Die himmelblaue Augen

Неспешно бродя по широкой пустынной дороге, освещённой холодным светом одиноко стоящих фонарей, президент и министр образования увлечённо обсуждали события из личной и политической жизни. -Знаешь, Конрад, вот сколько раз я смотрел на тебя и думал, ты — действительно достойный кандидат на должность президента! Вот именно такой правитель нам и нужен! — не скрывая восхищения, восклицал Моргенштерн. -Ну, что ты, Феликс! — Штолтенберг не смог сдержать гомерического хохота. — Многие мои оппоненты тоже могли бы стать достойными представителями народа! -Ага, и началась бы война — да, очень хорошие руководители! — министр рассмеялся от собственной шутки, вызывая добрую усмешку президента. -Ну, почему же сразу войну? Не все кандидаты такие же несдержанные, как Хайнрике Зильберманн! Внезапно Феликс остановился, сердце министра замерло, нервная дрожь охватила его руки. Конрад в недоумении обернулся, окидывая взглядом свего товарища: в голубых очах шатена была видна едва заметная ярость, которую министр будто бы старательно пытался скрыть. -Феликс.? — Штолтенберг был явно обеспокоен за товарища, он смотрел на него, не в силах что-либо сделать, но желая узнать, в чём была причина неожиданной остановки. — Что с тобой? Чего ты так реагируешь? -Конрад… Будь добр, — Моргенштерн не закончил фразу, обрывая себя на полуслове. -Что? Что я должен сделать?! — в страхе за министра едва не кричал президент. -Не упоминай больше при мне это имя, — голос Феликса зазвучал неожиданно холодно, совершенно не обычно для добродушного министра образования. Однако Конрада это не так сильно удивило, как сама реакция на имя представительницы Партии Чаепития: он знал, что Зильберманн была общим врагом министра и президента, но не думал, что ненависть министра к этой взбалмошной девице могла быть настолько сильна. Пытаясь исправить ситуацию, Штолтенберг стал повторять своему товарищу, что ему нечего было опасаться, едва подавляя в себе желание поинтересоваться о причине столь бурной ненависти к политику. Соблазн был так велик, но Конрад, будучи сдержанным человеком, умел держать себя в руках и не стал спрашивать лишнего, понимая, что сделает только хуже, просыпав соли на рану Моргенштерна. Однако довольно скоро министр оправился, его лик вновь озарила лёгкая добродушная улыбка. -Феликс, всё хорошо? — президент невольно улыбнулся, глядя, как товарищ снова засиял. -Да, не переживай, Конрад, лучше пойдём уже, пока кофейня не закрылась! — Феликс в своей привычной доброй манере засмеялся, зашагав вместе с главой государства по широкой тропе, медленно приближаясь к одноэтажному зданию. Красная неоновая вывеска казалась такой яркой, выделяясь среди чёрной пелены ночного неба; одинокие столы и стулья вокруг них пустовали, ожидая посетителей, которые вряд ли здесь появятся до следующего утра, когда заново взойдёт солнце. -Так вот ты где кофе любишь пить, — президент не смог сдержать лукавой ухмылки, когда он увидел название кофейни, которую Моргенштерн так часто упоминал в своих разговорах. -Да, здесь подают отличный кофе, правда, — Феликс уверенно распахнул дверь, прошмыгнув внутрь. Он надеялся, что в очередной раз ему удастся спокойно выпить кофе, однако в тот вечер всё обернулось иначе. Взгляды немногочисленных официантов и посетителей оказались прикованны к политику, в помещении повисло неловкое молчание, но уже спустя мгновение все присутствовавшие ринулись навстречу министру. Официанты отложили подносы, посетители покинули свои места, и огромная кричащая толпа начала требовать то фотографию, то роспись известного деятеля. -Кажется, мне стало ясно, чего это тебе здесь так нравится, — усмехнувшись, Штолтенберг протиснулся внутрь, стараясь избежать лишнего внимания, однако он также не избежал восторженных взоров и возгласов. -Герр Президент! — едва ли не хором прокричала толпа, вертясь вокруг главы государства, десятки глаз были устремлены на русого господина, пытавшегося занять своё место за пустым столом. -Бога ради, дайте пройти! — глава государства стиснул зубы, со всей стараясь протиснуться через толпу, сжавшую его со всех сторон. Давление было чрезмерно велико, руки начинали болеть от прижимавшихся желающих заполучить заветную роспись или фотографию именитой личности. -Привыкай, Конрад, у политиков жизнь такая! — громко расхохотался Моргенштерн, вызывая неодобрительный взгляд у президента. Наконец, собрав все силы, Штолтенберг резко подался вперёд, вырываясь из окружившей его толпы и быстрыми шагами приближаясь к столу, где сидел министр. -Наконец-то, — с облегчением выдохнул президент, усаживаясь рядом с товарищем. — в коем веке смогу нормально попить кофе без лишнего внимания. -Ну, это как сказать, — лукаво заметил Феликс, с ухмылкой глядя на главу государства, а затем рассматривая обстановку вокруг. Шумиха постепенно начала стихать; посетители, понимая, что они не смогут ничего дождаться, заняли свои прежние места; официанты вернулись к стойкам, забирая подносы и разнося блюда недавно пришедшим гостям. Вскоре к политикам прибыл и черновласый юнец в форме и лучезарной улыбкой, держащий в руках блокнот и ручку. Он явно был рад визиту президента и министра и был готов выполнить любой их заказ. -Здравствуйте, мы очень рады вас видеть, чего желаете? — счастливый официант просто сиял, готовясь начать писать названия блюд на листочке. -Здравствуйте, — Феликс кивнул, улыбаясь официанту в ответ. — Мне, пожалуйста, чашечку кафе афух* и кусочек торта шмарим*, а Герру Штолтенбергу… -Кафе боц*! — гордо перебил президент, получая недоумевающий взгляд официанта. -Простите, но… У нас нет кафе боц, — просипел юноша, с неким страхом глядя на главу государства. -Тогда налейте мне чашечку капучино! — не растерявшись, тут же уверенно заявил Конрад. -Так, кафе афух, капучино и торт шмарим, — бормоча, записывал заказ юноша. — Ещё что-нибудь? У нас, кстати, есть отличные ореховые пирожные. -Эх, ладно, гулять так гулять! — взмахнул руками Штолтенберг вызывая смех у официанта и министра. — Возьму парочку пирожных в придачу. -Хорошо, через пятнадцать минут всё будет готово, — кивнув, юноша удалился, оставляя товарищей наедине. Феликс проводил официанта привычным добрым взглядом, а затем посмотрела на президента: пришло время обсудить важные вопросы. -Итак, пока у нас есть время и нам нечем заняться, можно и поговорить о насущном, — Моргенштерн опёрся локтями о стол, скрещивая пальцы, тёплый взгляд так и не менялся в голубых очах министра. — Возможно, пока мы здесь, вместе, будет целесообразно обсудить наши политические дела? -Ну, я слушаю, какие реформы предлагаешь? — Штолтенберг, хоть он и был авторитарным руководителем страны, не смог сдержать лукавой улыбки. -Думаю, я буду долго зачитывать все предлагаемые нововведения, так что я лучше просто дам тебе это, — политик вытащил из кармана чёрных брюк аккуратно сложенный лист бумаги и развернул его, вручая его главе государства. -Ага, так, интересно… — бормоча, слегка кивал президент. Список предлагаемых реформ был действительно большим, однако каждая из них была по-своему важна. Казалось бы, что самым лучшим решением было бы принять все реформы сразу, однако, понимая, что такое действие будет выглядеть чрезмерно неожиданно, задумался. -Конрад, так ты какие реформы решил выбрать? — Моргенштерн с сияющими глазами в нетерпении смотрел на Штолтенберга, его сердце трепетало в ожидании вердикта главы государства, однако русый господин только вновь сложил лист бумаги, протягивая его политику. -Я подумаю, Феликс, — немного холодно произнёс президент. Министр был слегка удивлён, блеск в голубых очах погас, медленно стала исчезать улыбка на его губах, на смену радости пришла грусть: политик чувствовал, что разочаровал главу правительства, но слишком поздно осознал необдуманность своего поступка. -Эти реформы такие бестолковые, не так ли? — опечаленный министр отвёл грустный взгляд в сторону, не глядя на Штолтенберга. -Ну, что ты, Феликс, они хорошие, — Конрад поспешил исправить ситуацию. — просто нужно время, чтобы решить, какую из этих реформ принять первой: не всё же сразу вот так нам принимать: это, конечно, хорошо, когда нет застоя в политической сфере, но такими скачкообразными темпами тоже не стоит продвигаться: это же будет выглядеть по меньшей мере странно! -Зато какой культурный расцвет будет, процветание, с такими-то реформами! — Моргенштерн размахивал руками вверх, будто пытаясь показать культурный подъём. -Ну, культура — это уже не твоя сфера: этим Эрика Нойманн занимается… — пробормотал Конрад, вытаскивая телефон из кармана своего чёрного пиджака и нажимая на кнопку. Небольшой экран загорелся, показывая чудесное изображение вечерней набережной Эйлата. Ещё одно касание кнопки, и отобразилось главное меню. Очередной парой движений пальцев было открыто меню сообщений с огромным списком различных имён. -О-о-о-о, у Герра Штолтенберга явно видно процветание на личном фронте! — хитро усмехнулся министр образования, заметив имя Эрики с маленьким красным сердечком в списке имён. -Феликс, не подсматривай! — лязгнул президент, нажимая на имя девушки. В тот же миг отобразилась и история сообщений, однако это не было важно для главы государства в данный момент, ведь у него была другая цель. Палец русого господина коснулся нужной кнопки, и на экране появилась клавиатура. Политик ловко начал печатать сообщение: «Доброй ночи и приятных слов, моя милая Эрика, я люблю тебя!» -А я оказался прав! — Моргенштерн не мог сдержать гордой довольной улыбки. -Сказал же, не подглядывай! — президент ловко спрятал телефон обратно в карман, зардев от смущения; его сердце резко забилось, когда он услышал слова товарища: хотя Конрад знал, что Феликс был не из числа тех, для кого человеческие чувства и истинная любовь казались сродни нелепой шутки, президент всё же не любил посвящать кого-либо в свои личные дела. -Бога ради, не надо так сердиться, что ты! — министр пожал плечами, едва сдерживая смех, глядя, как Штолтенберг старательно пытался скрыть очевидное смущение и злость. Президент явно начинал кипеть яростью, сжимая кулаки; казалось бы, ссоры было не избежать, но тут как раз вовремя подоспел официант, державший в руках две чашечки кофе. -Господа, ваш кофе! — юноша лучезарно улыбался, ставя чашечки перед политиками. — Кафе афух для господина Моргенштерна и капучино для господина Президента! -Благодарю, молодой человек, — слегка кивая, почти хором произнесли президент и министр. -Торт шмарим и пирожные скоро также будут готовы: наши повара заняты их приотовлением! -Не волнуйтесь, мы сами не особо торопимся! — усмехнулся Феликс, отпивая глоток кафе афух и вызывая ответную добрую усмешку у официанта — всего мгновение перед очередным уходом юноши. -Итак, снова никого нет… — Конрад вдохнул приятный запах капучино, изумлённо протяжно промычав: слегка терпкий кофейный аромат пришёлся по душе главе государства. -О Боже, Конрад, ты так говоришь, что мне неловко становится! — расхохотался министр, получая недоумённый взгляд президента. -О чём ты только думаешь, Феликс? — Штолтенберг взглянул на политика исподлобья, отпивая глоток капучино. — Если я говорю, что мы остались наедине, это ещё не значит, что я подразумеваю нечто неприличное! Даже не надейся! -Ну, что ты, я ж шучу! — Моргенштерн поспешил исправить ситуацию, показывая руками, что имел в виду не то, о чём подумал глава правительства. — Так что ты хотел сказать?.. -Вообще я хотел с тобой поговорить на тему, отчасти касаемую политики. Помнишь, недавно выборы были? -Ну, как не помню? Пожалуй, их никто ещё не успел забыть! -Знаешь, я отчасти даже удивлён, что смог победить: кандидатов было достаточно много, и многие из них были достойны победы… -Да что ты! — министр вновь рассмеялся. — У них не было такой воли, авторитарности и настроя, как у тебя! Тем более, что политика тех кандидатов вряд ли привела бы к чему-нибудь хорошему: у некоторых даже лозунги были отвратительные! Сам понимаешь, лозунг — лицо политика, а некоторые даже не постарались придумать привлекательную фразу! А это что? «Автономия для всех» — что это за ересь?! А как тебе «Мы вольны» — кто?! Сами вот эти верхушки?! У многих политиков даже лозунги заставляют горько плакать, а что бы они сотворили со страной, дай им власть?! У бездарей не может быть достойной политики: это невозможно! -Как, например, у Хайнрике Зильберманн? Конрад тогда не понимал, что, назвав имя своего бывшего политического оппонента, он совершил роковую ошибку. Неосторожно сказанная фраза начала выводить министра из себя. Моргенштерн застыл, услышав имя представительницы Партии Чаепития. Добродушная улыбка исчезла, счастье во взгляде голубых глаз сменилось на явный ужас, а постепенно на гнев; его рука всё так же держала чашечку кофе, но постепенно начала дрожать, с каждой секундой всё сильнее, едва не расплёскивая напиток по сторонам. -Эта… Мерзавка… — сквозь зубы прошептал министр, услышав ненавистное ему имя, и поставил чашку на стол. -Феликс, а что такого в… -Я ненавижу эту мерзавку! — едва не во весь голос воскликнул политик, стуча кулаком по столу. От сильного удара подпрыгнула чашечка с кафе афух, несколько капель взмыли всего на долю секунды, падая и разбиваясь о деревянную поверхность стола. — Да будь она проклята! -Тихо, тихо, успокойся! — президент старался усмирить министра, но ярость полностью охватила молодого человека: в голубых очах пылал огонь, руки охватила дрожь, лик министра исказил истинный гнев, прежде мягкий голос изменился и огрубел от громкого крика — стало ясно, что политик был чрезмерно рассержен, стоило ему услышать злополучное имя. -Да будь моя воля, я бы этой твари припомнил всё, что она сделала! — Моргенштерн вопил во весь голос, стуча кулаком по столу и едва не брызжа слюной, министр был действительно во власти бесконтрольного гнева и ярости. -Феликс, я понимаю, ты зол, но не надо же на людях это показывать! -Ты ничего не понимаешь! Ты только говоришь! Ты бы знал, что это за чудовище! -Феликс, замолчи!!! — президент громко крикнул, заставив Моргенштерна вздрогнуть и застыть, когда главу государства охватила ярость и простые методы успокоить политика уже были бессильны. -А. Извини, Конрад, — былой вопль министра образования стих, теперь политик заговорил так же мягко, как и обычно, и шёпотом добавил: — Ты просто не представляешь, как я ненавижу эту идиотку. Для меня она самое настоящее чудовище, серьёзно тебе говорю. Всем сердцем её ненавижу! -Это из-за её вражды к Эрике? — Штолтенберг отпил очередной глоток капучино, в некотором недоумении и с любопытством глядя на товарища. -Из-за этого тоже, но тут дело ещё в другом., — Феликс последовал примеру президента и выпил немного оставшегося кафе афух. — Ты об этом вряд ли знаешь, если тебе никто не рассказал об этом и ты так удивился моей реакции. Это случилось достаточно давно, но я просто не стал никому об этом сообщать, ибо не имел такого желания. -А в чём же тогда дело? В политической программе? В грубости? В клевете? — Конрад перечислял причины ненависти к Зильберманн, пока Моргенштерн вновь не хлопнул по столу рукой. -Вот, очень близко к этому: грубость и клевета! — воскликнул министр, когда президент вновь решил выпить немного капучино — роковая ошибка: глава государства тут же начал громко кашлять, отстраняя чашку и едва не расплёскивая напиток по сторонам. -Идиот! — прохрипел сквозь кашель Штолтенберг. — Ты думай, прежде чем так делать! -Извини, Конрад, — Моргенштерн слегка кивнул. — Итак, ты всё ещё хочешь узнать, чего это я так невзлюбил эту девицу? -Говори уже! — едва не кричал Конрад, готовясь выслушать историю своего товарища.