Свет проклятых звёзд

Жаркая июньская ночь блистала над Ардой звёздным венцом с инкрустированным в него серебристым светочем-луной. Сияющая тропа на реке манила ступить в воду, голоса ночных птиц таинственно зазывали к лесу с опасными тлеющими болотами и голодными хищниками. Вдруг гармония будоражащего воображение покоя взорвалась хохотом и криками десятка голосов — юные атани праздновали четырнадцатый день рождения одного из друзей, и им было наплевать на то, что весь Ладрос совсем не виноват в появлении на свет очередного дурака. Проснувшись от песен и воплей, отец виновника торжества сам вышел во двор, куда переместилась пьяная компания, мать тоже поспешила показаться на глаза сыну, которого вчера так и не дождалась за праздничным столом. Услышав упрёк от родителей в свой адрес и заметив, как притихли друзья, высокий черноволосый юноша с тонким длинным носом и выделяющимися на лице выпуклыми глазами с трудом повернулся к семье, покрепче, как мог, сжал в руках лютню и заголосил: — Я люблю собак! Всегда готов Разом отлюбить пяток котов! Да, я — искаженец, хоть умри! Лучше мне собачку подари! Едва допев последнее слова, юноша согнулся и наблевал себе под ноги, измазавшись до колен. — По домам, ребята, — сказал отец друзьям сына, позвал на помощь слуг и вместе с еле сдерживающей смех матерью повёл нерадивого отпрыска прочь из сада. *** Остаток ночи спалось плохо: тошнило так, что казалось, ещё немного, и в тазик выпадет желудок со всеми кишками. Зато короткие сны были очень яркими. Сначала возник образ детства и первая сочинённая песня, в которой звучали не два-три повторяющихся слова, а вполне связанные фразы. Юноша видел себя словно со стороны, вставшего на лавку в цветущем саду на фоне никогда не существовавшего в Алом Просторе замка. Он очень хорошо помнил свои мысли в тот момент: «Я читал такие песни в книгах! Очень похожие! Всем точно понравится! Меня похвалят!» «Ты ругаешь дождь! — с жаром, словно призывал Нолдор в Исход на тирионской площади, запел мальчик. — Лужи на дороге. Ты стоишь и ждёшь, И промокли ноги. А на небе тучи! А тучи, как люди, Как люди они одиноки, Но всё-таки тучи не так жестоки!» Сон разительно отличался от реальности. Вероятно, всему виной была выпивка, поэтому вместо обычного осмеяния ребёнка взрослыми, юноша увидел, как его какие-то чудовища бросили в яму и привели волков, чтобы скормить им бездарного певца. Не увидев, чем всё закончилось, именинник проснулся, надрывно покашлял над тазиком, сплюнул что-то жёлтое и, наблюдая, как быстро крутится потолок, снова провалился в сон. На этот раз себя он не увидел, зато ожили картинки из любимой книжки — «Истории Валинора для детей». Весьма своеобразные фигуры с чёткими чёрными контурами и похожими на тела рыб глазами на половину лица, зашевелились, заговорили, и Феанор, держащий Сильмарили, словно жонглёр на сцене — цветные шарики, начал, рыдая и завывая, звать Вала Моргота, прося у него прощения и умоляя прийти. Чёрная угловатая скала, размером с дом, сошла со страниц книжки, на ней появилось лицо с очень длинным острым носом, словно вместо него приделали веретено, и предстала во всём величии перед ничтожным эльфом. Феанор, начав всё-таки жонглировать Сильмарилями, продолжил выть: «Забери их, о, могучий Творец! Владыка! Прости меня, глупца, за дерзость!» Кристаллы, окончательно превратившиеся в цветные шарики, прилетели в венчающую скалу корону, а их горемычный создатель взял меч, раза в три превосходящий по длине рост эльфа и проткнул себя со словами: «Именем Создателя Эру приношу себя в жертву истинному Владыке Арды и всего Эа — Морготу!» Удивившись настолько изменившемуся книжному сюжету, юный беоринг проснулся и на этот раз что-то всё-таки выблевал, кроме желтоватой пены. Выпив воды, он вдруг понял, что надо записать увиденное, поскольку это очень весело, но головокружение заставило прилечь, и сон продолжился. Моргот храпел, сидя на троне, от громоподобного звука сотрясались нарисованные стены. Вдруг над его головой появился едва заметный лаз, в который просунулась острая мордочка зверька. Оказавшееся белоснежным горностаем существо выпрыгнуло из своего укрытия, разинуло пастишку и разом проглотило спящего Моргота. Сев на его трон, зверёк подумал, осмотрелся и выплюнул снова ставшие светящимися кристаллами с картинки Сильмарили. Обняв их лапками, горностай свернулся калачиком и довольным урчанием чутко задремал. Подскочив на постели, юноша, борясь с отвратительным самочувствием, однако, ощущая, как постепенно становится легче, бросился к столу и начал спешно записывать всё, что ещё не успело забыться.