Die himmelblaue Augen

В здании кнессета было тихо. В широких пустых коридорах не было видно ни души, ни один голос не звучал в безмолвном воздухе. Очевидно, что представительница Партии Чаепития оказалась первой, кто прибыл на очередное заседание. Уверенной походкой она зашагала к кабинету, где стояла трибуна, за которой стоял далеко не один президент и политик; к широким многочисленным рядам, где всегда сидели и внимательно слушали дипломаты, послы и министры. Каблуки ботинок звонко стучали по кафелю, звуча так чётко среди блаженной тишины. Вот уже показались широкие двери зала, ещё не распахнутые первым посетителем. Вновь лукавая ухмылка озарила лицо девушки, одно касание — и двери отворились, приглашая внутрь. Зильберманн шмыгнула внутрь, пистолет спрятан в карман, прочь от любопытных взглядов невольных свидетелей, уверенная походка была неизменной. Вскоре обыденное место было занято, протяжный вздох сорвался с губ политика, когда та вальяжно устроилась в кресле, закидывая ноги на стол, словно поистине важная персона. -Как же хорошо прийти на работу раньше всех! — гордо воскликнула Хайнрике, кладя ногу на ногу и разглядывая огромный зал, такой пустой и яркий, освещённый солнечными лучами, пробивающимися из окон. — Теперь уж точно никто не скажет, что Хайнрике Зильберманн — непунктуальная эгоистка, думающая только о себе и поступающая в ущерб другим! -Я скажу, — холодный тихий голос заставил девушку вздрогнуть и сесть ровно, ноги убраны со стола, спина идеально выпрямлена. -Кто здесь?! — резкий вопрос вырвался вместе с коротким вздохом, серые глаза бросали быстрые взгляды по сторонам, сердце бешено забилось, страх охватил политика: слышать голос в пустом помещении — не к добру. -То, что ты давно потеряла: твоя совесть, — голос лукаво усмехнулся: очевидно, таинственному гражданину нравилось видеть Зильберманн в страхе. -Без шуток! — Хайнрике достала оружие из кармана, приготовясь прицелиться. — Я требую Вас назвать своё имя либо показаться, иначе Вам будет хуже! -О Боже, Фройляйн Зильберманн, Вы даже не пытаетесь меняться: как раньше всех грозилась убить, так и сейчас, — тихая усмешка заставила представительницу партии отбросить свои страхи: она узнала этот ехидный голос. -Файнберг! Мерзавец! Что ты здесь забыл?! — кричала Хайнрике, всё ещё держа оружие в руке, в любой момент девушка была готова совершить выстрел. -То же, что и Вы здесь, — медленно из-за распахнутой двери зашагал светловолосый молодой человек, в его серых глазах загорелся маленький лукавый огонёк, когда он окинул взглядом Зильберманн. — Послы тоже политические деятели, о таком забыть стыдно. -Я сама решаю, что стыдно делать, а что нет! Тем более, что ты просто жалкий посол! — представительница партии кричала на весь зал, её крики эхом разносились в звонко-звучной тишине. -Просто жалкий посол… — Луитпольд задумчиво повторил слова девушки, его голос зазвучал немного высокомерно. — Вам не стоит умалять достоинство человека, который знает все Ваши самые страшные секреты. Министр Моргенштерн ведь уже всё знает, а он может сообщить об этом президенту, чтобы тот предпринял меры… Или я лично ему об этом сообщу… -Ты не посмеешь! — голос Хайнрике заледенел, её серые глаза с истинным ужасом смотрели на посла. -А Вы хотите это проверить, не так ли, Фройляйн Зильберманн? — Файнберг улыбнулся, но это была уже не та добрая улыбка, так присущая миролюбивому господину: это больше походило на коварный оскал, леденящий душу одним своим видом. — Ну же, стреляйте в меня, я знаю, Вам очень хочется! Или Вы не боитесь, что могу рассказать все секреты о Вас и Вашем прошлом, чтобы вся страна об этом узнала? Он так и смотрел на неё, с этой нахальной ухмылкой, которая так раздражала Хайнрике. Страх и мания убийств смешались внутри политика. Она не знала, что ей делать. Стрелять, в очередной раз омыв руки в крови, или пощадить? Казнить нельзя помиловать. Пощада была слишком рискованна, ведь честолюбивый Файнберг мог действительно всё рассказать. Но очередное убийство вряд ли можно было оставить незамеченным. Гибель политического деятеля от рук безумной девицы, мечтавшей стать ещё ближе с президентом, могла стоить слишком дорого. На кон были поставлены репутация и карьера. Выбор был слишком тяжёлым, но вскоре палец нажал на курок, с громким выстрелом пуля мгновенно вылетела, метко раня посла в шею. -Ты своего добился, мерзавец, — она произнесла это так тихо, что Файнберг мог едва её услышать; серые глаза девушки наполнились слезами; она боялась показать свою слабость и боль в намерении оставаться сильной, как подобало настоящему политику, но это было слишком тяжело. Пуля сразила посла, единственного союзника Хайнрике, прямо в шею. Багровая кровь бурным потоком хлынула из свежей раны, стекая на костюм, окрашивая белую рубашку в красный цвет; бледнела кожа, серые глаза становились белыми. Посол чувствовал неимоверную слабость, становившуюся сильнее с каждой секундой. Он едва держался на ногах, всё словно начало погружаться в чёрный туман. -Хайнрике… — политик прохрипел имя девушки, будто бы из последних сил, бессильно падая на пол и едва живыми глазами глядя на представительницу Партии Чаепития, с ужасом смотревшую на погибающего политика. — Я бы… Всё равно… Не сказал. Зильберманн не могла проронить и слова. Пистолет был вскоре отброшен в сторону, горячие слёзы вновь хлынули из её серых глаз, когда сердце начала разрывать невыносимая боль. -Луитпольд!!! — закричала девушка, падая на колени перед молодым человеком. Её рука коснулась его щеки: она была так холодна, практически как лёд. В панике политик достала телефон, набирая номер скорой помощи. — Подожди, ты только держись, тебя скоро спасут! -Не переживай, всё хорошо… — прохрипел посол, улыбаясь так слабо, словно держась на волоске от смерти. Он казался таким счастливым, но эта улыбка лишь сильнее ранила девушку. Сбивчивым от страха и ужаса голосом она продиктовала врачу адрес, заявив, что медлить было нельзя, и прислонила руку к кровоточившей ране. -Это должно остановить кровь, — прошептала девушка, касаясь своими горячими губами его холодного лба. — Прости меня, Луитпольд. -Ничего. Я… Всех прощу, — посол продолжал улыбаться, так искренне, он в самом деле был человеком добрым и честным, готовым прийти на помощь. Хайнрике понимала это, но никогда не ценила, вечно попрекая своего союзника, единственного, кто остался с ней и помогал ей во всём. Сердце девушки разрывалось, горячие слёзы продолжали литься из её глаз по щекам; она понимала, что времени оставалось слишком мало и любое мгновение могло стать последним, и только в тот момент Зильберманн осознала, что никогда не ценила то, что имела, но стоило ей лишиться этого, как боль от утраты взяла верх над ней. Вскоре в зал прибыла бригада врачей в белых халатах — несколько немолодых людей, с виду специалисты, имевшие подобные случаи в своей практике. -Итак, кому здесь врача вызывали? — пробасил пухлый мужчина, проведя рукой по густой бороде. -Ему, — просипела Хайнрике, осторожно приподнимая посла и убирая покрытую кровью руку со свежей раны. -Что ж, давайте посмотрим… — пробормотал бородатый господин, присаживаясь на корточки и осматривая пациента. — Ранение от огнестрельного оружия, насколько я понял. Файвиш, забинтуй ему шею и поехали в реанимацию! Тощий мужчина лет сорока быстро кивнул, раскрывая медицинский чемоданчик и доставая рулон бинта. Спустя секунду врач принялся ловко обматывать окровавленный участок, после чего политик был погружён на носилки. -Не волнуйтесь, он скоро будет в порядке! — махнул рукой бородатый мужчина, быстро исчезая из зала вместе с бригадой врачей и унося Файнберга на носилках. -Прошу вас, поторопитесь! — крикнула вслед Хайнрике, стирая следы от слёз, улыбаясь сквозь боль. Она до сих пор корила себя за содеянное, желая всё вернуть как было раньше, до этого злополучного, рокового выстрела, но было уже поздно. Раскаяние пришло слишком поздно, и теперь девушка могла только улыбнуться, невзирая на душевную боль, веря в надежду, которая всегда умирает последней.