Хроники Эдэма

Сигрид еле-еле успела отскочить от двери и спрятаться под лестницу, наложив на себя временное заклятье невидимости. Конечно же было бы глупо уходить спать в такой момент, поэтому ведьма вот уже около получаса предавалась самому плодотворному занятию на земле, а именно подслушиванию у замочной скважины. Это было несложно, так как в своем шабаше она успела в совершенстве овладеть подобными трюками. По правде говоря, услышанный разговор не только поразил её до глубины души, но и несколько изменил её представления об архангелах. Да что там архангелы, все её мировоззрение словно засунули в блендер и нажали кнопку «пуск». Сигрид мало что поняла из сказанного, однако слова архангелов затронули самые отдаленные струны её души. «Так вот оказывается каков архангел разящего света…» Однако, врожденный материализм взял верх над зарождавшимся огоньком душевных переживаний, и ведьма поклялась себе, что во чтобы то ни стало она вытянет у Мортиэля все подробности ситуации в мире, с чего это даже на небесах небезопасно? А заодно предстоящего путешествия, а точнее сказать путешествий, так как по видимому спокойная жизнь ведьмы Сигрид собрала все свои пожитки в узелок, надела рваные джинсы и, закинув на плечо поклажу, на долгое время покинула насиженное место обитания. Можно, конечно, было поговорить с Троилом; поначалу она даже так и решила, все таки, что ни говори, младший архангел был ей гораздо более приятен чем его самовлюбленный брат, однако, справедливо рассудив, что все равно всей основной информацией распоряжается Мортиэль, ведьма смирилась. Она решила все таки потратить энное количество времени на то, чтобы выведать у небесного прокурора как можно больше. И вот сейчас, умирая от страха и нервно покусывая мизинец, была у нее такая привычка, ведьма сидела под лестницей и ждала, пока Мортиэль пройдет мимо нее и поднимется наверх, в идеале её не увидев. Однако все её опасения были напрасны; архангел оказался так занят собственными мыслями, что почти взлетел по ступеням вверх, не обратив внимания ни на странно торчащий из под лестницы кусок ткани, ни на дикие попытки Сигрид удержаться от чиха. Наверху хлопнула дверь. Выждав для верности еще четверть часа, ведьма осторожно выбралась на свет божий, огляделась, и уверенно потопала вверх по лестнице. Дверь кабинета Мортиэля она нашла почти сразу; внушительная гравировка в виде золотого креста, горизонтальной перекладиной которого служили два белых симметричных крыла, а основание оплетали извилистыми стеблями белые лилии, цветы смерти, вечности и совершенства в разном толковании, безошибочно указала на хозяина места. Сигрид постучала и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь. Она поддалась, и ведьма, удивленная той легкости с которой ей это удалось, проскользнула в комнату. Извилистые солнечные лучи мгновенно охватили ее, проникая с улицы сквозь янтарный витраж высоких окон, заплетаясь в косы и кружевами золота покрывая стены и мебель. На большом столе посреди кабинета, как впрочем и во всем остальном, царил идеальный порядок. Книги в шкафу стояли, что называется «По стойке смирно», обложка к обложке, строго по размеру. Аккуратные стопки чистого пергамента располагались в иерархической последовательности, от большего к меньшему. Свитки с уже готовыми письменами лежали отдельно. Ничего лишнего здесь не было, и казалось, что каждая вещь лежит на сакрально предназначенном для нее месте. Сигрид даже подумала, что ошиблась дверью, очень уж не вязался образ Мортиэля и этого стерильного порядка, пока не увидела хозяина комнаты. Беловолосый архангел сидел возле окна за небольшим дополнительным письменным столиком, и занимался престранным делом: золотым кинжалом шинковал лук. Рядом с ним уже возвышалась приличная пирамида белесых полуколец, а на самом окне не меньших размеров корзина с еще нечищенными луковицами, что так и притягивала взгляд своей неуместностью. Услышав, что кто-то вошел, небесный прокурор весьма неохотно оторвался от своего занятия и поднял голову. — А, это ты, ведьма-неудачница. Рад приветствовать. Что стоишь, как не родная? Выйди и закрой за собой дверь. Сигрид, оправившаяся после первого изумления, теперь еще и обиделась. Было видно, что архангел не в духе, однако отступать она не собиралась. — А чем это вы заняты? Неужели я не углядела в вас сразу кулинарного дарования? — невинно поинтересовалась ведьма не только не уходя, но наоборот, пройдя в комнату и подходя к Мортиэлю. — Это моё успокоительное, — отозвался архангел, снова принимаясь яростно кромсать несчастный овощ. — Помогает сосредоточиться и собрать мысли воедино. — По-моему это глупо, — высказала свое мнение в слух ведьма, которой от природы не было даровано чудесное качество тактичности. — Ничуть не глупее счета слонов или овец, — возразил прокурор, не поднимая глаз. — У каждого свои методы, я ведь не делаю чего-то предосудительного. Луковицы таяли под ножом Мортиэля, Сигрид даже не успевала уследить за движениями его руки. — А куда вы денете столько лука? — отважилась напрямую спросить ведьма. — Неужели выкидывать? — Эрилим съест, — лаконично отозвался архангел. Сигрид поперхнулась воздухом. Нет, она решительно ничего не понимает во вкусах ангельской братии… — А… Гм, Мортиэль, мне надо с вами поговорить, причем серьезно, — заявила наконец ведьма и, не дав архангелу возразить, затарахтела со скоростью пулеметной очереди: — Вчера вечером, когда мы были еще дома, я гуляла по парку с Корнелием, он играл на своей арфе, а мне надо было сходить в магазин за Нурофеном; голова разболелась. Из-за арфы, наверное. Мы свернули на улицу, где располагается аптека, я пошла вперед, а Корнелий остался меня ждать. Он стоял прямо под солнечным зайчиком, солнечный свет очень гармонирует с рыжими волосами… — Ты собираешься рассказывать мне о своих любовных похождениях с этим рыжим отродьем? — мрачно поинтересовался Мортиэль, откладывая в сторону нож. Архангел уже понял, что от ведьмы ему не отделаться и, видимо, смирился. Сигрид же, которая от волнения всегда начинала нести подобную ересь, только отмахнулась. — Ничего подобного, это просто стилистическое замечание. В общем, я купила то, что мне надо было, и когда возвращалась, услышала как Корнелий говорит с кем-то. Его спутник был очень… Странный. Он был в плаще и лица его я не видела, но, судя по голосу, это был мужчина и ему не меньше сорока пяти лет. Если вкратце, они говорили об убийствах. — Милая моя, золотко, сейчас все сплошь кругом говорят об убийствах, это дело обычное. А теперь, пожалуйста, во имя всего святого, уйди от меня. — Он говорил о том, что ангелов убивают в последнее время в большом количестве, — заявила Сигрид, решив, что больше тянуть нельзя. — Гм… — протянул Мортиэль, задумчиво вертя в руках луковицу. — В твоем рассказе нет ни слова истины. Плохо врете, госпожа ведьма. Однако я не буду допытываться, откуда ты на самом деле узнала эту информацию, ибо, честно скажу, мне глубоко плевать. Да, ситуация в мире слегка напряженная, главным образом из-за духов хаоса, которые, очевидно, нашли еще какой-то выход на нашу сторону, в обход врат. Сейчас все только об этом и говорят. Но ты-то все равно ничего в этом не понимаешь, да и вряд ли твоей судьбы это как-то коснется. Архангел поднялся, очевидно он собирался выставить Сигрид за дверь. — И что же, архистратигу вашему наплевать на то, что вы пачками мрёте? — Архистратиг занят другими делами, да и вряд ли он способен что-то сделать. — А вы бы на его месте справились с этой задачей намного лучше? — С чего ты так решила, ведьма? Учти, я терпеть не могу грубую лесть. Если хочешь рассказать мне о моих достоинствах, о которых я и так знаю, пожалуйста, сделай это поизящнее. Ведьма хихикнула. Уж чего-чего, но этого она делать не собиралась. Наоборот, она хотела чуть чуть позлить архангела, чтобы вытащить его на откровения. — Тогда почему ваш старший брат не ценит ваших достоинств? Считает вас слишком молодым для серьезных дел? — Мне сорок тысяч лет, — раздраженно отозвался Мортиэль. — Да ну? А я бы больше двадцати пяти не дала, — нагло заявила Сигрид. Архангел взвыл: — Ведьма, изыди! — И все-таки, господин священный архангел, почему же Михаил не прислушивается к вашим без сомнения полезным советам и не желает поделиться с вами властью? Повисло молчание. Сигрид поняла, что, увлекшись, перегнула палку, чем и выдала себя. Мортиэль наклонил голову набок, взглянув на ведьму куда более внимательно, чем раньше, после чего медленно приблизился. — Откуда такое предположение? Я не оспариваю прав Михаила принимать те решения, которые он принимает, и пусть иногда они кажутся большинству несколько неосмотрительными, я не волен их изменять... Говоря так, Мортиэль не сводил взгляда со лба Сигрид, с той именно точки, где обычно изображается третий глаз у различных божественных существ. Неожиданно она ощутила у себя на коже легкое покалывание, как будто кто-то резко дохнул на нее пригоршней снега. Сигрид скорее интуитивно чем логически догадалась, что Мортиэль читает её мысли, попыталась блокировать сознание, но было поздно. На лице архангела промелькнуло изумление, затем гнев, и потом что-то отдаленное похожее на страх. — Так вот значит как ты проводишь свой досуг… Подслушивание под дверьми. Умно и старо как мир…— тихо произнес он, отступив на шаг назад. — Но это же невозможно. Я поставил там защитные руны… Сигрид только пожала плечами. Обойти рунную блокировку архангела ей не составило труда, видимо, знаки были начертаны очень уж не внимательно. Мортиэль тем временем продолжал: — То есть, ты все слышала. Замечательно, замечательно… Ведьма хотела было спросить, что именно показалось Прокурору замечательным, но тот вдруг резко повернулся, и она, словно в замедленной съемке увидела, как летит в ее сторону ослепительная белая молния какого-то острого длинного предмета, отделившегося от его руки. Ведьма хотела было отскочить, заслониться, убежать от страшного явления, но смертельный холод словно сковал все её тело. Она не могла ни двинуться, ни закричать, ни оторвать взгляда от полыхающего наконечника, застыв словно статуя, открывшись навстречу мчащейся смерти. Сигрид отчетливо поняла, что сейчас умрет. Осознание пришло так просто и так быстро, что ведьма не успела даже испугаться. Вдруг, выражение мрачного торжества на лице Мортиэля сменилось неподдельным изумлением. Вспышка яркого света ослепила Сигрид, она ощутила укол в области сердца, по телу распространился жар и резким толчком ее отбросило к стене. Ведьма на секунду погрузилась в темноту, а затем все стихло. Удивленная, что не чувствует боли, она открыла глаза. За тот краткий миг, что она провела зажмурившись, расстановка в комнате изменилась мало. Мортиэль замер в характерной позе после броска; окно почему-то было разбито, а на полу, в ореоле солнечных лучей и осколках между архангелом и ведьмой, стоял Троил, удерживая одной рукой длинное белое копье с резкими гранями и полыхающим наконечником. Оружие сердито дрожало, недовольное тем, что ему не дали сегодня никого убить; раскаленный металл постепенно угасал, становясь своего обычного матово-золотого оттенка. Мортиэль опустил руки и отвернулся; Сигрид с трудом различила его неясное бормотание. Ведьма недоверчиво ощупала место укола; смертельной раны не было, остался только легкий холодок там, куда угодил наконечник. Она подняла глаза и встретилась со взглядом Троила. Младший архангел смотрел на нее серьезно и, как ей показалось, чуть чуть печально. — Я… — Все хорошо, — не дал ей договорить Троил. — Самое большее, что у тебя может быть, легкое нервное потрясение. Мортиэль подошел к брату и вырвал у него из рук свое копье. Ведьма заметила на бледной коже ладони Троила широкий ожог от разящего металла. Некоторое время Мортиэль молчал, а потом взгляд его упал на Сигрид. Зрачки архангела сузились. — Да твою ж мать… — прошипел он, мгновенно теряя всякое самообладание; ведьма, которая должна была умереть, жива, и даже ни капли не пострадала! Гнев взял верх над разумом, и архангел с яростным криком стремительно атаковал Троила копьем. Тот успел парировать выпад, так как предполагал защиту. Копье мягкого света встретило пылающую сталь копья разящего. Однако Мортиэлю, по-видимому, было все равно; он атаковал снова и снова, заставляя Троила отступать и не давая возможности сказать ни слова. В ход пошли и крылья, перья на которых, казавшиеся до той поры такими мягкими, теперь стали острее лезвий бритвы. Сигрид убедилась в этом, когда Мортиэль случайно задел крылом стол; дерево оказалось рассеченным надвое по ровной прямой линии, словно какое-то масло. Троил же использовал крылья в качестве щита, изредка пропуская удары копья по перьям вскользь. Ведьма с замиранием сердца наблюдала за поединком, вовсю проклиная себя и свой язык. И вот надо же ей было ляпнуть тогда про Михаила! Пока сражение шло с переменным успехом; Троил отступал по кругу, не давая Мортиэлю возможности зайти ему за спину; как вдруг предательский стул выпрыгнул сзади, Троил оступился и потеряв на миг равновесие, опустил копье. В ту же секунду разящий артефакт, описав полукруг, страшным ударом обрушился на него. Атака была смертельной, нацеленной прямо в центр сущности, но, то ли падение помогло Троилу уйти из под прямой линии, то ли сам Мортиэль в последний момент придержал руку, испугавшись случайного убийства, но удар пришелся по правому крылу, разрубив его почти до основания. На деревянный пол хлынула мерцающая кровь, напоминающая свет в жидком состоянии. Мортиэль застыл. В комнате воцарилась тишина, в который раз уже за день, и только где-то внизу было слышно как Алтарея негромко разговаривает по телефону, и стучит чья-то печатная машинка. Троил медленно поднялся с пола, словно смущенный своим промахом и, пытаясь скрыть гримасу боли, спрятал за спину искалеченное крыло. Мортиэль опустил копье и отпрянул. — Семь-четыре в твою пользу, — устало улыбнувшись, произнес адвокат. Затем, чуть поклонившись прокурору, он быстрым шагом вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Сигрид тоже решила не задерживаться, и, косясь на хрустальное озерцо крови, выбежала в коридор вслед за младшим архангелом. Ей пришло в голову, что она может как-то ему помочь или хотя бы отблагодарить за спасение, но пространство перед дверью кабинета было уже пусто. Троил исчез, унеся с собой свою боль и, видимо, не желая, чтобы кто-то еще его увидел.