Живая и мертвая вода

«Я устал… Почему ты так легко спишь, когда я не могу нормально заснуть уже бесконечно долго? Пришлось даже взяться за эту ненавистную пудру, чтобы спрятать синяки под глазами. А ты спишь, так и не проснулась после обморока. Ты невероятно беззащитна во сне: мерно вздымается грудь, в которую так легко всадить кинжал, если, конечно, хочется, тонкая шея не скрыта ночной сорочкой… Я знаю огромное количество способов тебя убить, только смысла в этом нет. Я не хочу твоей смерти. Я хочу… твою душу». Голубые глаза лихорадочно блестели в темноте комнаты. На кровати спокойно спала юная баронесса, ни о чем не думая и не желая думать. *** - Вы убили их? – голос Майи предательски дрожал, ведь девочке не приходилось до этого видеть смерть. - А что мне следовало бы сделать? – хладнокровно усмехнулся Масуми, складывая использованные столовые приборы в тарелку, которую мигом убрал какой-то расторопный юноша. - Но… они же были безоружны…босы, - Майя нервно поджимала губы, отводя взгляд от лица графа. - Может и так, но поверьте, баронесса, они бы довели задуманное до конца, хотя я сильно сомневаюсь, что Сакуракоджи был в такой же непосредственной опасности, - последнюю часть фразы он прошептал в сторону, как бы для себя, и нахмурился еще сильнее, - Я поеду в аптекарскую лавку, тебе что-нибудь нужно, отец? Эйске только покачал головой в ответ. Масуми тогда встал из-за стола и поймал на себе удрученный взгляд будущей жены, она была похожа на щеночка с опущенным хвостом и ушами. Глаза мужчины потемнели от гнева. Он взял девочку под локоть, выдернул с её места и вывел в коридор (слуги, ждавшие указаний за дверью, моментально исчезли, увидев разъяренного хозяина). - Слушай меня, Майя! Эти люди не знают чести и правил приличий. Они не стремятся ни к чему. Главное в их жизни это утоление голода желудка и плоти. И теперь скажи мне, что они хотели с тобой сделать?! – Масуми был взвинчен до предела, лицо его стало еще более бледным, чем обычно, ясно проступали синие вены, глаза угрожающе сверкали, а тонкие пальцы больно сжимали хрупкие плечи девочки. Майя дрожала, испуганно озиралась, понимая, что хотел сказать граф. - Я поняла, - в конце концов, обреченно пискнула баронесса и опустила глаза в пол, руками, несмотря на это, вцепившись в манжеты его рукавов. - Хорошо, - мужчина тяжело вздохнул и неожиданно даже для себя прижал девочку к себе. Майя, казалось, даже дышать перестала: она прижималась к теплому боку и понимала, что её защищают, она упивалась этим чувством. Правда, длилось это недолго, уже через несколько секунд Масуми отошел от нее, покачиваясь, словно хмельной, и сполз по противоположной стенке, сжимая руками голову. - Граф? – девочка поежилась от внезапно обступившего её холода и присела рядом с мужчиной, - вам плохо? Масуми в ответ лишь покачал головой, повторяя жест своего отца, и встал, утягивая за собой Майю. - Я в лавку. Прошу…вас не выходить пока на улицу. Аюми и Питер, кстати, еще не вернулись? Их не было на вчерашнем ужине. - Они вчера уезжали на встречу, может, решили остаться там? - Может быть, -казалось, Масуми помрачнел, видимо, слова девочки навели его на дурные мысли, - Да и еще: этот барон Юу-младший… будьте с ним осторожной. Я бы запретил вам с ним встречаться, но, кажется, запреты на вас плохо действуют. Больше граф ничего не сказал, но Майе показалось, что он не поведал ей что-то очень важное… Девочка посмотрела мужчине вслед и на секунду ошарашенно замерла: с рук Мертвого Графа густыми каплями скатывалась темно-алая кровь. Майя испуганно моргнула, и на месте ужасающего видения вновь чернели кожаные перчатки. *** - А это не граф Хаями только что проехал? – спросила Аюми, прогуливаясь по бульвару Лавок под руку со своим вечным сопровождающим. - Такой черный воронок единственный в городе, - улыбнулся Питер, счастливый, как ребенок, просто от того, что рядом с ним идет принцесса. Это немного смущало Аюми: для неё мужчина был слишком искренен и открыт, она не привыкла к такому отношению. Обычно её окружали только лицемеры, которые ценили не саму принцессу, а ее «кровь», род, отца и мать; её красоту, её манеры и голос, но никто не разговаривал с ней, как Питер, никто не смотрел…так. Словно она настоящее сокровище. Словно она единственное. «Французы такие французы», - говорила она тогда сама себе, но это больше не помогало. Её затягивало. - Я тут услышал, что было вчера нападение на барона Юу и, кажется, на нашу Майю… - Думается мне, что раз уж граф куда-то едет, то с ней все в порядке, - принцесса улыбнулась уголками губ, и глаза её счастливо блестели. У этих героев пока еще шла светлая полоса, но они не знают, что стоят на самом её краю. *** - Вы позволили своей ярости взять вверх над голосом разума! Из-за этого погибли четверо наших братьев! И вы разделите их судьбу, если будете также неосторожны. Ничего не изменится, пока не будет понята одна истина: только вместе мы сможем победить. Рев бедняков и оборванцев был схож с ревом раненого зверя, который, тем не менее, почувствовал вкус близкой победы. Некто почти торжествовал: зеленые глаза искрились в полутьме разрушенного дока.