Lost Son

Эмили и Аарон покидают поместье Элизабет Прентисс под ее внимательным взглядом, сверлящим их спины. Хотч помогает Эмили сесть, боясь, что её выдержка ей изменит. Выводит машину на магистраль, недолго раздумывая над тем, куда отправиться, им обоим нужна тишина, чувство некоторого уединения и что-то перекусить. Эмили грызет ногти, поддается старой привычке, от которой Хотч знает только одно лекарство, а потому берет её за руку, крепко сжимая. Молчит, когда она кидает на него настороженный, острый взгляд. Аарон просто не знает, что должен сказать. Они покупают хот-доги и газировку прямо на улице, идут до пустой скамейки, с видом на Мемориал Джефферсона. Все также молчат, потому что заговорить - это значит сделать шаг на встречу. Аарон к этому не готов. Ему все еще кажется, что ненавидеть - проще. - Схватки начались, когда ты был в Сиднее, - голос Эмили сухой и надтреснутый, с вырывающейся на передний план смесью акцентов. – Боль, кровотечение. Они сказали, что кесарево – это единственный способ спасти ребенка. Я им поверила. Она верит. Безумно верит тому, кто обещает избавление от боли, хуже которой нет. Её куратор, ведущий ее уже четыре года, сидит рядом. Что-то говорит, успокаивает, не пытаясь взять за руку – она ненавидит чужие прикосновения. Говорит, говорит, говорит. Эмили все равно на его слова: сейчас ей руководит боль и желание от нее избавиться. Именно это ей обещают: жизнь без боли, прошлого и трагедии. Жизнь без могилы ребенка. Жизнь без мужчины, жалость и разочарование которого, она не сможет принять. Никогда. Именно поэтому она подписывает документы. А затем засыпает, чтобы проснуться в Бетесде, а спустя неделю оказаться в Антверпене. С новыми документами. С новой биографией и фотографией в паспорте на новое имя. Вот только воспоминания остаются старыми, и ни один из кураторов не может этого исправить. Странно, но им удается найти компромисс: встречи Джека и Эмили на нейтральной территории под присмотром Аарона. Это временное решение, которое не нравится ни, в первую очередь, Хэйли, ни самому Хотч. Эмили растеряна и сосредотачивается только на одном – возможности видеть своего сына, которому не нужно никаких объяснений. Для него важен только тот факт, что его «мама-ангел» вернулась. Хотч долго думает над тем, стоит ли ставить в известность команду, но ограничивается откровенным разговором с Росси. Дэвид долго молчит, цедя виски и качая головой. - Из Вашей истории вышел бы отличный роман, - говорит он, наконец. – Любовь, дети и шпионы. - И никакого счастливого финала в перспективе, - грустно кривит губы Аарон. Он чертовски устал от того хаоса, в который превратилась его жизнь. Разговор с Хэйли выходит тяжелым. Никакое умение профайлера и спецагента ФБР не готовит его к истеричном выяснению отношений с разгневанной женой, боящейся… Чего? - Ты все еще его мать! – нервы сдают чертовски сложное дело и чертовски сложный разговор, еще стучащий в висах, не делают все происходящее проще. - Но не мне тягаться с мамой-ангелом! – взрывается Хэйли и уходит из дома, размазывая слезы по щекам, а он не бежит следом. Укладывает Джека, читает ему сказку, а потом долго сидит в гостиной, вспоминая и думая о том, что будет дальше. Хэйли возвращается только под утро, и Аарон закрывает глаза на то, что от нее пахнет чужой туалетной водой. Эмили и Джек встречаются по выходным, и ей начинает казаться, что жизнь отсчитывается этими мгновениями – улыбками сына, его объятьями и поцелуями. Ради этих минут она живет. Ради этого делает ремонт в квартире, устраивая из второй спальни детскую. Тщательно выбирает цвет стен и игрушки, чтобы Джеку точно понравилось. Преображается сама, вызывая понимающую улыбку Росси – теперь ей есть ради кого жить. А потом их вызывают в Бостон.