Свет проклятых звёзд

Знахарка с порога посмотрела на Барадис с подозрением, и, хотя избранница фиримарского вождя не увидела этого, она заметила настораживающие нотки в голосе эльфийки. — Что случилось? — испуганно спросила аданет, устраиваясь в кресле удобнее, чтобы не ныла поясница. — Я уверена, что ты не ждёшь ребёнка, — целительница вздохнула. — То, что глаза заплыли, спина болит, ноги опухают, аппетит пропал, подташнивает и мочишься часто — это похоже на беременность, но, поверь мне, нет. Я осмотрю тебя и вечером принесу сборы для приготовления отваров. Пей трижды в день. Скажи: примочки помогают? Барадис кивнула. — Правда… — ещё более испуганно произнесла аданет, снимая платье и видя, пусть и размыто, как знахарка внимательно оценивает её не увеличившуюся грудь. — В последнее время сложнее мочиться стало. Даже с ними. — Понятно, — по тону эльфийки, стало ясно, что подобное было ожидаемо. Всё плохо? Это опасно? Целительница не стала говорить смертной, что видела похожее течение нехорошей хвори в Барад Эйтель, когда ездила для обмена опытом с лекарями военной крепости. Неверные мужья часто не замечали болезни у себя, поэтому продолжали гулять, заражая жён и случайных полюбовниц. Сначала у бедняжек появлялся неприятный запах, чесалось между ног, и бывало так, что на этом всё заканчивалось. Ну чешется и чешется. Приложишь тряпицу с ароматным отваром, и всё прекрасно. Ни неприятных ощущений, ни вони. Однако нередко болезнь шла дальше, и приводила к очень печальным последствиям. Знахарка узнавала признаки тяжёлой хвори у Барадис, но боялась говорить об этом, поскольку не была уверена в безопасности для себя, когда о проблеме узнает Брегор — на целителей часто перекладывают ответственность за свои ошибки. Даже если человеческий вождь не осмелится обвинять в чём-либо эльфийскую помощницу, он может сделать что-то ещё, способное навредить целому народу. — Тебе не о чем беспокоиться, милая, — словно подруге, сказала знахарка Барадис. — Просто не забывай про лекарства и каждый день рассказывай, как идут дела. «В конце концов, твой Брегор уже немолод, и мы все надеемся, что ты его переживёшь хотя бы на день. Я сделаю всё возможное для этого». — Хорошо, — вздохнула Барадис. — А что у меня с лицом? Говорят, я стала некрасивая. — Нет, что ты! Просто нужно попить новых трав, и привлекательность вернётся, как прежде. «Опухоль, скорее всего, сойдёт, а тёмные круги запудрят служанки». — Хорошо… — Если Брегор спросит, как твоё здоровье, скажи ему, что ты просто немного простыла, поэтому по ночам на горшок бегаешь, и жар бывает. Скоро всё пройдёт. — Это не помешает мне забеременеть? — Конечно, нет, милая. «Ох, не о том ты думаешь, Барадис! У тебя одна задача, но самая важная — прожить дольше вождя. Всё остальное уже, увы, не для тебя». *** Лохань быстро наполнилась, мыло вспенилось, в кухне ощутился запах трав. Белья предстояло перестирать немало, и проще было бы пойти на реку да прополоскать там, но женщина не хотела возиться в холодной воде, под моросящим дождём с сильным ветром. Дома стирать не так удобно, зато тепло и от комаров отмахиваться не нужно. Да и платья молодой госпожи приводить в порядок проще в помещении — ветер песка не нанесёт, листики сухие не прицепятся. Холодало стремительно, дождь чаще и чаще размывал дороги, поэтому всё меньше приезжало торговцев и артистов. Великий Ладрос будто замкнулся на себе, отгородившись даже от эльфийского королевства, поэтому весёлые песни практически стихли. — Да хватит уже стирать! — неожиданно крикнула за спиной Гильвен, и няня вздрогнула, однако быстро собралась, заулыбалась, спешно отжала и аккуратно разложила на доске ажурную сорочку. — Ой, прости, госпожа Звёздочка, завозилась старушка, — виновато пожала она плечами. — Что случилось? — Мне поговорить с тобой надо! — приказным тоном произнесла дочка вождя. — А ты стираешь! — Прости, госпожа, пойдём в комнату. — Так-то лучше! Няня насухо вытерла руки, повесила на верёвку полотенце, поторопилась вслед за Звёздной Девой по увешанному портретами почившей Мельдир коридору к лестнице на второй этаж. — Помоги мне убедить отца не выдавать меня замуж за Денемира! — чуть не плача, крикнула Гильвен, заперев дверь на ключ. — Я не хочу! — Почему, госпожа? — словно сама не знала ответ, спросила женщина. — Он совсем немного старше тебя и при этом небедный, у него есть дом и хозяйство, дружен с твоим отцом, а значит, тебя обидеть побоится. Он здоров и неплох лицом. — Нет! Гильвен скрестила руки на груди, фыркнула, сбросила со стола шкатулку, подаренную женихом, и снова обхватила себя за плечи. — Зачем ты так, госпожа? — няня подняла драгоценную вещицу, открыла. — Поверь, моя леди, лучше, пусть дорогие вещи дарит муж, чем отец-вождь. Ты была маленькая, когда твой свирепый родитель прогнал одну из твоих сестёр из дома, поэтому не помнишь всего. Понимаешь, ни у одного другого мужчины в нашем краю нет такой власти, как у вождя. Да, муж тоже может выгнать из дома, отобрать что-то из вещей, но он не сможет заставить весь народ бояться помогать тебе. И, поверь, госпожа, я знаю, что говорю: лучше, когда муж содержит тебя, чем когда ты его. Юный красавчик, конечно, привлекательнее, чем зрелый мужчина, да и пыл у разменявшего четвёртый десяток уже не тот, но, госпожа, любое полено рано или поздно догорит, сколько маслом ни поливай. А Денемир — уже состоявшийся господин, ты видишь, чего он добился. И в армии отслужил уже. А юноша уйдёт на север — и поминай, как звали. Или лентяем окажется. Красивая мордашка не гарантирует сладкой жизни. — Ты не поняла, — Гильвен подошла к няне вплотную, положила ладони на плечи. — Я приказываю, ты выполняешь. Завтра утром ты пойдёшь к моему отцу и заставишь его отказаться от мысли выдавать меня за Денемира. Скажи, что я отравлюсь. Перестану есть. Что угодно скажи! Но замуж я выйду только за одного мужчину. И ты знаешь, за кого. — Но как я об этом скажу твоему отцу, госпожа? Он ведь… — Это приказ, няня. При-каз. *** Во сне было много воды. Сначала прозрачной, но постепенно она густела и становилась грязной, словно болотная жижа. Первое время под ногами ощущалось дно, однако потом опора исчезла. Все мысли занял один отчаянный вопрос: «Где Барадис?!» Она ведь утонет! Её надо защитить! Её специально будут топить! Все вокруг только этого и хотят! Все хотят её смерти! Все! Её мечтают убить живые, и забрать мёртвые! Она всем нужна! Барадис! Где ты? Отзовись, любимая! Грязь прибывала медленно, но неумолимо. Барадис! Любимая! — Брегор! — позвал вдруг Берен, как-то оказавшийся на середине огромного болота в лодке. — Плыви ко мне! Спасайся! Родич начал грести в сторону вождя, но чем больше старался, тем дальше оказывался. — Больше ни у кого лодки нет! — крикнул снова Берен, за спиной которого медленно поднималась чудовищных размеров волна. — А на плот тебе нельзя! Видимо, заметив ужас в глазах Брегора, книжник обернулся и беспечно махнул рукой, из которой почему-то исчезло весло: — А, это! Ерунда! Это моя, она своих не трогает. Расхохотавшись над абсурдностью сказанного, вождь беорингов проснулся и ощутил, как бешено колотится сердце. Где Барадис? Любимой рядом не оказалось, постель на её месте остыла. Что-то случилось? Ей плохо? Вскочив с кровати, словно молодой, Брегор бросился прочь из комнаты, но вдруг даже через закрытое окно с улицы донеслись многочисленные крики. *** Этот пузырёк — перед едой, этот — после, но только утром. Этот — перед сном, а этот — после сна. Кто их опять переставил? Жена что ли? Упорядочив лекарства, Боромир перепроверил ключи. Вроде все на месте, замки все закрыл, дежурных склада отругал на всякий случай. Однако почему-то всё равно не спалось. Решив выйти и немного прогуляться вокруг дома, старик поковылял на улицу, на ходу утепляясь. Слух и зрение подводили давно, поэтому Боромир далеко не сразу понял, что случилось нечто плохое, и только брошенные кем-то в его сторону насмешливые слова заставили посмотреть дальше забора. Просто так ведь случайные прохожие среди ночи не говорят кому попало: «Ну всё, готовь гроб, батя тирана!» *** Тревожный звон колоколов по ночам не был чем-то исключительным для семьи пожарного, поэтому Бериль даже не встала проводить мужа, когда прозвучал сигнал тревоги. Уставшая от работы и детей женщина легко распознала в перезвоне известие о горящем нежилом помещении, что почти всегда говорило о несложной работе для борцов с огнём. Тем более, сейчас холодно, дождливо, пламя далеко не распространится. И только самый младший из сыночков сильно занервничал, но, оказавшись у мамы под боком, притих. «Надо спать, — подумала сестра вождя, — завтра трудный день. Пока Берен не вернётся, в школе и приюте опять сплошной бардак будет! Опять половину книг испортят или потеряют! А, всё, всё завтра. Спать! Всё может подождать до завтра».