***
Я ненавижу Дануолл. Я ненавижу его всем своим сердцем. Я терпеть не могу его архитектуру, законы, подлых людей, кишащих в нём. Эти гадкие создания часто наносят удары друг другу в спину, нелепо улыбаясь в попытке остаться друзьями. День ото дня я только и вижу одинаковую, статичную картину: бедняки едят отходы, за это их избивают блюстители закона, которых позже награждают за «хорошее несение службы», после чего негодяи идут просаживать свои трудом заработанные деньги в «Золотую кошку». Заведение то служит в качестве дорогих купален для богатеньких маменькиных сынков, нечестных чиновников и просто жутких личностей. Именно сюда меня привела судьба. «Золотую кошку» я посещал часто. Не в качестве посетителя. Я приходил туда по работе. После моего ухода обычно находили новое тело, уже холодное. Однажды я из интереса пронаблюдал за тем, что делают с найденными трупами. Я затаился на одной из крыш возле заведения, сконцентрировался на определённом месте (тогда убийство я совершил в подсобном помещении), увидел всё через стены. Исходя из очертаний, я предположил, что двое молодых девушек на своих хилых плечиках подняли крупного мертвеца и вынесли его на улицу. Сбросили за углом. Много позже, разогнав мух и зажав носы, тело унесли прочь подозрительные личности. Общественность так ни разу и не узнала о загадочных убийствах в «Золотой кошке». О новых не узнают и подавно. За многочисленные посещения данного роскошного заведения я успел составить примерный портрет «Золотой кошки». Это место, где девушки работают скорее по принуждению, чем по необходимости или желанию. Их заставляют жить в не лучших условиях, среди грязи, в тесном помещении без света. На одну хлюпкую кровать приходится две девушки. Мне претит говорить о условиях их жизни. Изредка я желаю взорвать к чертям это здание. Мадам «Золотой кошки» носила имя Джолин. Я ума не приложу, настоящее оно или вымышленное. Имя это особенное, неповторимое. Наверное, ещё и потому, что именно эта женщина хорошо относилась к своим работницам. Многие предыдущие владельцы «Золотой кошки» не ценили никого, кроме самих себя. Джолин же часто заботилась о здоровье девушек. Иногда даже позволяла ненадолго покидать купальни и прогуляться по городу. Я не хотел убивать её. И не хотел проблем со Слекджовом. Выбор сложный и понятный. Парадный ход предназначен для официальных посещений, чёрный придумали для тех, кому желательно утаить о своих визитах в элитные купальни. Я же всегда пробирался через балконы и открытые окна. Одно из таких окон вело в приватную комнату в главном зале. Переместился туда взмахом руки. Притаился в тени и задержал дыхание. Послушал. Тихо, еле слышно, как ветер скребёт по гладким коврам. Приоткрыл дверь. Красный свет залил мою комнату, аромат свежих духов проник туда же. Музыка и свет ударили мне в уши. Зычные, шумные, они наполняли «Золотую кошку», создавали атмосферу приятного заведения. В этом музыке и милым голосам прекрасных девушек помогали красные стены, усеянные диковинными узорами в неизвестном мне стиле. Почти на каждому шагу стояли дорогие балдахины с гардинами. Дым от недешёвых сигар заполнял лёгкие всех присутствующих. Полоса смога поднималась со второго этажа на третий, пролетев мимо всех комнат, выходила прочь на свежий воздух и наконец исчезала. Острым глазом я глядел на дым. Мне в голову пришла мысль отравить его, чтобы каким-нибудь причудливым образом он попал в лёгкие всех, кого я с особым удовольствием убил бы. Я переместился в другую тень. Дверь комнаты хлопнула, но никто не обратил внимания. В чём состояло моё преимущество? В скрытности, в непомерных тенях от всех предметов, в шуме и одурманивании людей. Мне можно было просто пройтись во весь рост, и никто не заметил бы меня. Однако я пытался держаться как можно тише. В конце концов, стража дежурит совсем рядом. Они придут на любой шум. Особенно сбегутся на крики молодой девушки, обнаружившей тело мадам «Золотой кошки». — Джолин весь день злая, — раздался приятный голос из-за ближайшего угла. — Иногда клиенты плюют в душу, — прозвучал ответ всё из-за того же угла. — И что же такое нужно сотворить, чтобы вывести её из себя? Она и мухи не обидит, а сейчас готова порвать любого, кто подойдёт близко. — Я думаю… Девушки замолкли. Я пытался вслушаться, узнать подробности о Джолин, но девушки только молча смотрели в закрытую дверь. В конце тёмного коридора была дверь. Дверь, которая резко выделялась на остальном фоне. Она контрастировала своим броским, гладким видом с обшарпанными чёрными стенами. Оттуда часто выходили разные люди: персонал, посетители, стражники. Интересным я посчитал то, что дверь та словно поедала людей. Кто открывал её, тот никогда больше не возвращался. Молодые девушки оцепенели. Я около десяти минут незаметно выглядывал из-за угла и видел лишь их неподвижные спины. Мрак покрывал головы и ноги. Оголённые лопатки дрожали не то от холода, не от страха. Две особы немигающе глядели на ту выделяющуюся дверь. Через минуту другую я понял, почему. Дверь хлопнула, штукатурка упала со стен, звеня. По тёмному коридору пробежала женщина средних лет, одетая в роскошное красное платье, чёрные сапоги и белые перчатки.Я бы сказал, у неё нет вкуса, но необычная причёска и макияж не дали лгать. Ещё я запомнил цвет её лица — ярко-белый. Под бездонными глазами находились чёрные линии. Говоря от сердца, я не разбираюсь в одежде и красоте. Поэтому женщина мне показалась симпатичной. — Вон, видишь? — задала вопрос одна девушка. — Вижу. Ей сейчас тяжко, — ответила вторая. Интонация напоминала смесь отчаяния и сочувствия. — Ну хватит разговоров, пора браться за работу. Тебя уже заждались на втором этаже. Я снова нырнул в тень, девушки разошлись в разные стороны. Я на секунду задумался, каким образом попал в подвал. Мои мысли сразу же сменились на поиски Джолин. Кажется, недавно именно она прошла мимо меня. Вернулся на второй этаж. Отправился в северное крыло, миновал пару коридоров, мимоходом зашёл в приватные комнаты, где застал неприятные зрелища в духе заведения. Вот я стоял возле металлической двери. Ручка была сломана. Приоткрыв её, я увидел Джолин. Она мягко постукивала свои щёки тонкими ладонями. Длинные пальцы закрывали даже глаза, но уши остро принимали любые звуки. Джолин тяжело вздыхала, с каждым разом всё сильнее. Затем она вдохнула воздуха сколько могла, выдохнула и резко вымолвила словно в пустоту: — Он меня не станет убивать. — Голос звучал спокойно и мелодично. — Он меня разорвёт и скормит моё сердце нашим гостям. О ком она говорила? Я задал себе вопрос, после которого снова вслушивался. — Эта Эвелин не должна здесь быть, — продолжала Джолин. — Девушка плачет уже почти три часа. Ей не нравится находиться среди нас. Оно и правильно, этот изверг избивал её и потом продал в бордель. Разве так можно? Я вытащил нож из ножен и крепко его сжал. Зубы мои от злости начали скрипеть, боль в душе отдавала искрами в моих глазах. Я надумал вломиться, отрубить руки ничего не понимающей Джолин, выгнать её на улицу, убить прилюдно, оставить на её теле кровавую надпись-сообщение своему врагу. Вдруг светлые мысли посетили мою голову. Я просил себя: «Почему она боится?» Ответ не заставил себя ждать. — И Дауд за мной придёт, — снова говорила себе Джолин. — Мне сказали, он бережёт Эвелин, и за плохое обращение с ней… я не жилец. Моё имя. Вот как оно звучит из уст напуганного человека. Проникновенно, безысходно. В произношение моего имени Джолин вложила все свои самые сокровенные страхи: жестокая смерть от множества порезов, медленное тление со сковывающей болью по всему телу. Да, именно так Джолин могла себе представить мой визит. Но я зашёл тихо. Наполненный спокойствием, я медленно вернул нож на пояс и прикрыл дверь. Зрачки Джолин увеличились в ту же секунду, на лбу проступили морщинки, сердце заколотилось настолько быстро, что шум, создаваемый им, доносился даже до моих ушей. Мадам «Золотой кошки» опустила руки, сжала кулаки. Я заметил её взгляд. Он был кровожаден, в то же время из глаз выливались душераздирающие вопли, мольбы о пощаде, просьбы сохранить жизнь, отпустить, забыть. Я тянул шаги. Угрожающе наступал на скрипучий пол. Подойдя совсем близко, перевёл взгляд на лодыжку Джолин. В небольшой кожаной кобуре ждал своего часа маленький ножик.***
А потом все газеты города трубили: « Смерть от удовольствия! Мадам «Золотой кошки» была найдена мёртвой в своих покоях!» Моего имени никто не упоминал. Я читал газеты в надежде найти хоть какое-то упоминание о моём таинственном поклоннике, который одновременно являлся моим злейшим врагом. Я не вычитал ничего интересного.***
Первая мысль человека при виде ножа в руках противника? Порез? Быстрая атака? Желание отбить удар? Я остался холоден и позволил Джолин взять в руки свой нож. Она оголила свои стройные ноги — пыталась отвлечь меня. Рассчитывала на мою похоть. К добру или худу, во мне такого никогда не было, и я не повёл глазом по её безусловно изящным ногам. Вместо этого, мне пришлось одним лишь жестом показать Джолин, что шансов у неё нет. Тыльной стороной ладони левой руки я махнул один раз. Жёлто-синим пламенем воспылал пресловутый знак Чужого. Джолин, кинув глаз на метку, на мой шрам, проанализировав китобойный нож с моим красным одеянием, сделала вывод. Молча. Помедлив ещё пару мгновений, мадам «Золотой кошки» присела на ближайший мягкий диван, стоявший возле затемнённого окна. — Вот вы и пришли, Дауд, — промолвила она голосом, под завязку забитым тревогой. — Я дрожу, вы видите? Я боюсь смерти не меньше, чем любой из нас. Прежде чем вы исполните свою обязанность… Она подняла голову на меня. Я стоял неподвижно, безотрадно держа все слова в себе. Джолин прикрыла глаза, из них крупными каплями катились вниз слёзы. По гладкой коже комом спускались наичистейшие слёзы во всём мире. Я никогда не видел ничего подобного.***
В гневе я смял газету и выбросил её в окно. Ветер подхватил кусок затасканной бумаги, унеся его далеко от моего убежища.***
— Твоя жизнь останется тебе, — заявил я после продолжительного молчания. — Вставай. Уходи. Стой. Расскажи, где сейф. Джолин поднялась на ноги и крепко меня обняла. Со мной в тот момент случилось неизвестное. Мне захотелось обнять бедную женщину. Я не стал делать это, но и не оттолкнул её. — Сейф здесь, в стене, — она указала пальцем. — Я не забуду вашу щедрость. — Кто привёл к тебе Эвелин? Где она? — В лучшей комнате, там, дальше по коридору. Дауд, — Джолин взяла меня за руку. — Я… он предупреждал о вашем прибытии. Он говорил о вашей сделке со Слекджовом. — Кто? — резко спросил я. Моё терпение вдруг начало лопаться, исчезли все тёплые чувства. — Имя есть? — Нет, — сожаление ответило вместо Джолин. — Он явился утром, в маске и странном костюме. Ключ от сейфа лежал на столе подле нас. Джолин собирала свои вещи, пока я осматривал комнату. Я мельком кидал глаз на неё, пытаясь просто увидеть её действия. На удивление, её боязнь смерти быстро сменилась желанием жить…и сбежать подальше от меня и «Золотой кошки». Джолин взяла под мышку странноватую сумку синего цвета. Туда она положила всё самое необходимое: документы, деньги, сигареты. Я открыл дверь и уже хотел указать на выход, но моё намерение прервала чёрная стрела, влетевшая в окно. Она угодила в деревянный косяк около меня. И я потерял ориентацию. Звук, в буквальном смысле до боли напоминающий Шарманку Смотрителей, заставил мои зубы скрипеть. Меня сковало, я стал замечать, как тело слабеет. Звук исходил из чёрной стрелы, стрела находилась от меня на расстоянии вытянутой руки. У меня не хватало сил даже глаза открыть. В то время, как я держался за уши и кряхтел, Джолин не проявляла признаков дискомфорта. В считанные мгновения, когда я находил силы открыть глаза, я видел, как женщина смотрела на меня, будто я дикое животное. Джолин во мгновение сообразила, в чём же дело. Она подбежала к стреле и вырвала её из стены, выбросила в окно, подняла меня с пола. Я отдышался. Моё зрение пострадало сильно, ибо в тот момент, насколько я могу помнить, у меня не получалось различать хоть что-то. По силуэту женщины я мог понять, кто находится передо мной. В ушах звенело. Гудение сопровождало возгласы Джолин. Мадам «Золотой кошки» беспорядочно твердила о чём-то, её невразумительные выкрики портили мне настроение. От них я всё больше и больше погружался в пучину бессознательного существования. Я ощущал, словно мой разум отделился от тела. Через мгновение в разбитое окно влетела новая стрела.***
Мои руки всё ещё пахли кровью. Перчатки заляпаны старой грязью, лицо в малой степени помято после того молниеносного удара. Стол забит ненадобной информацией. Громкий заголовок голосом назойливого репортёра звучит в моём разуме: «Смерть от удовольствия!» Я вонзил китобойный нож в деревянный стол, в гневе ударил два-три раза по нему. Мне не удалось сделать лучшее.***
Алая кровь забрызгала моё лицо. Из горла Джолин выливались ручьи, заполонившие полы комнаты. Стрела прошла навылет, задела меня, вонзилась в стену. С чёрного оперения летели вниз томные капли. Всё произошло слишком быстро. Я был словно во сне. Стрела летела медленно, я успел бы её словить, имей хоть немного сил остановить время. Но тот звук, что так напоминал Шарманку, видимо, имел тот же самый эффект. Мои силы иссякли, я стал обычным человеком на миг. Всего на долю секунды.***
Сигаретный дым заполонил мою комнату. С улицы задувал тоненький ветерок, он не вытеснял дым, он ему помогал проникать в мои лёгкие. Я скурил уже сигарет сорок. С новой затяжкой приходило чувство полного повиновения сложившейся ситуацией. Жизнь часто подкидывает мне неприятные сюрпризы, и тогда был один из самых гнусных подарков. Всё моё существование ставилось под вопрос. Единственная тема для разговора с самим собой звучала так: «Сам ли я создаю своих врагов?» Вначале я размышлял о смерти Джолин, о тайном враге, о верности моих Китобоев. Я говорил в мыслях на разные темы, пока всё не свелось к одному. Все нити вели меня к этому. Я — виновник своих несчастий. Между тем, из своей комнаты я не выходил уже около трёх суток.***
Снял перчатки и руками прикрыл горло умирающей Джолин. Я видел это сотню раз, только обычно я стоял где-то недалеко, наблюдая за мучениями после моего удара. Сейчас я четно старался сохранить жизнь бедной женщине. И тут я увидел свет в её глазах. Говорят, перед смертью человек видит всю свою жизнь. Он перелистывает рождение, становление, смерть. Вспоминает первую любовь, боль, разочарование. Он зрит в корень всех своих бед, понимая, как мало зависит от него сейчас. Джолин не приминала ничего подобного. В её глазах я заметил лишь радость. Она всем сердцем рассчитывала скорее умереть. Я не понимал её мотивов. Ещё совсем недавно она светилась от новости, что я оставил её в живых. Теперь она желала смерти себе. На последнем вдохе с уст Джолин слетела фраза, в которую были вложены сразу все чувства и силы. — Спасибо за заботу, Дауд. Тело обмякло. Я ещё долго сидел рядом, без единого слова. По законам здравого смысла, в меня давно должна была угодить стрела. Лучник знал, что я слаб, он знал, что увернуться я смогу только через какое-то время. Идеальный момент для атаки, подумал я. Нет. Лучник ушёл, оставив меня в полном одиночестве. Я посмотрел на соседнюю крышу, откуда летели стрелы. Пусто. Только блёклое солнце грело каменный выступ.***
Томас торжественно зашёл в мою комнату. Он раздвинул вялые шторы, закрыл окна, дабы не сквозило столько сильно. На улице тем временем стемнело, в небесах исчез яркий просвет, прибежали дымчато-серые тучи. Они хмуро повисли над городом, закрыв его тенью. Мой верный соратник недовольно поглядел на меня. Чудом я мог назвать его появление без маски на лице. Впрочем, один его взгляд стоит всех осуждений. Глаза Томаса сжигали меня, всю мою плоть они пожирали тысячами острыми, как нож, зубами. — Дауд, — протянул Томас.***
Комната Эвелин с лёгкостью вызвала бы восторг у непритязательного посетителя. С потолков свисали из чистейшего хрусталя люстры, свет от которых освещал дорогую мебель из редких пород деревьев. На полу лежала шкура молодого медведя, чья оскалившаяся физиономия почти испугала меня. По углам разместили мягкие, уютные кресла, подле стояли тумбочки со специальными местами для книг. Словом, в подобного рода комнате любой житель Дануолла смело мог бы позабыть о зверском городе за окном. На кровати, под слоем шёлкового одеяла, грелась бедная Эвелин. Она свернулась в позе эмбриона, тряслась и стучала зубами. Стонала негромко. Я беззвучно подобрался к ней и прикоснулся к плечу. — Не подходи! — завизжала Эвелин. Она вытащила нож, потом сморщила лоб. «Игрушечный» нож был весь в крови. Кровь старая, нечеловеческая. Хорошее оружие для запугивания, для боя оно не годилось. Я едва не улыбнулся. Эвелин быстро смекнула: перед ней стоит не враг. Она мигом накинулась на меня, обняла, сжала так крепко, что воздух у меня закончился сразу же. Но и в этот раз я не стал отталкивать. — Он нашёл нас с Чонси, Дауд, — шептала Эвелин. По её тону, постоянной оглядке по сторонам и страху в глазах мне удалось понять, что запугали её чересчур сильно. — Кто нашёл вас? — спросил я, крепче прижимая девушку к своей груди. — Человек в чёрной маске. В коротком плаще, с колчаном за спиной, с блочным луком в руке. На поясе висел клинок, как у вас. Он…— Эвелин горько зарыдала. — Он словил меня, бил долго. Молчание. Эвелин отошла от меня, спустила кончик своей грязной рубашки, оголив левое плечо. Там всё ещё горел знакомый знак «А» с двумя коронами. Кожа вокруг него выгорела, она обрела жаренную корочку и красный цвет. Эвелин было больно смотреть туда, трогать она вовсе не могла. Я мысленно выругался. — Тот человек просил передать, — продолжила Эвелин спустя какое-то время. — Передать слово в слово: «Дауд, ты задумывался о последствиях своих бездушных действий? Можешь ли поверить в бессмысленность твоих убеждений? Я прошёл через ад из-за тебя. Вернее, благодаря тебе. И я даю тебе обещание, ты пройдёшь вслед за мной». — Эвелин поднесла ладонь к правому глазу. — Он бил меня при малейшей ошибке. За неточность в словах наносил удар. Раз за разом всё сильнее. К моменту, когда я всё выучила, он уже успел вонзить мне карандаш в глаз. Ужасающий плач заставил Эвелин потерять равновесие, отчего она упала на колени. Я всё это время стоял рядом и молчал. Меня до глубины души поразило происходящее. Слов набрать я не мог. Судя по всему, мне однажды удалось создать монстра. Монстра, чьи лапы захватывают жизни людей, ломают их, оставляя позади лишь трупы, изуродованные, обезображенные. Через некоторое время до мне дошла правда: я сам ничем не лучше того монстра.