Свет проклятых звёзд

Единственной мыслью, стучавшей в гудящей голове, было: «Дойти до кровати». Позади осталось шумное застолье, продолжавшееся пять или шесть дней, а с ним и боевые песни никогда не воевавших юнцов или забывших, каково это, стариков. Таких же, как сам вождь. Тяжёлые шаги непослушных от хмеля ног увели оттуда, где по-прежнему сидели уставшие, но всё ещё весёлые собутыльники, уверенные, что лидер, независимо от возраста, должен перепить всех, где безразлично находилась жена, не раз намекавшая, что пора заканчивать пир, дети, внуки, какие-то незнакомые люди, забывшие, по какому поводу собрались. Всё осталось позади. Короткое наслаждение, когда уставшее от пьяной ходьбы тело оказалось на мягком и под тёплым, быстро сменилось сном, который показался чересчур реальным для хмельного забытья. Хатол увидел Барад Эйтель. Крепость была такой, какой юный воин её когда-то видел, но уже успел забыть. Сейчас же, во сне, эльфийская твердыня предстала в совсем не расплывчатых, чётких красках, вождь смотрел и узнавал весёлого молодого отца, а также взрослого сына, который вдруг очень чётко сказал: «Мы увидимся снова, па. Может, нескоро, но увидимся». Кто-то рядом пел, и Хатолу казалось, будто мотив знакомый, однако сосредоточиться и расслышать постоянно меняющиеся слова не удавалось. Зато старший внук, внезапно появившийся перед глазами, встревоженно обернулся к тонущему в смрадном тумане горном хребту. «Там мой брат!» — крикнул он с отчаянием. «Два брата, — усмехнулся незнакомый резкий голос. — Но кто-то здесь явно лишний». Послышался звук спущенной тетивы, и Хатол понял — стреляли в него. Обычно от такого он просыпался, даже после длительного и щедрого застолья, но в этот раз пробуждения не наступило. Больше никогда. *** Деревянные гусли монотонно тренькали всю дорогу через Ард-Гален, однако ни один воин не попытался заставить Гилнора притихнуть. Он снова пел одно и то же, но по крайней мере песня поменялась: — Подарите мне пару крыльев! Где рассвет сольётся с закатом, Недоверие станет пылью И развеется резким взмахом. Взмыться ввысь над бессильем и ложью, Раствориться в небесной пучине, Не влачить свою совесть к подножью, Не запутать судьбу в паутине. Распахнуть бы те крылья с силой, Песней сердца открыться Року, Заодно со снежной лавиной… Чистоты не бывает много. Пусть закружит, задушит снегом И мороз разольётся по жилам, Пусть погибнуть, но только в белом. Блик спасенья — сигнал однокрылым. Подарите мне пару крыльев, Можно чёрных, но лучше белых, Птицей проще успеть, наверно, Отдалиться, что сил, от скверны. Курившая без остановки всю дорогу Ниэльлунэ зябко куталась в тёплое, не слишком чистое одеяло, и каждый раз, когда телега особенно сильно тряслась, ёрзала и почёсывала между ног. Даже через одежду ощущался стойкий рыбий запах. Вокруг много кто и что воняло, поэтому такая мелочь никого ни капельки не смущала, но сама женщина чувствовала — это не слишком хорошо. Правда опасные болезни пахли иначе, а значит, волноваться было не о чем, но примочки всё же не помешают. Вспомнить бы только, куда положила… — Не хватало в притоне спиться, — самозабвенно и не слишком мелодично тренькал Гилнор, — всё простив подлецам и унылым, Напоследок стать вольной птицей… Подарите шанс однокрылым! Надоело в плену томиться, В темноте свет искать постыло. Напоследок стать вольной птицей! Подарите шанс однокрылым. «Гостинцев привозите», — в шутку говорил друзьям на прощание Унур, и те решили, что непременно выполнят его просьбу. Возможно, приятель не обрадуется, но это уже будут его проблемы. Последняя стоянка перед переходом через горы оказалась напряжённо-тихой, и даже вечно сожалеющий, что не обзавёлся семьёй, воин по прозвищу Кулак в этот раз промолчал. Что-то менялось, это чувствовалось в воздухе, лишь тьма над Железными Горами по-прежнему оставалась такой же, как и всегда. *** Сердце терзала странная тревога. Проведя невыносимо долгий и скучный год в эльфийском госпитале, но зато более-менее восстановив пострадавшую от огня дракона руку, Хадор задержался в Барад Эйтель, чтобы вдали от семьи и знакомых переосмыслить свою жизнь и ведение войны. С одной стороны было страшно вновь столкнуться с бунтом или непризнанием права командовать из-за бездействия, но с другой — Хадор чувствовал: лучше сейчас промедлить, но понять, что необходимо изменить в себе, чем попасть дважды в одну и ту же яму, идя одной и той же дорогой. Залеченная рука всё равно болела часто: то погода поменяется, то холодно, то влажно, то просто болит безо всякой причины. Пальцы утратили прежнюю подвижность, и пусть воин научился сражаться левой, прежнюю уверенность в себе вернуть не удалось. Тогда Хадор начал тренироваться в метании всего, что могло представлять хоть какую-то опасность для врага: ножи, палки, камни, топоры, сломанные копья или клинки. Вскоре воин заметил, что эльфы стали всех людей, ловко бросающих оружие в цель, называть «хадорами». Наверное, стоило начинать гордиться собой. Сердце заныло сильнее, но это не было чем-то опасным для здоровья, вроде бы умирали от удара не так. Умирали… не так. Тряхнув головой, Хадор посмотрел на оставшийся позади перевал. Когда, решив, что засиделся у эльфов и пора проведать семью, сын вождя вернулся в Дор-Ломин, пришло понимание — лучше было сразу ехать на войну. Дома, среди мирной жизни, в которой хоть и находилось место военной подготовке, основными оставались: ведение хозяйства, торговля и забота об урожаях, поэтому Хадор почувствовал себя ненужным. Жена, безусловно, была рада встрече, но в её глазах муж прочитал смешанное с тоской раздражение: опять беременной ходить, рожать, выкармливать, а ведь ещё старшие дочери не все замужем, учить детей надо, лечить, женихов и невест искать, а с младенцем на руках этим не займёшься. А ещё — первенец уже поврослел, возмужал и стал собираться на войну вместе с отцом и младшим братом. Надо радоваться, ведь так? Однако восторга не возникло ни капли. Хадор смотрел на готового вести за собой бойцов Галдора и представлял, как сын проходит через всё то же, что выпало отцу. Справится ли он? Станет ли ему сопутствовать удача? А если… Заставив себя не представлять самое страшное и не думать, почему другие отцы с радостью идут на войну вместе с детьми, наследник дор-ломинского вождя пробыл с семьёй чуть больше года и уже вместе с Галдором и Гельдором — вторым сыном — отправился в Барад Эйтель. *** Тяжесть отпустила сердце, но ощущение, будто стоит ждать дурных вестей из дома, осталось. Увы, случиться могло что угодно: мать и отец уже немолоды, жена Галдора беременна, да и летом на реке нередки трагедии. Встряхнувшись, командир отряда решил мысленно оставить дом в Дор-Ломине и не думать о нём до возвращения. Здесь и сейчас — только война. Только разведка и уничтожение системы подземных кузниц, которую отыскали в прошлую вылазку соратники. Поговаривали, будто вскоре эльфы собираются забросить воинов на восток, но пока все расчёты оставались только на бумаге. Что ж, север, значит, север. *** До блестящей лысины выбритый полуорк с узкими, но голубыми, а не карими глазами и светлыми бровями, чуть более высокий, чем собратья, гордо подбоченился и посмотрел на своих вояк. Свои-и-и! Своё грёбаное войско, во все дыры траханное! Добиться положения командира было непросто, однако выжить, пока рос, оказалось гораздо тяжелее. Ещё бы: родился мальчик в яме, где прятались беглецы из разорённого поселения. Большинство детей тогда стали едой для оголодавших взрослых, но желтоволосого младенца спасло то, что пришла подмога. «Сдурели совсем?! — заорал на соплеменников орочий воин. — Бойцов будущих жрать! Девок жрите!» Рассказывали, будто испуганные беглецы, чтобы задобрить спасителей, тут же съели мать «жёлтого» ребёнка с «водяными» глазами, хотя никто уже и не голодал. Но на всякий случай надо было выслужиться, ведь так? Нашедшие погорельцев бойцы-алкарим сразу забрали к себе выживших мальчиков, а что стало со взрослыми мужчинами, которых не добили враги, никто не рассказывал. «Жёлтый» быстро рос, креп и получил прозвище Драконий Член, потому что был длинный и светлый, а раз драконы сами по себе вытянутые и золотистые, то и главная часть тела должна быть такой же. А что, нет разве? Вообще, светловолосые алкарим время от времени рождались в Чёрной Стране, пусть и не слишком часто. Прозвище «Жёлтый» то и дело звучало в разговорах, драках и ругани, и не считалось более оскорбительным, нежели «Вислый», но Драконий Член подозревал, что появился на свет не в обычной семье, а скорее всего в результате неудачной встречи его матери с бойцом из-за гор. Это обстоятельство злило юного полуорка, заставляло желать позорной и очень болезненной смерти каждому, кто смеет совать свою трахалку в перевалы Железного Хребта. И постепенно злого, однако вполне разумного, сильного и рослого бойца заметили следящие за войсками Владыки Огненные Майяр. Молодому полукровке предложили набрать войско самому — сколько соберёшь, столькими командовать и будешь. Задача оказалась не из простых, однако «Жёлтый» Драконий Член быстро смекнул, что в больших семьях только рады избавиться от лишних ртов и поскорее. Особенно это касалось девок, способных увести у матерей мужей, и слишком дерзких мальчишек, в которых главы семейств видели конкурентов. «Давай я у тебя дырку ненужную заберу, — пришёл за первой добычей находчивый полуорк, — но ты мне сопляка одного отдашь. А лучше так: сколько дырок, столько и сопляков». Пьяный вонючий глава семейства обрадовался, однако жадность и подозрительность взяли верх. «Сколько дашь?» — спросил он, щуря и без того узкие глаза. Драконий Член задумался. Зная, как тяжело жилось этой большой семье, в которой никто толком не работал, полуорк рассчитывал, что дети за ним с радостью пойдут, а родители окажутся счастливы, но не тут-то было. «Я дам всё, что имею», — ответил будущий военачальник. И поздно вечером вернулся с соратниками и факелами. Поначалу казавшаяся глупой затея быстро принесла плоды: юные алкарим, не знавшие женщин или хотя бы многих женщин, не успевшие спиться или подсесть на травки-семечки-корешки, были здоровее, сообразительнее и гораздо более жестокие, чем взрослые собратья. Пользуясь бесстрашной и бессмысленной безжалостностью детства, Драконий Член быстро набрал армию, больше напоминавшую банду, нежели войско. И Горящие Хрены позволили полуорку полноценно воевать, давая отпор вечно лезущим с юга жадным до чужих богатств затраханным обдолбышам. Кстати, вкусным и обычно не заразным. *** Первые две жены Драконьего Члена больше любили друг друга, чем его, но так как мужа боялись сильно, старались, неустанно раздвигая ноги, опускаясь на колени, подставляя зад и готовое для проникновения горло. Когда хозяин дома уставал, бабы увлечённо удовлетворяли себя, на потеху мужу засовывая в дырки то, что, казалось бы, пролезть не должно. Полуорку нравилось наблюдать за их играми, но хотелось кого-нибудь покрасивее: извечная проблема живущих в холоде, недоедании и темноте алкарим неизменно давала о себе знать — у жён были кривые ноги, сутулые спины, волдыри на бледной коже, редкие волосы и вонючие беззубые рты. А ведь за горами живут такие сладкие сосочки! Кто видел и трахал, вовек забыть не мог! Драконий Член мечтал о полном доме красоток, но для обретения такой роскоши требовалось стать лучшим воином Владыки. Трудная, однако приятная задача. Первых сыновей полуорк убивал сразу после рождения, так как не раз наблюдал, что подросшие наследники делали с родителями: в лучшем случае глотки во сне резали или отраву в выпивку сыпали. В худшем же могли присунуть по очереди, а потом выпустить кишки и насадить рахреначенной дырой на колья забора. Или поджечь живьём и надрачивать, наблюдая. Такого конца для себя Драконий Член не хотел, поэтому избавлялся от мальчиков нещадно. Дочери же довольно быстро продавались в таверны, в доме оставались только самые крупные и сильные, чтобы помогали по хозяйству. Однако время шло, и полукровка заметил, что не все сыновья ненавидят отцов. Да и жёны теряют задор, когда их приплод убивают. Драконий Член почувствовал — его теперь уже шесть женщин слишком доверяют друг другу, сочувствуют при появлении очередных стручковых. Значит, могут против мужа объединиться. Эта догадка заставила напомнить, кто в доме хозяин. *** — Я всё вижу! Всё знаю! — с порога заявил Драконий Член, вламываясь к жёнам в спальню. Недавно заменённые занавески снова закоптились и, видимо, кто-то ими вытирался. Постельное бельё воняло семенем и женской слизью, на полу валялись объедки. Не успевшие испугаться пьяные, несмотря на беременность, женщины, попытались изобразить радость, но хозяин схватил самую старшую за волосы, оттянул голову назад и полоснул ножом по горлу. — Так будет с каждой! — заорал он, бросив дёргающееся булькающее тело под ноги и с хрустом наступив на рёбра. — С каждой! Если снова предадите! Уберитесь тут! Жёны мгновенно протрезвели и… жестоко подрались. *** Обычная для лета в Дор-Даэделот мокрая метель стихла. Драконий Член посмотрел на своё собственное, во все дыры затраханное войско и с гордостью и кровожадным восторгом повёл его на юго-запад.