tomorrow

А теперь завтра превратилось в сегодня. Лили все ещё лежала на диване, желая ударить себя за свою безрассудность. За то, что позволила Коулу так легко к себе подобраться. Он умел делать так, что она становилась беззащитной, но с неё было достаточно. Она почувствовала, как он шевелится возле нее: «Утречко», – тихо пробормотал он ей на ушко, – Хорошо спалось? Ей нужно было оставаться в трезвом уме. Она должна была: «Я спала ... отлично» – ответила она, сохраняя тон голоса ровным и чётким. – Хорошо, – Коул потянулся, подняв руки над головой. Лили молча ругала себя за чувство недостающего тепла его рук на своей обнаженной коже. – Что хочешь делать сегодня? Я хочу остаться здесь с тобой. Я хочу сбежать от тебя. Лили раздраженно вздохнула. Она села и посмотрела ему в глаза: «Серьезно? 'Что я хочу делать сегодня?' Боже мой. Я не знаю, Коул. Может быть, выяснить, какого черта мы здесь делаем?» Глаза Коула распахнулись шире, он был в замешательстве. Подошедши к ней, он спросил: «Что?» – Ты меня слышал. Не делай вид, что все это для нас нечто обычное. Я просто ... – она сделала паузу и ущипнула переносицу, чтобы не сорваться, – Я больше не могу это делать. Коул неуклонно смотрел на нее: «Делать что, Лили?» Она отчаянно махнула рукой между ними: «ЭТО! Ты и я, и всё то неопределенное что бы там ни было, которое мы проносим через месяца.» – 'Неопределённое'? Что тут определять? – Всё! – Голос Лили прервался на этом, а ее глаза округлились, – Зависание вместе. Ночные звонки. Постоянные сообщения. Случайные подарки. А вдовершение всего, прошлая ночь, это утро и грёбаный спунинг*. Все это, Коул! Его взгляд оставался на ней, его молчание велело ей продолжать. – Я просто ... мне нужно знать, потому что я должна уйти от этого. Это так чертовски сложно, Коул. Мы не можем оставить всё так и просто продолжать это делать, не тогда, когда мы работаем вместе и каждый день видим друг друга, и Господи, ты слишком мне нравишься, чтобы облажаться и все это испортить. Я понятия не имею, что ты об этом думаешь или что ко мне чувствуешь— – Лили, – Коул схватил ее за запястья и притянул к себе, – Ты ... серьезно ... не знаешь? Лили не опустила руки. Его глаза изучали ее, призывая к ответу. Она чувствовала себя голой под его пристальным взглядом. Она знала, что каждая клеточка её тела и души была готова поддаться всему, над чем она боролась так долго. Но могла ли она в действительности позволить себе это? Она закрыла глаза в противодействие его взгляду – попытка приложить последнее усилие к сопротивлению. Но положение вещей поменялось, и он уже её значительно опережал, потому что уже потянулся к ней, его губы нашли ее щеку, слегка задевая скулу и оставляя каждый дюйм сводить на нет всё на их пути. Влажная, горячая жара его дыхания заставляла ее дрожать. Одна из его рук медленно отпустила ее запястье и передвинулась к воротнику ее рубашки, вцепившись в тонкий хлопок и потянув девушку ближе к себе. Его губы опускались по ее острой линии подбородка, прокладывая дорожку маленьких поцелуев, которая окончилась у уголка ее рта. Он отстранился и посмотрел на нее, от голода в его глазах у нее перехватило дыхание. Затем он обрушился на нее, словно молния, его губы были лихорадочно-горячими и полными нужды. Одна рука скользнула в ее волосы, немного портя прическу, а другой он притянул ее за талию, увлекая глубже в поцелуй. Она чувствовала сигаретный дым на его губах и ей казалось, будто внутри нее раздаётся гром. Она не могла сдержать себя – подняла ладонь, чтобы пальцами коснуться его губ, пока он беззастенчиво исследовал ее. Просто чтобы проверить. Просто чтобы убедиться, что все это по-настоящему. И в краткие минуты ясности, между сладкими поцелуями в забвении, она знала: это то, что уничтожит ее однажды. Создаст в ней потребность, которой она никогда прежде не знала. Знала: если что-то случится позже между ней и Коулом, и если что-то пойдет не так, она сделает все, что в ее силах, чтобы повторить этот поцелуй. И наконец он нашел в себе силы от нее оторваться. Пока она переводила дыхание, его большой палец задержался на ее губах. Лили открыла глаза – их взгляды встретились – не сдержавшись, она рассмеялась. Коул вопросительно скривил лицо. – Ты... смеешься? – Нет. Ну, то есть, я имею ввиду да. Не над этим... если это имеет смысл, – ее разум все еще пошатывался, и она едва могла объясниться. Позже той ночью она признает, что всё то было не иначе как чистейшим удовольствием, что изливалось из нее; признает, что это напомнило ей бег вниз по склону, катание на Американских горках, безумное плескание в усеянном солнечными зайчиками океане. Он взял ее руки, окольцевав своими пальцами: «Все это время ... ты... не знала?» – Ты никогда ничего не говорил, Коул. – Лили, ты знаешь, что я говорил. Возможно, не словами, но говорил. Я думал, ты сама всё поймешь. Я имею ввиду ... я не просто так представляю Дилана кому-либо, знаешь ли. Обычно он взаперти в подвале. Требуется много усилий, чтобы вытащить его оттуда. Лили рассмеялась. И было так приятно осознавать, что это все еще происходило: они все еще могли шутить и подстёбывать, как они делали это раньше. – Но ... на прошлой неделе мне показалось, что, возможно, ты этого не поняла. – Ты заметил, что я игнорирую тебя? – Заметил? Да ты просто убивала меня, Лили. Лили чувствовала себя виноватой перед Коулом. Она чуть неуверенно наклонилась вперед и поцеловала его в качестве извинения. Это застало его врасплох, и он растянул этот поцелуй чуть дольше, чем она подразумевала, нежно потянув ее нижнюю губу, прежде чем отстраниться. В ближайшие несколько дней она собьётся со счета, сколькими поцелуями они обменялись, но в этот момент она отметила, что этот их поцелуй был только вторым, и уже он казался ей... родным. – Прости. – Извинения приняты. И, ты знаешь, не стесняйся извиняться снова и вскоре, – он ухмыльнулся ей. – Так ... я могу спросить? Почему ты просто не открылся и не рассказал мне все, пока это не стало напряженным, странным и сложным? – Ну ... во-первых, потому что я думал, ты знаешь. Я имею ввиду, блять, ты даже в курсе того, что мое прозвище в кругу этого дома – капитан Очевидность. На самом деле это неловко, – Лили улыбнулась на этом моменте, – и во-вторых, потому что я действительно не спешил определять, кем мы друг для друга были. Я имею ввиду, чего ради мне обозначать происходящее, когда все и так уже было неебически здорово, понимаешь? Не хотел сглазить. Бля, прости, звучит по-детски, наверное? – Нет, – признала Лили, – но, полагаю, для меня это установило бы некоторые параметры на то, что я должна была чувствовать; что я должна была делать... Потому что ты появился из ниоткуда, Коул. Как ... кот. Кот, попавший под машину. Он расхохотался: «Это худшее сравнение. Ты отстойно это делаешь, Лилс». – Прости! Но это правда, – она рассмеялась и посмотрела на свои руки, все еще заключенные в его руках, – И что теперь? – Теперь? – Он пожал плечами, – Я не знаю, хочешь сходить на завтрак? – Коул, – она пристально смотрела на него, – Я серьезно. Он потер шею: «Я не знаю, Лили. Что ты на самом деле спрашиваешь здесь? Про сейчас или завтра?» – Могу я узнать и про сейчас, и про завтра? – Конечно. Вот мой ответ на сейчас. Я, честно говоря, без ума от тебя, – с этими словами он притянул ее к себе, пока она не оказалась у него на коленях, после уткнулся лицом в ее шею, и его губы выжигали слова на ее коже, – Каждый раз, когда я с тобой, я не могу решить, чувствую я себя скорее храбрым, безрассудным, уязвимым или разоблаченным. Скорее, всё сразу в одно и то же время. Она улыбнулась и повернулась к нему так, чтобы их лбы касались: «А завтра?» – Если ты спросишь меня о том, что будут представлять из себя следующие несколько месяцев, я ... правда не знаю, – она кивнула и отстранилась, немного 'сдувшись'. Это был справедливый и честный ответ, тем не менее оставивший ей ощущение неопределенности. Коул заметил ее разочарование и поцеловал ее обнаженное плечо, – Но завтра? Наше с тобой. Я могу тебе его пообещать. – Завтра? – Ага. Она посмотрела на него, слегка коснулась его ямочки пальцем. Завтра. Возможно, сейчас она могла это вынести. Может быть, перед лицом всего, что должно было вот-вот произойти с ними, – лавины Ривердейла и всего, что с ним начнётся, – этого маленького обещания было достаточно. Ей просто нужно было узнать еще одну вещь: «Коул? Можешь пообещать мне кое-что еще?» – Валяй. – Можешь пообещать мне ... – ее голос затих, и вдруг она почувствовала стеснение, – Можешь пообещать мне, что ты поцелуешь меня снова? Завтра? Он удивленно выгнул бровь и ухмыльнулся ей: «Знаешь что» – сказал он. – Как насчет преренести завтра на немного пораньше, – он наклонился, чтобы поцеловать ее подбородок, щеки, шею – И разобраться с этим в процессе? Но пока он дразнил ее, Лили уже была потеряна, уничтожена – на этот раз она его притягивала. И когда он возвращал ей поцелуй с той же страстью, она с абсолютной уверенностью знала: что это только начало; что они снова будут здесь еще много раз; что будущее может не иметь четких очертаний, но, в конце концов, то, что у них было на данный момент, было настоящим, свежим и захватывающим. Завтра уже манит.