Свет проклятых звёзд

Пробуждение оказалось тяжёлым, голова кружилась, к горлу подступала тошнота. Постепенно начав чувствовать тело целиком, Ириссэ ощутила ноющую боль между ног. Всё ясно. — Он уехал, — прозвучал сквозь болезненный полусон голос сына. Нолдиэ ужаснулась, что её мальчик видел лишнее, сердце упало, и тело скрутил приступ рвоты. В полуобморочном состоянии снова оказавшись на подушке, Ириссэ тихо заплакала. — Не беспокойся, — сын произнёс это очень отстранённо, — я всё уберу. Отдыхай, мама. Я зайду позже. Усталость пересилила стыд и ненависть, сон затянул в чёрный водоворот, где белыми сполохами вспыхивали сверкающие на солнце башни Ондолиндэ. Такие далёкие, такие прекрасные! Такие недосягаемые… *** Отпускать жену из объятий не хотелось. Эктелион понимал — пора снова уходить в разведку, а точнее — продолжать поиски врагов и пропавшей сестры короля. Уже давно не покидало ощущение, что всё это бессмысленно или даже опасно, ведь если долго искать, можно и правда найти, только совсем не то, что хотелось бы. Например, вместо того, чтобы издалека заприметить орочий лагерь, тихо окружить его и перебить всех морготовых тварей, можно попасть в засаду или нечаянно привести лазутчика к Гондолину. В искажённой Арде ведь именно так и осуществляется задуманное? Эктелион тряхнул головой, убрал назад чёрные волосы, взглянул на дремавшую рядом супругу. На фоне голубого шёлка простыни Симпина казалась слишком манящей, чтобы думать о плохом, и лорд Дома Фонтана, залюбовавшись прелестями жены, быстро забыл о тревоге. Губы сами потянулись к шее, ключицам, завораживающим впадинкам, принялись втягивать и зажимать кожу, дыхание сбилось, руки со страстью обхватили талию эльфийки. Симпина блаженно заулыбалась, между влажных губ показался язык, ресницы дрогнули, спина изящно изогнулась. — Я думала, — выдохнула эльфийка, убирая светло-пепельные волосы с лица, обнимая мужа за шею, — проснусь — а ты уже уйдёшь. — Я не смог, — прошептал Эктелион, раздвигая ноги жены. — Ты слишком красивая. Коротко рассмеявшись, Симпина приподняла бёдра навстречу наслаждению, тела соединились, начали двигаться, постепенно ускоряясь и замедляясь. Опустив руку себе между ног, эльфийка приблизила пик наслаждения, обхватила супруга ногами и застонала. — Нечестно играешь, — Эктелион выдохнул, наращивая темп. — Я хочу наиграться на всё время разлуки, — подмигнула, сжимая в себе плоть мужа, Симпина. Коротко ахнув и закусив губы, эльф задвигался резче и не так часто, сдавил ягодицы супруги, задышал тяжелее. — Продолжай, бей фонтаном, — леди соблазнительно напрягла грудь. — Так сразу? — Эктелион упал рядом с ней, начал ласкать притягивающие взгляд округлости. — Я ведь единственная в Арде знаю, почему на самом деле ты назвал свой Дом в честь бесконечно бьющих струй. Рассмеявшись, лорд смутился и уткнулся в светлые волосы супруги. — Ты меня уговорила, — прошептал он. — Точнее, ты не оставила мне выбора. Я обязан соответствовать изображению на гербе. Симпина быстрым движением перевернула мужа на спину и уселась сверху, ласково и требовательно возбуждая чувствительную плоть. Губы обхватили гладкий кончик, язык забрался в щёлочку, потеребил, стал водить вокруг. Ладони провели по телу Нолдо, спускаясь от живота к ягодицам и поднимаясь обратно, заскользили вниз по бёдрам, потом — вверх, к груди. Убедившись, что супруг достаточно возбуждён, Симпина приподнялась и опустилась на влажную от поцелуев, разгорячённую плоть. — Я хочу вечно быть полным воды бассейном, — выдохнула эльфийка, двигаясь соблазнительно-неспеша. — Наполни меня снова. — Я подойду к этому со всей ответственностью, — заверил Эктелион. — Не опозорю честь герба. Симпина нагнулась вперёд, губы супругов сомкнулись, и ритм начал ускоряться. *** Тьма забытья сменилась полумраком освещённой тремя свечами комнаты. Голова уже не кружилась, тошнота прошла, но на душе было непередаваемо гадко от понимания, что муж опоил, изнасиловал и, вероятно, бросил голой и грязной, а сын пришёл, увидел это и позаботился. Может быть, всё выглядело не так, и Эольвэ сам уложил, укрыл и даже вытер следы своего присутствия, но ведь в худшее верится куда проще! Зная эту тварь… — Мама, — Майрил подошёл ближе, посмотрел в глаза, — ты как? Встать можешь? Снова ощутив наворачивающиеся на глаза слёзы, Ириссэ поднялась с постели, неловко кутаясь в одеяло. — Всё хорошо, — попыталась улыбнуться Нолдиэ, чувствуя, как зачем-то возвращаются силы. Лучше бы совсем пропали, и сердце остановилось! — Мама, — юноша взял Ириссэ за плечи, снова посмотрел в глаза, — я всё продумал. Мы убежим. И найдём твой белый город. Я буду твоим защитником, а ты — моей путеводной звездой. Не говори ничего. Просто собери самое важное, оденься и жди, когда я вернусь. Будь готова стать свободной. — Майрил… — Тише. Ломион бесшумной тенью скользнул к двери, щёлкнул замок. Не веря в происходящее, Ириссэ, теряя ощущение реальности, заметалась по комнате, с ужасом понимая, что кроме ночных сорочек и похожих на них платьев, у неё ничего нет. Разве что лоскутная звёздочка, которая теперь казалась символом невозможного счастья и надежды. Неужели оно ближе, чем кажется? Только бы Майрил не пострадал! Зачем он запер дверь? *** Миновав семь сакральных врат Гондолина, Эктелион с соратниками отправился в сторону леса. Орлы короля Турукано выглядели совершенно неприметно, словно были обычными бродячими птицами: певчими, сладкоголосыми, в вечных поисках пропитания и временного гнезда, готовыми к боям за самок и территорию, высоко взлетающими и стремительными в броске на жертву. Они казались обыкновенными, и от этого становились в разы опаснее для врага. По крайней мере, каждый орёл из Ондолиндэ думал о себе именно так.