Свет проклятых звёзд

— Тихо сиди, я разберусь! — словно взрослый вождь, приказал Глорэдэль Халдир. Забарабанив в гонг так, что заложило уши, юноша побежал к соплеменникам, которые, не прячась, пытались похоронить убитых. — Я — Халдир, сын Халмира, сына Халдана! — закричал адан, видимо, чтобы обезопасить себя. — Отвечайте, что здесь происходит?! — Заболели они, — просто заявил один из мужиков с лопатой, однако не все были столь же спокойны и уверены. Двое из тех, кто тащили трупы, явно занервничали. — Я посмотрю, — Халдир ещё раз ударил в гонг, ему с нескольких сторон ответил свист. Заволновавшиеся халадины сделали вид, будто куда-то торопятся, но внук вождя приказал им остановиться. Обоих назвав по именам. Глорэдэль очень осторожно выглянула из палатки. То, как юноша, пусть и неумело, зато уверенно лез мертвецам в рот, действительно давало понять — целитель из него получится. Главное — держать Халдира подальше от себя. Аданет вспомнила, как совсем молодой влюбилась в полуэльфа. Гилнор. Его так зовут. Сколько же у них разница в возрасте? Лет пятьдесят? Семьдесят? Забавно! Гилнор тогда не ответил взаимностью, думал только о войне, помогал боевым товарищам, а всего лишь юная ученица знахарок его не интересовала. Улыбнувшись воспоминаниям, Глорэдэль, последнее время видевшая вдали лучше, чем вблизи, рассмотрела, как Халдир, не сумев открыть одному из трупов рот, разрезал шею и что-то показал стоявшим вокруг людям. Поднялся крик, кого-то схватили, начали избивать: похоже, под шумок какой-то адан избавился то ли от жены, то ли от сестры. — Я тебя раздавлю, щенок! — заорал преступник на внука Халдана. Юноша встал, подошёл к убийце, которого втроём держали соплеменники, и с размаха ударил кулаком в живот. — Повесить его! — приказал Халдир. — У всех на виду. И всем расскажите, за что! К внуку вождя подошли несколько ровесников, у троих были копья. Решив, что дальше нет смысла наблюдать за расправой, Глорэдэль обернулась на заваленный склянками и записями стол. Хотелось только одного — спать. *** Похоже, девочка не понимала, что с ней происходит, хотя давно переросла несознательный возраст. Разбираться в умственных способностях ребёнка сейчас было некогда, однако невольная мысль о том, что вот эта глупая малышка дорога семье, за неё готовы до последнего бороться, не жалея сил, не давала Кабору покоя. В шалаше находились только женщины, и они постоянно напоминали: только скажи — принесут и сделают всё. Больная маленькая аданет слушалась только маму, от остальных отворачивалась и кривила лицо. Кабор осторожно смазал ей горло, пока ещё относительно чистое, начал показывать родне ребёнка, что делать, если станет тяжело дышать, как вдруг в шалаш ввалились четверо мужчин: — К вождю! Быстро! — Я ещё не закончил, — спокойно ответил лекарь. — К вождю! Быстро! В руках одного из халадинов появился костяной нож, остриё указало на больную девочку. Догадавшись, чем грозит неподчинение, Кабор быстро напомнил родственницам малышки, что и как делать, оставил лекарство и поспешил исполнить приказ. Самочувствие настораживало. Когда пошли дожди, знахарь не мог отсидеться в тепле — проверял самочувствие первых заболевших и тех, кому казалось, что они захворали, бегал от шалаша к шалашу, поэтому, разумеется, промок и слегка простыл. Это не являлось проблемой — пару раз выпить горячего отвара, закутавшись в одеяло, хватало для выздоровления, но тело всё равно неминуемо слабело. Совсем немного, совсем на короткий период. Однако даже этого, похоже, хватило, чтобы разделить судьбу несчастных халадинов. Надеясь, что худшие опасения — лишь мнительность, Кабор поёжился, сглотнул, прислушиваясь к ощущениям. Подозрительно. Очень подозрительно. До вождя идти пришлось довольно долго, на улице вроде бы не было холодно, а всё равно очень хотелось одеться теплее. На всякий случай отпив настоя против жара, знахарь стал размышлять над предстоящим разговором. Если безумный старик снова потребует катиться, придётся попробовать выпросить возможность остаться. Но что говорить? Чему может поверить вождь? Можно, конечно, пообещать привезти ему сокровища или новую жену, сказать, что останется у него изобретать эликсир вечной молодости, но поверит ли Халдан столь явным небылицам? С другой стороны, старческое слабоумие непредсказуемо, и порой люди в летах отвергают очевидное и понятное всем в угоду больным фантазиям. Три довольно молодые женщины, почти без седины в волосах, украшали шалаш вождя свежими веточками и цветами, убирая засохшие венки. Ни одна из них не взглянула на вновь прибывших, словно никого около жилища главы племени не появилось. Пройдя внутрь, Кабор сразу понял: звали его не для того, чтобы прогнать — Халдан заболел. Старик лежал на высокой куче шкур, накрытый тремя одеялами, в жилище стоял терпкий запах каких-то настоев, но знахарь не смог понять, что именно тут заварили. — Лечи меня давай! — приказал вождь, хрипя и подкашливая. — Если не вылечишь, я тебя накажу! И не выпущу отсюда, пока не буду здоров, понял, чужак?! — Мне необязательно всё время находиться рядом, — успокаивающим тоном заверил Кабор. — Обязательно! — завопил Халдан так неожиданно громко, что лекарь вздрогнул. — И выродков этих змеиных не пускай! Они нарочно нас болеть заставляют! Это они мою жену сгубили! И сынка младшенького! А старшего дурачком сделали! Это они всё! Они-и! Понимая, что лучше быстрее сбить жар, чтобы старик уснул, и стало возможным отойти проверить других больных, Кабор выпил лекарство, приготовил примочки и полоскания, поставил греться успокаивающий настой. — По стенам вон ползут уже! — погрозил куда-то пальцем вождь. — Бошки свои назад вывернули и пялятся, как бы прыгнуть! В лесу они живут! Только тебе туда нельзя! Там только гады жить могут, остальные мрут сразу. А гады вылезают оттуда то и дело, и нас губят! Лечи меня давай! Чего ждёшь?! И гадам отравы навари. Ты умеешь, я знаю. Ты сам такой же гад, только другой. Лекарь налил в чашу отвар от горячки, дал Халдану, тот попробовал, но вдруг плюнул Кабору в лицо и заорал: — Ты мне эту дрянь не давай! Это для гадов! Ты попутал, пень-башка! Я тебе кишки выпущу! Надеясь, что люди вождя не воспримут такие слова приказом, знахарь отпил из чаши сам. — Ладно, давай сюда, — согласился старик. — Только если не вылечишь, пожалеешь! Начав жадно хлебать, больше проливая, чем глотая, некрепко держа посуду трясущимися руками, Халдан вдруг очень наигранно выпучил блёклые глаза и мерзко захихикал: — Ой, я обмочился. Это из-за тебя! Убирай теперь! А вы за дверью, слышьте там? Не выпускайте его отсюда! А то гады его похитят и в свой лес утянут! Чтобы он для них новую заразу придумал! Им же надо от нас как-то избавиться, согласны? И не смотрите на них! Они вас деревьями сделают. *** Когда в поселение в Бретиле пришли сразу две дюжины вооружённых луками и, вероятно, чем-то ещё, эльфов Дориата, жители моментально попрятались по домам, словно заранее чувствовали себя виноватыми. Однако нашлись халадины, как мужчины, так и женщины, которые внезапно собрались толпой и попёрли на бессмертных, крича, что вождь не разрешал им являться. — Уходите! По-доброму! — крикнул кто-то, прячась за спинами собратьев. — Халдан вас пинками прогонит! — замахала кулаком старая аданет. — Да-да! — снова донеслось сзади. — Да-да! — Вождь не разрешил! — ещё одна женщина помоложе тоже затрясла кулаками, и постепенно рук поднялось не меньше десятка. — У-хо-ди-те! — принялись ритмично кричать люди. — У-хо-ди-те! Строй дориатрим не дрогнул, словно окаменел. Лишь один эльф сделал несколько нарочито медленных шагов вперёд. Он смотрел совершенно без страха, улыбка была доброй и чуть печальной. — Я — страж границ и покоя моего короля, — заговорил мелодичным голосом лучник. — Моё имя — Белег. Я готов защищать и вас — подданных моего владыки. Мне стало известно, что здесь собираются убивать заболевших. Я пришёл предотвратить это. — Поздно! — снова закричали из-за спин. — Вон, висит уже один! Жену здоровую порезал! — Значит, — эльф напрягся, добрым выглядеть перестал, — мы не допустим повторения. А вы можете помогать знахарям, вместо споров с нами. — Вождь… — начали снова спорить аданет. — С ним мы поговорим позже, — вышел из-за деревьев Маблунг. — И на этот раз он нас выслушает. *** На шалаше Халдана вперемешку с цветами и веточками появились постиранные шкуры и одеяла. Женщины-служанки то ли не боялись болезни, то ли не осознавали опасности, поэтому не уходили и продолжали обхаживать своего господина. Кабор приготовил новые отвары, посмотрел на старика: тот спал, надрывно храпя и что-то ворча. Знахарь, разумеется, не забыл запрет покидать шалаш, только не мог не попробовать — вождь, безусловно, важный больной, но, увы, далеко не единственный. Несколько раз повторив про себя наиболее убедительные по его мнению слова, лекарь направился к выходу, где сразу же оказался остановлен. — Вождь сказал не выпускать, — практически в один голос заявили все дежурившие охранники. — Но мне нужно взять снадобья и то, из чего их делать! — развёл руками Кабор, чувствуя, как снова бросает в жар одновременно с нарастающим ощущением холода. — Я не рассчитывал сидеть где-либо несколько дней. — Так вылечи быстрее, — просто заявил самый крупный мужчина. — У меня всё закончилось, — знахарь улыбнулся. — Мне нужно взять запасы того, из чего я буду готовить лекарства. — Чего ещё придумаешь? — хохотнул адан, лицо которого выглядело обезображенным давним пожаром. Зубов у него тоже было меньше положенного. — Я не вру, — решил не сдаваться Кабор, к тому же он действительно говорил правду — надолго его запасов бы не хватило. — Слухай, умник, — самый низкий охранник тоже оскалился и показал, что драки не прошли для него без потерь, — мы не глупей тебя. Не надо тут, лан? — Да как вы не понимаете… — попытался изобразить испуг и скорбь лекарь, только договорить ему не дал ещё один адан, который, судя по уверенному выражению лица, здесь считался главным. — Объясняю для самых умных, — начал он громко, но постепенно голос стал тише, — мы все понимаем, что скоро править будет Халмир, если не заразится. Мы понимаем, что тебе надо уйти. Но теперь давай ты тоже понимай: если мы тебя отпустим, нас перебьют те, кто хотят на наше место. Понял? У бабёнок сынки подросли, у кого-то мужья без дела сидят, а кто-то и сам не промах. Понял? Кабор понял, поэтому пришлось вернуться в шалаш. В голове с трудом укладывалось, что обязанные защищать вождя люди сейчас заняты тем, что лишают его надежды на спасение. Да, вероятность выздороветь для такого старого адана была крайне маленькой, но ведь была! Вспоминая всех, кому не мог помочь из-за Халдана, Кабор погрел отвар и прополоскал горло. Ощущения оказались весьма неприятными, но глотать стало чуть легче. Может быть, это всё-таки простуда? Может быть, есть надежда на лучшее? В конце концов, почему бы нет? *** Глорэдэль проснулась глубокой ночью, когда роща Бретиль погрузилась во мрак и тишину, время от времени нарушаемую криками или плачем. Мужа рядом не оказалось. Знахарка не слишком рассчитывала увидеть его спящим на их общей лежанке, но, посмотрев на стол и вещи, поняла — Кабор не приходил. Сердце упало. Разумеется, бессмысленно было среди ночи бежать искать супруга, поэтому Глорэдэль зажгла свечи и села за приготовление снадобий из последних запасов. Ощущалась неприятная сырая прохлада — видимо, недавно прошёл дождь. Накинув шерстяную шаль, дочь Хадора прислушалась к безмолвию ночи. Никто больше не плакал, не кричал, только лягушка заквакала где-то совсем рядом. Но потом замолчала и она.