Lost Son

Звонок Хэйли раздается в тишине квартиры слишком громкой вибрацией. Она требует немедленно приехать домой, закатывает безобразную истерику, срываясь в слезы. Не к месту думается о том, что Хотч совсем не помнит, плакала ли когда-нибудь Эмили в его присутствии. Не закусывая губу, подавляя вскрик боли от очередного кошмара или свежего ранения, а с полной отдачей, рассчитывая на сочувствие и быструю капитуляцию. В отличие от его жены, Прентисс всегда предпочитала сражение подлой манипуляции. - Ты поехал к ней, да? Ты же обещал мне! Ты обещал! – срывается Хэйли на истошный визг. Аарон слушает, рассматривая полупустой бутылек из под таблеток с затертой этикеткой, на которой все еще можно различить надписи на французском и имя того, кому они предназначались: Лайл Роджерс. Он крутит имя в голове, запоминает, хотя это имя, скорее всего, обычный псевдоним, и он не хочет знать чей. Эмили глубоко спит, когда он все же решает уехать домой. Ставит бутылек с таблетками и стакан с водой на тумбочку, укрывает Прентисс одеялом, мимоходом проверяя её пульс. Устойчивые мерные толчки прошибают пальцы током, а хлопок закрываемой двери больно бьет по затылку. Ему кажется, он снова делает что-то неправильно. Он ездит на кладбище раз в две недели, независимо ни от чего. И только в ее день рождения приезжает сюда с красными розами: банальность, которую Эмили ненавидела, но именно это он и хочет подчеркнуть. Ему кажется, что ее смерть – это очередная банальность, вызов, на который он не смог ответить. - Вам не стоит цепляться за прошлое, мистер Хотчнер. Голос мадам Прентисс сух и строг. Аарон знает, что она презирает его, но все равно пытается сделать все правильно. Ради Эмили. - Джек соскучился по Вам. - Он еще слишком молод, чтобы скучать. Аарон не согласен, но не готов вступать в спор. Иногда, выжидание является лучшей тактикой. Они смотрят на могильный камень, хотя ни одному из них эта встреча не приносит удовольствия. Тем не менее, именно желание сделать все правильно объединяет Аарона и посла Прентисс, по-другому встречи у могильной плиты он объяснить не может. - Ближайшие месяцы я проведу в Вашингтоне, - вместо прощания Элизабет встряхивает волосами и поправляет пальто, - можешь привезти Джека на ужин, я пришлю адрес. Эмили просыпается незадолго после позднего рассвета. Несколько секунд лежит, не двигаясь, стараясь сориентироваться в пространстве и вспомнить события, предшествующие сну: старая привычка того, кто много времени проживает в чужой шкуре. Голова кажется ватной, воспоминания ворочаются медленно, с трудов выстраивая логическую цепочку. Допрос. Аарон. Джек. Её сын. Приходится закусить губу до крови и все же открыть воспаленные глаза, чтобы понять, что Хотча в комнате нет. Нет его и в квартире, но этому Эмили даже рада. Как бы не хотелось ей продолжить вчерашний несостоявшийся разговор, прежде ей нужно навестить еще одного человека, наверняка замешанного в событиях пятилетней давности. Садиться за руль в таком состоянии она не рискует, вызывает такси, наспех принимая душ и меняя одежду. Круги под глазами и рассыпь лопнувших капилляров в белках глаз не замаскировать, но Эмили и не пытается, мать все равно будет не довольна ее внешним видом. Элизабет Прентисс встречает её в столовой, кивает на место напротив себя, молчаливо ставя ультиматум: разговор только после завтрака. Эмили знает этот прием, но не прикасается ни к приборам, ни к чашке с кофе. - Я думала, твой визит состоится раньше, - мадам посол как всегда невозмутима, но Эмили тоже многому научилась за прошедшие годы. - Я думала, мой сын умер, - чашка бьется о блюдце, Элизабет на секунду прикрывает глаза, но когда она снова смотрит на Эмили, в её взгляде нет раскаяния или вины. Это вызывает у Прентисс улыбку. - Я говорила тебе, что твоя беременность была в тот момент не ко времени, - упрямство матери уже не бьет наотмашь, просто причиняет скупую боль. - Это было жестоко, мама. - Мама? – детский голос кажется потусторонним звуком. – Мама-ангел? Это ты? Мама-ангел! Она не верит. До последнего не верит, хотя поворачивается на звук и жадно-растерянно смотрит в глаза бегущего прямо к ней мальчика. - Джек... Горло сводит судорогой. - Мама-ангел! Я знал, знал, что ты вернешься! Она знает, что на время работы под прикрытием приходится рвать все связи с прошлым, но встреча в посольстве Бельгии – это виртуозно подстроенная Клайдом случайность. Эмили почти безразлично думает о том, что эта встреча не приведет ни к чему хорошему. - Прекрасно выглядите, мисс Рейнольдс, - улыбается ей мадам посол, изгибая четко очерченные брови. Эмили хочется увидеть во взгляде матери хоть что-то помимо холодной вежливости. Ей хочется спросить ее о слишком многом и всего об одном, но она точно знает, что мать не ответит ни на один из её вопросов. Клайд встречается с ней ночью. В номере ярко горит свет, появление лже-официанта знаменуется коротким стуком в дверь и позвякиванием тарелок на сервировочном столике. Истер – это еще одна константа её жизни, столп, за который можно держаться. - Как прошла передача? – он разваливается на диване, лениво, но без капли липкой пошлости скользит взглядом по идеальному силуэту. - Все нормально, - она кидает ему флешку с данными, которую передала ей мать. Пытается удержаться от вопроса, но все же срывается: спрашивает. – Ты не знаешь, как там Аарон? Клайд молчит. Крутит флешку между пальцев, сверля глазами безвкусную вазу на журнальном столике. - Он в порядке, Эмили. Она не сомневается, что он не лжет. Продолжает смотреть на освещенный огнями Брюссель. Ждет. Но Клайд больше ничего не говорит и не настаивает на чаевых. Идея привезти Джека к бабушке, чтобы разъяснить некоторые вопросы с послом, которая просто не могла быть не в курсе фальшивой смерти дочери, уже не кажется Аарону умной, когда Джек несется прямо к Эмили, но Хотч все же не пытается его удержать. Застывает, смотря на то, как Прентисс опускает на колени, прикасается дрожащими руками к щекам сына и смотрит так, словно сосредоточие всего мира заключено в глазах цвета виски, которые взирают на нее с радостным благоговением. Она все еще бледна, глаза расчерчены красными вспышками лопнувших сосудов и в них откровенно страшно смотреть, но его сыну все равно. - Папа! Она вернулась! Она правда вернулась! Джек кидается к Эмили в руки, обнимает её с детской непосредственностью, не переставая громко голосить на все лады. - Побудешь с бабушкой, Джек? – он старается говорить ровно, но голос все равно срывается. – Нам с… Нам нужно поговорить. - Но вы ведь вернетесь вместе? – хмурится Джек. – Мама-ангел, ты ведь вернулась насовсем? - Да, Джек, - Эмили глади сына по щеке, с трудом поднимаясь с колен. – Нам с твоим папой надо поговорить, а потом я вернусь, хорошо? Вместо ответа, Джек крепко обнимает её колени. Вот только Хотч понимает, что обещания не исчезать снова, она не дала.