Хроники Эдэма

Следующие четыре с половиной часа полета прошли для Сигрид как в тумане. Ведьма впервые подвергала свою жизнь такой неимоверной опасности, как она сама то для себя решила, ибо довериться громадной железной машине с сомнительной поправкой на возможность полета не так уж легко, особенно, если раньше ты ничего подобного не видел. В салоне ей пришлось сидеть рядом с Корнелием; рыжий ангел постоянно вертелся вокруг своей оси и с восхищением рассматривал остальных пассажиров, чем невероятно раздражал и без того напряженную ведьму. Троил так и не появился, но старший его братец с полной уверенностью заявил, что никуда он не денется. — Он присоединится к нам уже в резиденции, — сообщил он после многочисленных вопросов со стороны Сигрид и Алтареи. — У него какие-то срочные дела. — С четвертым адвокатом на пару? — уточнила Алтарея. — Мы не можем быть определенно уверены, что Троил и Агалиарепт исчезли вместе, — невозмутимо отвечал архангел, — скорее всего это просто совпадение. Ближе к окончанию полета Сигрид стало плохо. У нее закружилась голова и сильно защипало в глазах. Пока она, рыдая, добиралась до кресел Мортиэля и Эрилим, чтобы попросить хоть какой-нибудь помощи, или хотя бы просто поныть о своих печалях, началась посадка, и суровая стюардесса с голубыми глазами препроводила несчастную ведьму обратно. — Может, у тебя летучая болезнь? — спросил Корнелий. Сигрид не удостоила ангела ответом. Когда наконец самолет приземлился, ведьма была на грани отчаяния, однако в момент соприкосновения с землей все симптомы вдруг разом исчезли. Было решено не утруждать себя перемещением с помощью пресловутой техники человеческого происхождения, и, получив свою гору багажа, группа путешественников телепортировали туда, где по представлению Сигрид предстояло им провести ближайшие дня три. Местом оказался уютный двухэтажный домик из темного дерева, добираться до которого пришлось окольными путями мимо каких-то подозрительных личностей в синих мундирах. На первом этаже располагалась общая гостиная с высоким позолоченным камином, уютные кресла с бархатной обивкой и пушистый, тепло-молочного оттенка, ковер. Винтовая лестница уводила восприятие наверх, в зону спален и еще каких-то трудноопределимых комнат. Дом изнутри оказался гораздо больше чем снаружи и Сигрид заподозрила, что без Мортиэлевского вмешательства тут не обошлось. К великому счастью ведьмы ее не поселили в комнате с Корнелием. Рыжий ангел по самому прибытию испарился по каким-то своим рыжим делам и было решено оставить попытки призвать его к порядку. Кроме трех спален на втором этаже помещались три рабочих кабинета, необъятная взгляду терраса и, о счастье, душ. Последнее оказалось очень выгодным обстоятельством, так как Сигрид, не являясь представителем ангельской братии, неоспоримо нуждалась в подобном благе. Троил действительно оказался здесь. Архангел мягкого света возник неожиданно, сказал пару слов обрадованной Алтарее, и скрылся за одной из дверей. Когда наконец суматоха с расселением и распаковкой багажа улеглась, было уже около двенадцати часов дня. Мортиэль призвал собраться в гостиной для обсуждения плана, а потом добрый архангел пожелал всем катиться на все четыре стороны. Когда коллектив расселся по своим местам, архангел разящего света обвел всех внимательным взглядом и, довольно хмыкнув, начал свою речь: — Итак, господа и дамы, наше прибытие на данный сектор обуславливается весьма значимым событием в истории как Небес, так и Преисподней. Сразу предупреждаю, мы здесь по делу. По делу, Эрилим, это значит никаких бессмысленных прогулок по сувенирным лавкам, никакой беготни по аттракционам, Алтарея и, пожалуйста, ради всего сущего, Троил, не надо изображать из себя Иисуса. Никто не сомневается в твоих способностях целителя, но удержись, пожалуйста, от их демонстрации. Люди не поймут. Сигрид… Тебе лучше вообще посидеть пока дома. — Священный, вы, кажись, кое-что забыли, — встряла Эрилим, видимо недовольная запретом на сувениры. — Раз уж нам суждено отказаться от этих прелестей жизни, вам тоже надо бы прекратить знакомиться со всеми подряд и пропадать после этого неизвестно где целыми ночами. В конце концов, время у нас ограничено. Мортиэль улыбнулся улыбкой, не предвещающей светохранительнице ничего хорошего, и продолжил: — Скоро мы отправляемся в вышеупомянутый храм богини Артемиды, где будет проведен некий ритуал по высвобождению защиты для Сигрид. Храм – это большая условность, по правде говоря, там осталась всего одна колонна, но этого хватит. Отправимся мы туда как нормальные приличные люди. Да, я не оговорился, именно как люди, потому что светиться нам здесь категорически нельзя. Поэтому, я договорился с одной местной организацией, и сегодня вечером мы едем на экскурсию в античный город Эфес. По пути заезжаем в церковь архангела Михаила, разумеется, библейского, развалины города и, собственно, в храм Артемиды. Там мы останемся на ночь. — А нельзя было проще? — снова встряла Эрилим. — Там же наверняка народу полно будет. — Не просто народу, там еще будет экскурсовод и куча времени, которую мы потратим на прогулку по античному городу, — согласился Мортиэль. — Но это единственный возможный вариант развития событий, так что можешь с ним смириться. Хотя можешь и не смиряться, тебя все равно никто не спрашивает, золотце. В этот момент пламя в камине вспыхнуло само собой. В воздухе дрогнул и повис странный звук, высокий, приглушенный и удивительно проникающий в глубины души. Окно распахнулось, и в комнату, шурша белоснежными крыльями, стремительно влетел златоклювый беркут. Птица была большая, даже удивительно, как она смогла протиснуться в такой маленькое по сравнению с ней окно. Оперение отливало жемчужным перламутром, а в золотых когтях он сжимал плотно свернутый свиток пергамента. Описав полукруг по гостиной, птица издала тот странный и тревожащий звук, после чего опустилась на плечо Мортиэлю, выпустив из когтей свиток. — Fiat lux, Аегл, — поприветствовал его архангел по видимому ни мало не удивленный столь неожиданным вторжением. Аегл наклонил набок голову, глядя на небесного прокурора своим круглым янтарным зрачком. Тот тем временем поднял с пола свиток. Желтоватый пергамент был заключен в кольцо из яркого света, которое, как только Мортиэль взял его в руки, стремительно принялось менять форму, перетекая с бумаги на руку. Удостоверившись же, что получатель письма именно тот, кому оно предназначалось, живой страж сложился в подобие змейки, и скользнул под крыло беркута альбиноса. В комнате стояла звенящая тишина. Мортиэль развернул пергамент и пробежал глазами первые строки. На его лице возникла странная улыбка, больше напоминающая свирепый оскал. Дочитав послание до конца, архангел аккуратно скатал пергамент обратно и зашвырнул его в камин. — Собственно, наши планы немного меняются, — ответил он на четыре пары вопросительных глаз, — ничего серьезного, однако мой старший брат, архистратиг, решил к нам присоединиться чуть раньше, чем планировалось. Он не уточняет, когда конкретно, но, судя по прозрачному намеку, нам стоит ожидать его священного явления в любой момент. Повисло молчание. Сигрид мало что поняла из сказанного, а того, что она поняла, было недостаточно, чтобы ведьма решила для себя, хорошо это или плохо. — Не мне, конечно, судить его действия, — покачав головой наконец произнес Троил. — Но это несколько неосмотрительно. Оставлять Небеса и спускаться к людям в такое время… — Разве можно назвать действия Михаила осмотрительными! — не удержался Мортиэль. Сквозь маску напускного равнодушия прокурора проскользнула тень беспокойства и раздражения. Троил пожал плечами. Эрилим чихнула. Алтарея вздохнула. Постепенно разговор сошел на нет, видимо в этом обществе было не принято задавать вопросы, и светохранительницы разбрелись по своим комнатам, готовиться к вечернему мероприятию. С ними уползла и Сигрид, справедливо рассудив, что сон ей, ох, как не помешает. Троил тоже поднялся, собираясь очевидно испариться по своим делам, однако Мортиэль движением руки попросил его остаться. — Теперь поподробнее, друг мой, когда это вы с четвертым адвокатом стали друзьями? Я пропустил какой-то важный переворот в мировых делах? Архангел мягкого света покачал головой, терпеливо улыбнувшись. Мортиэль поднялся, задумчиво глядя на брата. Он понял, что никакой информации ему узнать не суждено на эту тему, ибо если младший архангел зарекался молчать, вытянуть из него что-либо становилось воистину нереальным. Кроме того, сейчас его занимал куда более важный вопрос… — Скажи, ты ведь знал о том, что Михаил на земле? Быть не может, что он никому не сказал об этом. — Да, знал. — И знал также, что покидая Небеса, он подвергает громадной опасности все хрупкое существование этого мира? — Да. — И, конечно же, ты в курсе, что Врата Армагеддона в последние сто лет почти поглотили первые три печати, и этот чертов саммит в Преисподней, который будет проводиться под чертовым предлогом проблемы человека, на самом деле посвящен все разрастающимся группировкам психов, мечтающим сокрушить порядок и посвятить свои шкуры высвобождению чертова Хаоса из-за чертовых Врат? — Мортиэль… — И тебе не пришло в голову, что это сошествие в ад может стать для нас последним? Что Михаил, по своей глупости ли согласившийся на условия Люцифера, оставляет Небеса без защиты? На кого он оставил Рай, мать его?! Все высшие архангелы и большая часть серафимов на земле, уж не на Легион ли он надеется? Мортиэль, видимо, дал волю гневу, тщательно сдерживаемому до той поры и маскируемому маской доброжелательности, и теперь, почти с маниакальным напором, продолжал: — Было бы неплохо напомнить обо всем этом архистратигу, который в своем тумане совершенно забыл о реальных проблемах! Или хотя бы сказать мне о том, что наш выживший из ума брат бросил Рай на произвол судьбы намного раньше, чем планировалось! Проклятье, Троил, ты меня удивляешь! Мы теряем ангелов десятками, даже на Небесах было не так безопасно, как хотелось бы, про остальное пространство я вообще молчу, а если всех архангелов еще и перебьют в Преисподней, а я в этом почти уверен… — Не нам рассуждать о поступках святого архистратига, — безмятежно прикрыв глаза, ответил Троил, — он знает лучше нас, что и как правильно делать, и хотя мне тоже не нравится то, что все трое должны спуститься в Преисподнюю, я продолжаю верить, что Михаил делает это не просто так. У него есть какой-то план и мы должны ему доверять. Мортиэль подошел к окну, неожиданно успокоившись. — Слепая вера… Слепая вера. Причина падения многих империй. А ведь, если разобраться, во что мы верим? Людям с этой точки зрения гораздо проще. У них есть религия, есть свой образ бога, которому нужно только помолиться да покаяться, и он решит все проблемы и поможет страждущим. Да, пусть этот образ у всех разный и каждый считает своего бога самым лучшим, но разве не дает это самого прочного подтверждения их веры? Ведь, если бы они сомневались, не велись бы религиозные войны, самые кровопролитные из всей истории, исчезли бы некоторые аспекты нацизма, основанные исключительно на религиозных предпочтениях. Ведь их бог, не более чем фантазия древнейших. Они противоречат друг другу из-за разницы образа бога, а не из-за Него самого. В глубине души каждый из них понимает, что Бог – это нечто без образа, без имени, а все Его подробности – это заботливо наброшенное религией одеяние из человеческого воображения. Ах, если бы они понимали, что враждуют лишь за то, чью фантазию признать наилучшей! Хотя, возможно, это и защищает их. Верить проще, когда есть определённый облик. Смотреть на икону, и думать, что она имеет какую-то силу…Да, им легче так управлять своими мыслями, и так как они пока не достигли той стадии развития, когда энергия человеческого разума сможет творить то, о чем они просят у своего воображаемого бога, им остается только думать, что это им дает Он. А что есть у нас? Мы, ангелы, высший этап эволюции, духовной и физической, нам открыты самые тонкие грани управления материей, мы можем многое из того, о чем другие и помыслить не в силах, любой из нас может в одночасье создать целый мир, и также быстро его уничтожить, мы, образу которых поклоняется все живое, которых считают прямым воплощением света и добра, и так оно и есть, мы, которые лишены того самого бренного образа бога, мы имеем лишь вполне определенный и материальный образ дьявола. — Дьявол всего лишь личность, возглавившая демонов. Падший ангел, тот, кто потерял свет и нашел способ упорядочить тьму. — не очень уверенно возразил Троил, не знавший, что ответить старшему брату. — Верно, однако он прямо считается главным символом тьмы, практически её основателем. А у нас нет даже этого. — Боже мой, неужели ты забываешь Создателя? Или ты просто надо мной смеешься? — воскликнул архангел мягкого света, вконец пораженный подобными словами брата. Мортиэль повернулся. — Я говорю сейчас не про Создателя, который является исключительно старшему архангелу и никогда не вмешивается в чужие дела, исполняя роль бога как Великого Наблюдателя, а про прообраз бога. Про бога всевышнего хозяина, всевышнего, Троил, того, кто властен и над Тьмой, и над Светом. Повисло молчание. — Первородный свет это всего лишь субстанция, которая дает начало нашим сущностям. Она не обладает разумом, мыслью. И кто же тогда бог? Это, безусловно, высшее создание, тот, кто имеет безграничную власть и контролирует деяния всего сущего. И это одна единственная личность, сущность, назови как угодно. Тот, кто взаимодействует со своими творениями. Властитель. Так кто же это? Мы молимся, также как люди. Но кому? Куда уходит вся энергия веры? А ведь энергия, по закону той же наибанальнейшей физики, не может испаряться, но может преобразовываться. Кто-то считает Богом Создателя. Да, он творец, он систематизировал Хаос и собрал мироздание воедино, но он не властитель, не Хозяин. Вверяя ему наши молитвы, туда ли направляем мы нашу энергию мысли, самую опасную и могущественную из всех видов? По стеклу во все стороны поползли змеящиеся трещины, оставляя на стеклянной поверхности оплавленные следы, а деревянный пол под ногами архангела опасно задымился. Троил взирал на брата со смешанным ужасом и изумлением, не понимая, что нашло на него, почему он говорит такие странные, даже жуткие, для зеленоглазого ангела, вещи. А тот, словно не замечая, продолжал: — А вот я отвечу на этот вопрос. Ангелы слепы, так же как и люди. Им все равно, во что верить, у них ведь отсутствует эго. Они лишь выполняют свою работу и следуют повелениям того, кто неосознанно признан ими богом. Именно признан, ибо существование того истинного бога, всесильного во всех мыслимых рамках, было бы глупо допускать. А вот верить – пожалуйста. Чужая вера действительно придает сил, насыщает сущность энергией, уж я то знаю… Так вот. Система массового сознания, замечательная во всех отношениях вещь, создала нам образ дьявола. Кто есть дьявол? Вселенская тьма, от которой исходят все мрачные деяния, и пусть Люцифер не причастен к доброй половине того зла, что творится в мире, все это подсознательно и сознательно относят к его заслугам. Собственно, антипод бога, верно? А теперь: барабанная дробь! Кто у нас формально антипод дьявола? Высший архангел Рая. Ты понял меня, верно? А вот теперь скажи мне, брат мой, почему именно Михаил удостоен чести быть святым архистратигом? Почему его считают первым приемником Создателя, которого никто даже толком не видел? Та самая пресловутая энергия мысли массовой веры стекается к его крыльям, и в противоположность дьяволу он получает общую благодарность за весь творящийся свет и добро. Но что мешает любому другому занять этот пост и чем Михаил так отличается от нас? Ведь он простой архангел, такой же как я, ты. Так почему же именно ему дано столь безграничное могущество, основанное на вере мириадов живых сущностей, которое он даже не ценит?! Мортиэль отвернулся от окна и взглянул на брата в упор. Точеное лицо архангела сейчас было искажено гримасой ненависти и какого-то своеобразного отчаяния, сокрытого под бликами гнева. Глаза все больше напоминали два полыхающих солнца в миниатюре, а вокруг его головы, наподобие ореола, медленно распространялось слепящее белое сияние. — Да, он старше, ну и что с того? Опыт редко зависит от тысячелетий жизни! Так что же мешает, допустим, мне стать архистратигом? Стать этим самым богом? Я обладаю тем же энергетическим потенциалом, что и Михаил, кроме того, я намного превосхожу его как дипломат и стратег! Да что там и говорить, все Небеса держатся только благодаря мне! Ангелы с радостью пойдут за мной в бой, если я позову, и с такой же радостью отдадут мне свои жизни, если я об этом попрошу! М-м-м… Любой из нас имеет шансы стать архистратигом, олицетворением Создателя. Однако скажи мне, брат мой, как ты думаешь, у кого из нас этих шансов больше?! — Мортиэль, Мортиэль! — архангел мягкого света шагнул вперед. — Это уже слишком! Остановись, не говори подобных вещей. Ты навлечешь беду не только на себя, но и на всех нас. Мне… очень не нравятся твои суждения. — Вот как? Мортиэль нахмурился. В воздухе сильно запахло озоном. — Тогда, может, ты лучше меня разбираешься в жизни? Кто же для тебя всевышний бог? Вопрос прозвучал с издевкой, но Троил покачал головой, словно отрицая саму возможность подобных разговоров, после чего все же поднял взгляд, твердо глядя прямо в полыхающие глаза брата. — Возможно в чем то ты и прав… Но ангелы, да и другие существа, не столь глупы и безвольны, как ты это описываешь. Все мы догадываемся, что это метафора… Каждый находит бога в чем то своем… А для меня бог это Судьба. Судьба, Время и Провидение… Как раз то самое, что имеет безграничное могущество, о котором ты говорил, то самое, к чему мы подсознательно взываем в порыве отчаяние, то, что контролирует наши жизни. Бог это не властитель, как ты это преподносишь, это автор судеб всего живого и неживого, тот, кто дает надежду, освещает путь, помогает выбраться из бездны! Он не может быть правителем, царем или хозяином, это просто нелогично. Эту роль выполняют Его наместники, те, кому Судьба доверяет больше остальных, и ее выбор всегда оказывается верным! Каждый из нас, это часть Судьбы. Каждый из нас имеет в себе тот самый прообраз Бога, потому что не будь жизни, не было бы и смерти, не было бы и судьбы. Троил перевел дух, так как не привык так много говорить, и горячо продолжил: — И ни тебе, ни мне, ни Михаилу никогда не стать Им. Архистратиг избран Им же, избран Судьбой в качестве наместника, как наиболее способный из нас обладать властью! Не иди против Его воли, Мортиэль, не надо. Не надо, ибо это ни к чему не приведет, ты только зря потратишь силы и время, очернишь себя завистью и сомнениями… — По-твоему Михаил достоин, а я нет? Обманчиво тихий голос Мортиэля прозвучал словно шипение кобры. Это было намного хуже, чем если бы архангел кричал и метал молнии. Кричит обычно тот, кто слаб, и ничего больше не может сделать. Когда же существо, обладающее мощью первотворения, имея возможность кричать говорит тихо, можно сразу надевать белые тапочки и бронировать место на кладбище. — Да… Мортиэль, не обижайся, но я считаю, что Михаил достоин быть тем, кем он является. И ты достоин своего поста, но не более! Не надо смотреть на чужие достижения с завистью, это плохое чувство! Довольствуйся тем, что Он дал тебе, ведь это отнюдь не мало… — Довольно, я тебя понял. Что ж, считать так, твое право, братец. Электрическое напряжение, давно уже образовавшееся в комнате, спало. Мортиэль натянуто улыбнулся, скрывая за этой улыбкой всю ту ярость и скрытую злобу, после чего повернулся спиной и вышел через дверь, прикрыв её за собой.