперь изменится. Навсегда. ***

Теперь вы - я. У нас - одна судьба. Одни дожди, надежды и тревоги. И сбиты в кровь босые наши ноги на полпути до божьего суда. (с)

Порой людям больше нравится спать, чем жить. Да, это странно, но во сне мы можем быть, кем хотим, с кем хотим, когда хотим, и пусть вы скажете, что они не управляемы, что это лишь игра нашего подсознания, порой мы можем и наяву видеть сны, для этого лишь нужно научиться мечтать. Увы, приятные сны стали редкими гостями в жизни Уизли, в последнее время он видел лишь какие-то неясные кошмары или же наоборот спал без снов, как будто бы какой-то зомби. Но сегодня, именно сегодня Рональду снился прекрасный сон, настолько прекрасный, что не хотелось просыпаться, не хотелось возвращаться к серым будням этой жизни, не хотелось быть реальным, если всё, что он пережил в том сне, в той фантазии останется там, словно игра его воображения. -Гермиона…- тихий шепот вырывается из его губ, да Рон прекрасно знает о том, что разговаривает во сне, может быть, поэтому порой старается опоздать домой, что бы ночевать на диване в гостиной, этим избавляя жену от упоминания о той женщине, которой он посвящает себя целиком. С кем бы рядом не засыпал мужчина, школьница из его прошлого засыпала всегда с ним, а сегодня ему было суждено еще и проснутся с ней, только с другой, с взрослой женщиной, имеющей сына и мужа, к которым Уизли не имел никакого отношения. Нежные губы прикасаются к лицу, мужчина сквозь сон улыбается, он не хочет, чтобы это прекращалось, поэтому просто боится просыпаться. Но надо как-то реагировать, поэтому он лукаво открывает глаз, чтобы проверить не сон ли это, но нет женщина, которую он так давно любит, действительно рядом и делится сейчас своей нежностью с ним, он быстро закрывает глаз, что бы сделать вид, что еще спит и продолжить удовольствие, но его хитрость уже раскрыта и он лишь улыбается ей в ответ, открывая глаза и наслаждаясь ответным блеском во взгляде. -Иди сюда. – Шепчет он ей, притягивая девушку к себе и нежно целуя, как будто бы пытаясь передавать всю свою любовь лишь в одном прикосновении губ. Это невероятное чувство, такое опьяняющее, дарующее какую-то радость, нет, не эйфорию, а радость, настоящую и истинную радость. А может быть это совсем не сон? Может быть, наоборот, всё, что было до этого момента лишь обычный ночной кошмар, который уже не имеет силы в настоящем? Может сейчас он проснулся в своем доме, в своей постели с любимой женой, он целует ее так же нежно, как и раньше, их чувства не остыли, а их дети до сих пор нежатся где-то в постели, не желая вставать. Люди верят в то, что им нравится, Рон тоже верит, где-то в глубине души зная, что эти мысли – обман, но он упивается ими пока может, пока она рядом и никуда не спешит. Выпуская ее из объятий, мужчина кивает и соглашается на чашечку кофе, это так непривычно наблюдать за тем, как она готовит на огне горячий кофе, пока он одевается и приводит себя в порядок. Она могла бы быть самой заботливой женой в мире, но она не его жена. Мужчина подходит к ней, пока она разливает кофе по чашкам, обнимает сзади, нежно целуя в шею и вдыхая сладкий аромат волос, это всё похоже на игру воображения, как будто бы еще один флакон грезочар перенес его в страну, где возможны Он и Она. А женщина, как будто бы не ожидая «нападения» его рук и губ со спины, проливает кофе, и он заботливо шепчет: -Прости, я сейчас принесу полотенце. – В груди возникает какое-то странное чувство, ему нравится о ней заботится, нравится помогать ей, нравится думать о том, что бы было, если бы у них была своя семья, и она каждое утро делала бы ему горячий чай, а он обнимал ее, целуя в щеку и говорил как любит. – Вот нашел. – Улыбается он и машет полотенцем в руках, но в тот же момент, хватается за ногу, потому что что-то острое впивается в его кожу, вызывая град красных капель на паркете. Стекло от разбитого им же стакана, да, всё как жизни, моменты необдуманной страсти всегда вылезают нам боком в настоящем. Как бы там ни было, он дошагивает до стула и падает на него, а потом искренне, как и проснувшийся в нем семнадцатилетний мальчишка, признается, глядя на небольшой, но причиняющий достаточную боль, осколок стекла: -Честно, никогда не был силен в целительстве, ну ты же знаешь…- Впрочем, за последние года, Рон был уже не так плох, но всё же, знать, что о тебе заботится кто-то другой с такой нежностью, это стоит нескольких таких ран, да хоть тысячи, только она была бы рядом. Мужчина нежно сжимает ее руку в знак благодарности, чувствуя под кожей холодный метал, на мгновенье, он отнимает руку и видит обручальное кольцо, кольцо, которое в лишний раз напоминает о том, что она не его, о том, что она принадлежит другому мужчине, не ему Рональду Уизли, а холодному болгарину Виктору Краму. Она тоже смотрит на это кольцо, возможно, их мысли сплетаются в одно, возможно они парят в разных направлениях, но они понимают одно, они уже не могут игнорировать, то, что произошло. Вся царившая доселе в этой комнате магия рассыпается в прах всего за один миг, реальность ведь не всегда так прекрасна, как сны, верно? И сейчас пора просыпаться, сейчас пора понять, что делать дальше, вспомнить, кто каждый из них и осознать чудовищность измены, которую они совершили. Все равно этого разговора нельзя было избежать. -Гермиона, - мужчина решительно поднимает глаза, встречаясь с ее взглядом, да в них он видит и счастливый блеск и в тоже время, знает, просто чувствует, что где-то в глубине них живет такая же скорбь, как и у него в сердце, поглощающая его день за днем.– я уже говорил вчера, и я повторюсь, я не хочу тебя отпускать. – Фраза звучит глупо. Кто он вообще такой, чтобы отпускать ее? Он никто и звать его никак, так в чем смысл сказанных им фраз? Понимание неловкости ситуации и внезапная тяжесть обрушиваются на плечи мужчины, и он отводит взгляд, говоря уже как будто бы не своим, каким-то чужим голосом. – Но если ты хочешь обо всём забыть, я понимаю, вчера мы слишком много выпили… - он говорит это ненавидя себя, он знает, что никакой алкоголь не мог вызвать в нем таких чувств, он знает, что она та кого он любил, любит, и будет любить до самой авады кедавры. Но он должен дать ей шанс отступить, он не собирается держать ее силой, но уж лучше она убьет его сейчас, чем скажет о том, что ему надо уйти. Мужчина отвел взгляд, он не хочет давить на нее, поэтому он незримо уставился на фарфоровую чашку с кофе, а тот уже давно остыл. Честно говоря, Уизли никогда не любил этот странный маггловский напиток, он был горьким и противным и пусть и бодрил, но вкусовые качества от этого не становились лучше. Правда сейчас Рональду было всё равно, он взял чашку и сделал глоток, даже не кривясь, он готов пить эту гадость и делать вид, что хочет добавки, только, что бы у него был хоть какой-то повод остаться рядом с ней, хотя бы немного на дольше, хотя бы еще чуть-чуть. ***

Вместе с тобой я переверну весь мир. Вниз головой, шагну небрежно За край земной, кричу: "Постой", Весной отдаёт лишь эхо, Давай с тобой перевёрнём планету! (с)

Она смеется вместе с ним. Его смех это ее смех. Она видит, что мужчина проснулся, а теперь просто нежится в ее объятиях не в силах поверить в то, что это правда. Что все это правда. Этот дешевый номер в известном пабе, эта кровать, которую он сегодня разделил с ней. Гермиона чувствует тоже самое. Она просто не понимает, что происходит. Ей радостно и грустно. Радость от того, что сегодня она с ним, пускай еще ненадолго, но она побудет с ним. Грусть от того, что им предстоит тяжелый разговор, а потом либо каждый разойдется по разным сторонам, либо… Либо «всезнайка Грейнджер» не знает что делать. А во сне он шептал ее имя. Из-за этого Гермионе хочется плакать, потому что она поняла все. То, над чем она думала семнадцать лет решилось. Она узнала правду. Они все еще без ума друг от друга и никогда не перестанут мечтать друг о друге, продолжая мучить своих мужей и жен своей нелюбовью к ним. Глупая штука судьба, которая очень серьезно посмеялась над этими людьми. Они сделали неправильный выбор и теперь готовы винить в этом всех, включая и себя. Они не знают, как теперь им расплатиться за ошибку молодости и повернуть время вспять, чтобы все можно было изменить. Чтобы каждый раз они просыпались в одной постели и пили вместе кофе. Что бы каждую ночь он произносил ее имя так, что в миссис Крам проступала такая страсть, что она готова была на любой самый нелепый поступок. Она хочет чувствовать тепло его тела, его сильные руки на себе, хочет каждую ночь утыкаться носом ему в шею и шептать о своей любви. Смеяться и дурачиться с ним, как дети, и наконец, почувствовать себя свободной. Свободно рассказывать все о своей любви, не только себе, запираясь на ночь в ванной в чертовом семейном имении Крамов. Женщина встает с кровати и идет готовить кофе. Может быть, за все время проживания с Виктором у нее выработался условный рефлекс готовить по утрам кофе. Крам говорил о том, что у Гермионы он получается лучше, чем у эльфа-домовика. А Гермиона только и рада, что может избавить эльфа хоть от какой-то работы. И опять его нежные руки, но слишком неожиданно. Его нежность и непредсказуемость заводят снова и снова. У женщины даже чашка выпала из рук. - Рон, ну нельзя же так подкрадываться, - говорит она довольно строго, но не может сдержать улыбки и смеется. Ей слишком приятны его прикосновения, что бы обижаться на этот инцидент. Он, конечно же, хочет загладить вину и ищет полотенце. Гермиона встает в любимую позу, скрестив руки на груди, и с хитрым укором смотрит на мужчину. Он такой смешной, такой забавный, такой родной. От его улыбки сердце холодной миссис Крам тает. Улыбка девушки слетает с губ, когда она видит, что Рональд порезался. Зрачки Гермиона расширяются от страха. Всего лишь порез, но порезался любимый человек. Девушка тут же хватает палочку, которая лежала на прикроватной тумбочке и опускается на колени, предварительно убрав все осколки битого стекла. Направив палочку на рану, она тут же заживляет ее. Эти заклинания для нее как раз плюнуть. Она научилась их творить тогда, когда они еще были совсем юными. - Да… Знаю, - говорит она и улыбаясь смотрит ему в глаза. В них как будто бы гаснет счастье. Он, как и она понимает, что пришло время обо всем поговорить. Рон смотрит на ее обручальное кольцо. Грейнджер хочет встать и вышвырнуть его из окна паба, что бы оно летело ко всем чертям. Но если бы так же просто можно было выбросить из головы эти семнадцать лет и их последствия. Выслушав мужчину она опускает глаза. Все еще держа его за руку и сидя перед ним на коленях, она тихим голосом говорит: - Ты же знаешь, что я никогда этого не забуду. Не смогу, - голос дрожит, а слова теряются, где то в голове у девушки. – Рон… Я не знаю, что нам делать. У тебя есть семья, дети. Да и у меня тоже. Мы же не можем просто так все взять и вычеркнуть эти семнадцать лет из нашей жизни. Это все слишком непросто. Она поднимается с колен и выпускает руку рыжего волшебника. Взяв свою чашку остывшего черного кофе, она подходит к окну и вглядывается вдаль. Решение же лежит на поверхности. Почему нельзя все просто изменить? Почему же нельзя? - Зато я знаю одно. Мне нужен ты. Без тебя я больше не смогу. Я слишком долго мучила себя и тебя. Мы вдвоем мучаем людей, которым мы дороги. Пора это остановить, но это сложно. Я не смогу просто так взять и признаться во всем Виктору. Как же наш ребенок? Для него это тоже моральная травма. А твои дети? - говорит она и сама не понимает, к чему ведет. Она рассуждает вслух и не понимает каково должно быть решение. Она запуталась. Она поворачивается обратно к Рону и смотрит в его печальные голубые глаза. Все сказанное Гермионой он и сам понимает. «Интересно, каким он видит решение этой проблемы?», думает она, даже не предполагая ответа на этот вопрос. Рональд всегда был склонен к авантюрам, но теперь все вытекающие из этого могут коснуться не только их жизней и судеб. Решение этой проблемы обязательно коснется и близких людей, боль которым Грейнджер совсем не хочет причинять. ***

И есть жена, что поступает мудро, закрыв на всё глаза и не виня Вас будят фразой: «Милый, с добрым утром!» А Вы зачем-то любите меня… (с)

Сегодня они изменили своим супругам. Она своему законному мужу, а он женщине, которой самостоятельно надел обручальное кольцо на палец. Они могли бы долго говорить и объяснять друг другу, что это всего лишь алкоголь, что только он во всем виноват, что мы все люди и имеем физиологические потребности, и эти двое будто бы животные поддались половому инстинкту, пойдя на поводу у желания. Но это всё было бы ложью, гнусной, гадкой и подлой ложью. Рон любил Гермиону, а Гермиона любила Рона. И плевать, что где-то там их любит кто-то еще, кто-то еще имеет от них детей и считает своей собственностью, это было уже не так важно. Мужчина вдруг осознал горькую истину, он изменил сегодня не жене, отнюдь, он все семнадцать лет изменял любимой женщине, которая сейчас сидит перед ним, которую он всем сердцем любит и ради которой готов на все безумства этой сумасшедшей жизни. Что из этого вышло? Два человека с разбитыми жизнями, они не знают, что у них будет впереди, но продолжают любить друг друга, как будто бы, боясь потерять последний смысл в жизни. Хотя никто вокруг не знает, что он действительно последний, что обнимая ее и целуя, мужчина уже никогда не сможет избавиться от этого наваждения, он не сможет отпустить ее к другому, не сможет думать о том как кто-то еще целует ее шею, гладит ее по спине, сжимает в своих объятиях, так же как сжимал он. Кофе на вкус очень горькое, впрочем, как и его мысли. Что будет дальше? Она что-то говорит о том, что у них есть семья и дети, о том, что они оба не свободны, о том, что у них есть прошлое. А будущее, как же наше будущее? – обреченно думает мужчина. Еще один глоток и кофеинка попала прямо в горло, мужчина поморщился и поставил чашку на стол, честно говоря, это было не самое худшее кофе за его жизнь, но скверные мысли и горькие напитки нельзя совмещать. Ему хочется сейчас взять и закрыть ее рот поцелуем, он не хочет слышать ни про какие «невозможно». Он хочет ее, только ее, он хочет, чтобы она была его женой, чтобы она и только она была спутницей в его жизни, но в тоже время понимает, понимает как эту весть воспримет мир, который их окружает. Его семья осудит его, непременно осудит, им нравится Меган, да и дети тоже не поймут, почему папа так поступил. А пресса? О, да, она только усугубит дело, за перо возьмутся ехидные тетеньки в очках и будут размусоливать историю о том, что жена известного болгарского квиддичиста изменила ему с владельцем «Волшебных Вредилок Уизли». А всё из-за того, что семнадцать лет назад ты поступил как настоящий баран, очень мило, пришло время отвечать за свои ошибки, хотя я за них уже отвечаю, да так, что круцио позавидует. Но как ни крути, она права. Для детей это будет травмой, огромной ужасной, бьющей по детской психике травмой, Крам будет беситься, но переживет, Мэган будет плакать, много плакать, но тоже сможет жить дальше, потом их будут осуждать друзья семьи, родственники, коллеги, почитатели.…Все, кто может, они будут слать им письма с гноем или кислотой внутри, а им будет все равно. Знаете почему? Они любят друг друга. Но если бы всё было так просто… -Знаешь, если бы это произошло раньше, ох, это должно было произойти раньше, мы бы тогда могли освободиться от всего "этого". – Рон махнул рукой, под "этим" он подразумевал их браки, и всё же про их детей он не мог сказать ничего плохого, дети – это всегда счастье, даже если они рождены от женщин, которых ты не любишь. О, нет, с такими размышлениями, они сейчас могут прийти лишь к тому, чтобы забыть всё, а он не может этого позволить, он не отпустит ее. Всего в одно мгновение, мужчина оказался возле женщины и притянул ее к себе, заключив нежный поцелуй на ее губах, он не был настойчив как в сегодняшнюю ночь, он был нежен и ласков, он как будто бы хотел, что бы она расслабилась, что бы состояние напряженности исчезло из ее движений и взгляда. Она задрожала в его объятиях, и мужчина прижал ее к себе гладя по спине и успокаивая. -Тсс… - зашептал он ей на ухо, прижимая к себе. – Знаешь что? Мы можем, не торопиться, можем не рушить ничего, но в тоже время я не отпущу тебя, я просто не смогу. – Что-то внутри сердца Рона защемило. Он сейчас предлагал любимой женщине быть просто его любовницей. Это было гадко, даже для этого рыжего, но, тем не менее, он не знал, что делать дальше. Выпустив ее из объятий, он заглянул ей в глаза и признался. – Я всегда принадлежал только тебе, знаешь? Ничего не изменилось. И мне не надо каждый раз напиваться, что бы понять одно – я хочу тебя и хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой, Гермиона, и пусть я буду изменять своей жене, а ты своему мужу, пусть мы так будем делать вид, что сохраняем наши семьи, не уходя от них. Но не смей, даже не смей думать о том, что мы забудем, что сегодня было. Не забудем никогда, слышишь? – он нежно чмокнул ее в нос, заправил непослушную прядь волос за ушко и нежно улыбнулся, притягивая женщину к себе. Он был готов сейчас продолжать целовать ее, теребя поясок ее халата, в надежде сорвать его с нее, она рождала в нем новое желание, но надо быть сильным, надо противостоять этому жгучему взгляду карих глаз и страсти, рождающейся во всем теле. -Ты сводишь меня с ума, знаешь? – мужчина засмеялся, засмеялся, как будто бы до этого в его груди не было горечи от понимания прискорбности всей ситуации и их положения, он смеялся, как будто бы просто был счастлив, как будто бы мог быть честным, наконец-то мог. Он засунул руку в карман и вытащил оттуда делюминатор, кто как не эта девушка знала, что это за приспособление, когда-то оно уже помогло найти ему ее, возможно, оно было создано лишь для того, что бы сближать любимых, впуская свет туда, где казалось бы царила сплошная темнота. – Тебе всего лишь нужно назвать мое имя, всего лишь одно имя рыжего зануды и он уже будет возле тебя, что бы сжимать в своих объятиях и целовать. Хм, так может, прорепетируем? – Рыжий мужчина с ухмылкой прикоснулся к губам девушки, обдавая их жаром своего дыхания и чувствуя, что становится зависимым от этих алых сладковатых губ, от аромата бархатной кожи и от этого чувства всепъянящего, окрыляющего, возвышающего чувства счастья, так наполнявшего его грудь, когда она была рядом. ***

Перепиши свою жизнь на чистые страницы, И ты увидишь, что любовь не ведает границ. Последняя звезда упала в провода, И снег белее мела. (с)

Измена. Да она даже не думает о ней. Она не чувствует на себе тяжелого бремя вины. Она чувствует себя счастливой, пускай не до конца, пускай не полно, но она счастлива сегодня, счастлива каждую минуту с ним. Всю жизнь она изменяла себе, заставляла себя жить с мужчиной, которого не любит, пыталась убить в себе то светлое чувство, которое она испытывает к бывшему гриффиндорцу. Она всегда замечала, что даже в детстве между Грейнджер и Уизли как будто бы пробегала черная кошка. Эти двое всегда спорили, ругались. Они неровно дышали друг к другу и возможно слишком поздно поняли, что влюблены. Слишком отчаянно, слишком сильно. Но как так получилось, что эта детская любовь не переросла в семью? В самую счастливую семью на свете. Много раз Грейнджер представляла себе, как это быть миссис Уизли. Как это, просыпаться рядом с Роном и нежно целовать его, а потом готовить завтрак. Как это, растить от него детей и любить их до невозможности зная, что они так похожи на него. Как это, ждать его с работы и проводить с ним выходные, досуг. Она всю жизнь мучается. От любви. От любви к нему. Она говорит, а сама не хочет верить в то, что это правда. Он смотрит на нее так печально, что все внутри девушки раздирают угрызения совести. Они оба во всем виноваты. Он заключает жестокую правду, а на глаза женщины наворачиваются слезы. Он подходит и целует. Кроме него так нежно целовать никто не умеет. В его руках хочется таять. За ним она чувствует себя уверенной, а с ним счастливой. Она отвечает на поцелуй, улетая на несколько секунд от реальности. Он вызывает в ней столько эмоций, что девушка боится себя. Но несомненно это приводит ее в восторг. Такая любовь бывает раз в жизни и она ее может упустить. Она этого безумно не хочет, но не видит выхода. - А что ты предлагаешь? – спрашивает она его, когда мужчина выпускает ее из объятий. Она не хочет из них выходить, поэтому цепляется своей рукой за его грубые пальцы. – Ты хочешь, чтобы мы продолжили наши встречи? – добавляет она тихим голосом, понимая смысл фразы. – Но… но это неправильно. Так мы будем обманывать своих близких, - говорит она, опуская глаза, а потом отпускает руку Рона. – Но это действительно пока лучшее, что можно сделать, - заключает она и вновь смотрит в любимые голубые глаза. С огромной нежностью мужчина целует ее в нос. Девушка улыбается и даже подавляет смешок. Даже такие детские поступки в исполнении Уизли приводят ее в трепет. Как она сможет от этого отказаться, если сегодня первый раз за семнадцать лет чувствует себя необыкновенно счастливой? Он смеется, а она подхватывает его смех. - Я не специально, честно, - говорит она в ответ на его признание. А потом, сделав серьезный, вид говорит. – Я не смогу больше без тебя. Я не смогу уйти и забыть о том, что случилось. Забыть о том, что мужчина, которого я люблю, пылает ко мне тем же чувством. Я жалею только об одном, - добавляет она немного опечалено. – Мы слишком поздно спохватились. Но это явно знак судьбы. Ведь я даже не думала, что встречу тебя здесь. Не ожидала, что ты все еще любишь меня, как тогда, семнадцать лет назад. Я люблю тебя. Ты все, что мне нужно. Она показывает ей делюминатор. Тот самый, который в прошлый раз помог Рону вернуться. Она и тогда обещала себе, что больше никогда не произнесет имени парня, больше никогда не будет о нем вспоминать. Но все вышло совсем иначе. Видимо сердце девушки думало по-другому, когда заставляло ее плакать по ночам и просто произносить его имя. Рон. Самое прекрасное, что есть для нее на Земле – Рон. Она улыбается ему. - По-моему, мы с тобой и без репетиций неплохо справляемся, ты так не думаешь? – говорит она и снова смеется, как девчонка, за спиной у которой нет семьи, мужа и ребенка, которые ее тяготят, нет глупой ошибки, совершенной в юности, есть только будущее с этим рыжим парнем и счастье. Она целует, обнимая его за шею и запуская руку в его мягкие волосы. Они пахнут все так же как и раньше. У каждого человека свой запах волос. Грейнджер думает, что возможно это самый интимный запах в человеке, поэтому она помнит его всю жизнь. Только его запах. Она прижимается к нему все ближе, не в силах оторваться и владеть собой. Она хочет, чтобы этот момент никогда не кончался. Она не собирается думать о том, что буквально через несколько часов она вновь пересечет порог поместья Крамов, и следующую ночь будет спать в одной кровати с Виктором. Ей нужен только Рон. Только его теплые и сильные руки, его горячее дыхание и вольный нрав. Ей нужен только этот мужчина. Она боится, что оторвавшись от нее он скажет, ему пора идти. Что он уйдет, забрав с собой все, что было. Она сама подарила ему сердце и себя ни капли не жалея. Отрываясь от него она вновь улыбается. После такой нежности очень сложно держать себя в руках. Все еще стоя в объятиях мужчины, она проводит указательным пальцем по его щеке, а потом нежно целует в нее. Потом целует в другую и легко касается губ, а потом смотрит на него так, будто бы боится, что сейчас он ее наругает. Такой детский взгляд с насмешкой. Она виновато улыбается. Он сводит ее с ума. Они сводят друг друга с ума. ***

Я смог без тебя сто тропинок пройти, Я смог без тебя у ручья прилечь, Я смог без тебя весь вечер нести Тяжесть своих одиноких шагов. Больше я так не могу — Без тебя. (с)

Воздух был наполнен каким-то странным зельем, которые высвобождало их чувства из самых недр сердца, заставляя кипеть кровь и магнетически тянуть губы на встречу друг другу, упиваясь своей страстью. Мужчина не удивился бы, если бы обнаружилось, что по всем трубам пустили газотворный вид амортенции, и именно он, заполняя сейчас эту комнату, навсегда лишая этих двоих рассудка, погружая в какой-то транс любви, заставляя их танцевать некий танец эмоций, отдаваясь и страсти и нежности одновременно. Потрясающее чувство, знаете, это как будто бы у тебя не хватает кислорода в легких и ты тянешься к ее губам, что бы снова дышать, потому, что без этого ты задохнешься, как будто бы рыба, выброшенная на берег, не сумевшая найти способ выжить без мира, в котором жила раньше. Он понимает, что может быть он действительно рыба. Нет не потому, что родился в марте, а потому что не сможет жить без нее Гермионы Грейнджер, которую он не в силах больше отпускать, которая навсегда стала его океаном, его пространством, его местом обитания, и если его жизнь выкинет его за пределы их мира, то он будет задыхаться в грязных канавах, озерах, пусть даже домашних аквариумах. Он будет задыхаться, потому что ему всегда будет хотеться, вернуться к ней, ибо она его кислород, его смысл, его любовь, она его, только его. Лишь она может возвратить его к жизни. Никто кроме. От ее признаний у него перехватывает дыхание, сердце бьется с каждым разом быстрее. Дыши, повторяет себе он, дыши, но не может, потому что, глядя в эти прекрасные глаза можно забыть как дышать, как говорить, как жить, но как любить, никогда не забудешь. Никогда-никогда-никогда. Что им семнадцать лет, пусть это и невыносимая вечность, но их «никогда» это пережило, а значит, они имеют еще один шанс, шанс на эти сумасшедшие чувства. Их поцелуи, они заставляют его сердце биться быстрее, вызывая странную аритмию, сердце скоро начнет жить своей жизнью и выпрыгнет из груди послав на все четыре стороны своего рыжего хозяина. Надо сходить к врачу, думает мужчина, но прекрасно понимает, что врач может выписать ему лишь одно лечение – лечение Гермионой Грейнджер, ее надо поглощать медленными глотками, пить так, что бы не умереть от передозировки, и тогда ему хочется, что бы его положили в больницу, поставили капельницу и в каждой капле, которая будет проникать в его кровь будет сладость их поцелуя, радость этого момента и их любовь, которая взрывает его сознание на кучу фейерверков, заставляя терять над собой контроль. Она нежно проводит своими пальчиками по его щекам, и он перехватывает их. Ему кажется, что своей нежностью она хочет его убить никак ни меньше, места от ее едва ощущаемых поцелуев горят как, будто бы только что его кожу держали над костром. Он подносит ее руки к своим губам и целует один пальчик за одним, медленно, нежно, с какой-то трогательностью глядя на ее руки, как будто бы это какое-то чудо, но они и есть чудо. Он боится причинить ей вред, лишь целует эти хрупкие пальчики, думая о том, что хочет оставить след от своих губ на каждой клеточке ее тела. Ее кожа сладкая на вкус, она пахнет запахом красоты, запахом счастья, запахом гармонии, запахом, который сводит этого мужчину с ума. -Ведьма…- нежно выдыхает он, смотря ей в глаза и произнося эти слова с хрипотцой в голосе. – Гермиона Грейнджер, ты ведьма, и я не знаю, что ты делаешь со мной, но я не хочу, чтобы это прекращалось. Голова кружится, как будто бы мир вокруг взорвался на несколько частей. Он хочет вернуть ясность сознания, но не знает как. Клин клином вышибают, решает мужчина, и хватает женщину начинает кружить, крепко держа в своих объятиях. Он смеется, он слышит и ее удивленный вскрик, а может тоже смех, ему нравится слышать ее голос, ему нравится знать, что она возле него. Устав от лихорадочного кружения, мужчина прижимается к стене, обнимая так же крепко девушку, он готов на новые безумства, только дайте отдышатся, дайте еще раз насладится ее губами, почувствовать их вкус и знать, что его безумие вечно, оно не отпустит его, пока он так крепко сжимает руки вокруг ее хрупкой талии. -Я люблю тебя. – Выдыхает он ей на ухо который раз за день, признаваясь в любви. Мужчина слегка прикусывает мочку ее уха и тянет вниз, как будто бы желает этим движением показать насколько сильно в нем горит эта страсть. Но и этого недостаточно, а впрочем, еще секунда и страсть решает говорить сама, забирая мужчину в дальнейший танец их любви. Ему кажется, что они кружат по комнате, никак не меньше, он покрывает поцелуями ее лицо, шею, плечи, это как будто бы это сладкий сон, который не должен кончатся, он не помнит как они оказались на кровати, почему он прижимает ее так сильно к себе, почему шепчет в порывах между поцелуями о своей любви, почему его губы так страстно описывают поцелуи на ее теле. Его рука скользит по ее бедру, и в нем просыпается осознание, что если сейчас он не прекратит это делать, то он навсегда останется в плену своих желаний, он не выйдет из этой комнаты ни сегодня, ни завтра, он не отпустить Гермиону, потому что вся его любовь, вся его страсть наконец-то высвободились и не хотят больше молчать о своих чувствах, они будут наслаждаться друг другом до потери пульса, пока не сведут с ума один одного. Но этого нельзя допускать, ведь тогда всё закончится так и не начавшись. Отказаться от нее, от ее поцелуев, от ее тела невероятно сложно, но мужчина с каким-то просто нечеловеческим рыком, отрывает свои губы от ее шеи и садится на кровати глубоко дыша. Каждая клетка его тела протестует, они хотят обратно, они хотят чувствовать ее кожу, губы хотят покрывать ее поцелуями, а руки скользить, лаская своими движениями ее плоть, но, черт возьми, нет, нельзя, остановись. -Еще чуть-чуть и я сойду с ума. – Выдыхает мужчина, объясняя свои действия. – Хотя я уже сошел, но еще чуть-чуть и это будет невозвратно. Так нельзя… - он качает головой и смотрит на нее, в голове до сих пор пульсирует кровь. Он хочет ее, но не разрешает преобладать плоти над сердцем, нет. Он дотрагивается до ее руки и снова целует, целует ладошку, целует запястье, целует все линии жизни, которые не свели их вместе в прошлом, но делает это настолько нежно, как будто бы боится, что она вот-вот рассыплется в его руках как будто бы сделана из песка. – Мне надо на работу. – Тихо выдыхает он, как будто бы набравшись смелости, смотрит в ее глаза. Теперь ему хочется поцеловать и их, он понимает, что им опять придется сейчас расстаться, тело митингует, страсть проклинает, сердце рыдает, а любовь…любовь знает, что несмотря на то, что он сейчас уйдет, они все равно будут вместе. Ведь все кто любит должны быть вместе и то, что они сейчас встретились это лишнее тому подтверждение. -Назови его… - тихо просит он, заглядывая в ее глаза и прижимая к себе, - назови его побыстрее…Мое имя. -Он знает, что это должно произойти не сейчас, нет, но когда это произойдет, ему не надо будет сдерживаться, он снова будет наслаждаться кислородом, который она ему дает и чувствовать, что живой, любить жизнь, радоваться ей, смеяться как прежде, и всё лишь потому, что существует она. Ведь она и есть его жизнь, только она. ***

Но мы еще не расстались А я уже хочу увидеть тебя снова Я не могу надышаться запахом твоих волос Ты можешь остаться? Честный вопрос. (с)

Остановись и останови меня. Это невозможно. Вы знаете, что такое любовь? Если нет, то вам не понять чувства этих обоих. Они упиваются друг другом, пьянеют от поцелуев, им сносят крышу легкие прикосновения. А если вдруг вы знаете, что значит любить, то вам повезло. Вы почти «избранный», потому что любить дано не всем. Эти двое почти упустили свой шанс к любви. Они почти потерялись в быту и чуть не умерли от горя. Нелепая случайность столкнула их тела и души, позволяя ранам зарастать. Он целует ее пальцы, а она улыбается. Она добивается от него ответной нежности и счастлива, что он отвечает на нее именно взаимностью. Она жадно смотрит, как его губы дотрагиваются до подушечек на ее пальцах. Она хочет перехватить их своими губами. Она хочет всегда чувствовать его привкус губ на своих губах. Она хочет, чтобы он всегда был рядом, но злая жизнь не позволяет им пока воссоединиться полностью. Судьба обещает им лишь жалкие редкие встречи, которые будут наполнены до краев страстью и нежностью. Зато теперь Гермиона вполне может позволить себе мечтать о счастье. Мечтать о нем и знать, что где-то он тоже мечтает о ней. Грейнджер совсем не думает о том, что она давно не Грейнджер. Она не думает о Викторе, о ребенке. Она не думает сейчас ни о ком, кроме Рона. Она даже себя эгоисткой не чувствует, потому что этот мужчина заставляет ее растворяться в нем, расслабляться и быть счастливой. Он позволяет ей любить на полную катушку. Он вызывает в ней приятную дрожь по телу. Ее тело навсегда запомнит его прикосновения. Оно будет жаждать их день ото дня, заставляя Гермиону страдать. Но она помнит его имя, а значит он будет рядом тогда, когда Гермиона этого попросит. Он будет рядом, когда он будет так нужен ей. Он нужен ей всегда, но она имеет права выделить несколько часов для встречи с ним. Он имеет право не приходить, но он придет. Потому что влюблен, как мальчишка. Гермиона громко смеется. Она ведьма. Очень смешно. Если бы она действительно была ей, то не допустила бы того, что произошло между ними семнадцать лет назад. А так она просто бездарная волшебница, которая давно закрылась в себе и никого туда не пускает. Кроме него. Он кружит ее по комнате, заставляя смеяться ее и быть счастливой. Ощущение легкости и полета, счастья и любви не покидают ее в эти минуты. Она смеется как девчонка. Она самая желанная, любимая и счастливая на земле. Она цепляется тонкими пальцами за его шею и поддается чувствам. Она падает на кровать и ощущает прилив страсти. Точно такой же как и вчера. Она знает, что он не утихнет никогда. Она знает, что он будет всегда рядом с ней. Гермиона поддается ему с такой легкостью. Она ему с удовольствием проиграет себя. Она целует в ответ его горячие губы, и обнимает за шею. Она взъерошивает его волосы и прижимается к нему ближе. Он ведет себя неожиданно странно. Отстраняется от нее. Она на один миг даже поддается панике, боится, что сделала что-то не так, а потом понимает, что все иначе. Что все дело в том, что им действительно стоит остановиться. Вчера она сведала попытку остановить чувства, но у нее ничего не вышло. А сегодня он. Он несомненно прав. Он целует ее руку, ладонь, пальцы. Она закрывает глаза, что бы поддаться нежности, а не дикой страсти. Сколько же он вызывает в ней эмоций одновременно? Говорят, что все самые лучшие вещи на свете невидимы. Поэтому мы закрываем глаза, когда плачем, целуемся и мечтаем. Сойдет с ума. Как будто она не сойдет. Как будто от его прикосновений она получает огромную кучу эмоций. Все. Стоп. Остановись. - Так нельзя..., - повторяет она его слова. Она не согласна. Она считает, что так можно. Что можно умереть от счастья. Потерять самообладание навсегда рядом с ним. Вот и пришел миг, которого Гермиона боялась все утро. Ему пора. Пора уходить. Опустив глаза миссис Крам молчит какое-то время. Она знала, конечно же, знала, что они не просидят в этой комнатке вечно. Им непременно нужно вернуться на землю и жить дальше, зная, что где то далеко живет тот, кто любит тебя больше жизни. - Я люблю тебя, Рон, - говорит она в ответ на его просьбу назвать его имя. Она готова повторять его вечно без утайки. – Я буду всегда ждать тебя, Рон. Ты слышишь? Всегда. Глаза щиплет от наступающих слез. Она держится, потому что понимает, что если она заплачет, то ему будет сложнее уйти. Поэтому она старается улыбаться, но глаза все равно блестят. В ближайшие дни она будет страдать без него. Она будет ждать момента лишь бы назвать его имя снова. Лишь увидеть его и бросится к нему в объятия. Лишь бы вновь прикоснуться к его губам. Девушка встает с кровати. Она понимает, что долгие проводы лишние слезы. Ему действительно пора идти, да и ей собираться. Еще надо заглянуть к родителям. Вдруг Виктор решит проверить, была ли она у них. А если узнает, что жена его обманула скандала не миновать. Гермиона совсем не хочет, чтобы Игорь слушал, как ругаются его родители. Поэтому каждый раз, во время очередной ссоры Грейнджер старалась уступать. Пусть лучше так. Ведь исход ей действительно безразличен, как и сам муж. - Да, пора, - тихо говорит она. – Мы ведь увидимся еще? – задает она глупый вопрос с какой-то детской интонацией в голосе, как будто бы просит у мамы еще немного мороженного. – Все ведь теперь будет по-другому? Обещай, что ты никогда не забудешь меня и будешь ждать. Обещай, что с этого дня наша жизнь изменится навсегда, - просит он его, а потом, подойдя к нему, тихо приподнимается на мысочки и нежно целует его в губы. Впереди две новые жизни. Впереди свет.