Свет проклятых звёзд

Когда старший брат не вернулся из Дортониона, Гвиндор растерялся: как же так? Гельмир — пример для подражания и объект почитания, решивший, что в поселении Младших жить опасно, остался среди этого сброда?! Что и кому он собирается доказывать? Откуда этот глупый героизм и самопожертвование? Хотелось задать брату множество вопросов, однако письмо юный лорд так и не написал. В глубине души понимая, что на самом деле завидует тому, как хвалят преданность Гельмира своему делу, Гвиндор хотел верить в корысть и намеренный поиск славы со стороны старшего брата, который, разумеется, действует не от чистого сердца, а ведом исключительно желанием быть самым знаменитым эльфом в роду. Вероятно, если бы второй сын лорда Гуилина нашёл силы честно признаться самому себе в худших побуждениях, ему стало бы легче жить, а злые мысли показались бы глупостью, но Гвиндор не желал что-либо в себе менять. «Гельмир — не гений! — повторял себе юный лорд, начиная очередную картину, забросив ещё две на половине работы. — Он всего лишь трудолюбив. Но он никогда не делал ничего такого, чего бы не смогли другие! А хвалят его, потому что он готов дружить со всеми! Гельмир не талантливый, а бесхарактерный!» И новый пейзаж тоже оказался отложен. В середине зимы стали много говорить о предстоящей поездке короля на Тол-Сирион. На совете мнения разделились, и Гвиндор с удовольствием наблюдал за горячими спорами лордов, не желавших покидать безопасный город, и тех, кто уверял, будто бояться нечего. *** — А я и не страшусь! — Эрьярон, как обычно, вспылил первым. — Не меня вам обвинять в трусости! Я понимаю, что дортонионский лес для орков трудно проходим, и несмотря на долгие жаркие сухие лета, в последнее время перекроившие схемы защиты, лорды всё предусмотрели, и войскам Моргота на наши дороги просто так не выйти, даже если твари попытаются жечь лес на пути. Тракты защищены топями, которым не страшны ни засухи, ни пожары. Но я уверен — королю нельзя подвергать себя опасности и ехать на остров, поскольку по берегу орки пройти в состоянии. Вы понимаете, что из Таргелиона захватчики могли продвинуться и дальше на запад? Миссия на Тол-Сирионе не столь важна! Это лишь требование Химринга проверить готовность войск! Это не дела лично для короля!» Индвэ и Филинквэ переглянулись — охотники-следопыты в душе были согласны с собратом, однако словами о вероятной опасности в лесу разведчик ставил под сомнение доблесть соратников. Промолчать в такой ситуации означало признать, будто не прочесали окрестности с должной тщательностью. — Ты не прав, оторно, — заговорил дед Гвиндора, и юный лорд понадеялся на отмщение, — вся территория, за которую мы несём ответственность, абсолютно безопасна. Я готов сам лично ехать на Тол-Сирион, взяв с собой внука и всех желающих любых возрастов, поскольку абсолютно уверен — нам опасаться нечего. — Ни твоя жизнь, ни жизнь лорда Гвиндора, ни все наши жизни, вместе взятые, не сравнимы с безопасностью короля! — Эрьярон снисходительно хохотнул. — Если мы все погибнем, — Индвэ наклонился вперёд над столом с картами, записями и закуской, — владыке Инголдо станет некем править. От своих слов я не отказываюсь, оторно — дороги безопасны, и я лично, вместе с внуком отправлюсь сопровождать короля Финдарато. — Дело не в безопасности, братья, — подал голос Сайвэ, как и Индвэ, и Филинквэ, помнивший берега Куивиэнэн, — а в доверии. Если владыка Инголдо хочет заниматься военными делами сам, значит, он не доверяет своим советникам. Все присутствовавшие в подземном зале подданные нарготрондского короля разом обернулись на Финдарато, который сидел на троне в молчании, лишь иногда что-то требуя от Эдрахиля. — Доверие… — неестественно заулыбался правитель, сверкая кольцами. Гномье ожерелье снова осталось в сокровищнице — Инголдо надевал его только для встреч с наугрим. — Что есть вера? Кто может думать так же, как я? Кто может слушать моими ушами и смотреть моими глазами? Кому ещё, кроме меня, приходят письма из Химринга, в которых говорится о необходимости перепроверить готовность к наступлению и обороне? Кого, кроме меня, лорд Маэдрос готов сделать своим доверенным эльфом в столь сложных и важных вопросах? Желание ощущать исключительность было близко и понятно Гвиндору, поэтому он соглашался с каждым словом владыки. — Так или иначе, — Филинквэ покачал головой, — король Финдарато не может и не должен ехать без сопровождения, и моё мнение — в этот раз нужно войско, а не просто свита и охрана. И это не потому, что я сомневаюсь в себе или соратниках, а для поднятия боевого духа в подвластных землях. — Хорошая идея, правда, Эдрахиль? — спросил Финдарато, и верный слуга с поклоном согласился. Гвиндор посмотрел на деда: следопыт Индвэ сидел довольный собой, однако юный лорд ждал, что Эрьярону не просто возразят, но втопчут в грязь, только никто, похоже, не стремился поставить слишком дерзкого воина на место. Что ж, значит, придётся ждать удобного момента дальше и действовать самому. А сейчас нужно сделать главное — согласиться на важную поездку и проявить себя. *** Лебеди-лодки заскользили к берегу, зелёные знамёна с арфой и факелом засияли в солнечных лучах. — Смотри! — приказала Толлунэль дочери, и Финдуилас вытянулась по струнке. — Внимательно смотри! Но даже если кто понравится, не выделяй его из толпы! Пусть не подозревает о том, как сильно ему повезло! — Конечно, мама, — в ответ шепнула Финдуилас. Инглор молчал. Сестра знала, что брат очень переживал за судьбу семьи, помнила, как он, только объявив о предстоящем рождении наследника, узнал про вспыхнувшую войну в Таргелионе, как угас свет в его глазах, и с тех пор принцесса ни разу не видела Инглора по-настоящему беззаботно счастливым. Казалось, принц разучился радоваться жизни, поник, словно цветок в морозную ночь. «Твоё испуганное лицо — преступление против королевства!» — со злостью выпалила однажды Толлунэль на пиру. Подданные сделали вид, будто ничего не слышали, но Инглор больше никогда не разговаривал с матерью открыто. Чувствуя нехорошие перемены в семье, но не желая их признавать, Финдуилас сосредоточилась на поиске глазами своей мечты. — Ты сразу его узнаешь, — уверенно заявила Толлунэль. — А он — тебя. Юная принцесса кивнула, радостно помахала рукой эльфам на другом берегу. Торжественное пение труб и рогов разлетелось в весеннем воздухе, золото и серебро засияло ярче, слепя глаза. За парадными доспехами на всадниках и лошадях, шлемами, щитами, копьями и мечами было не разглядеть того единственного, поскольку бойцы слишком походили друг на друга. — Война обезличивает, — произнесла Толлунэль, — но лишь тех, кто недостоин тебя, моя прекрасная юная дочь. Героя ты всё равно различишь. Смотри. И улыбайся. И Финдуилас подчинялась. *** — Здравствуй, чужая милая, Та, что была моей. Как же мне не любить тебя До Арды последних дней, — запел на подъезде к Тол-Сириону черноволосый менестрель, когда-то называвший своим лордом Феанаро Куруфинвэ. Гвиндор с удивлением посмотрел на соратника: остров приближался, и король Финдарато ждал совсем иных стихов и мелодий, однако Воримо, печально улыбаясь, отмахнулся от незаданных вопросов и продолжил: — Жалко, что не смогли мы, Не сберегли с тобой Всё, что зовут любовью, Что стоит нам жизни той. Подумав о, вероятно, оставшейся на Тол-Сирионе неверной возлюбленной музыканта, юный сын лорда Халиндвэ залюбовался далёкими башнями. — Здравствуй, чужая милая, Радость мечты моей. Мне же не разлюбить тебя До Арды последних дней. Болью ведь отзовётся Осень нам дружбы той, Может, о ней придётся Нам пожалеть весной? — Уверен, — Сайвэ подъехал к кузену, с головой ушедшему в музыку, — принцесса Толлунэль устроит пир и турнир в честь своей незамужней дочери. Планируешь участвовать? — Прошлое не воротится, И не поможет слеза, Поцеловать мне хочется Губы, смотря в глаза, — продолжал петь Воримо, не замечая брата. — Знаешь, — соизволил он, наконец, ответить, — я бы показал подданным Артаресто и ему самому, как надо сражаться, но не хочу случайно оказаться мужем принцессы и частью королевской семьи. Я много славных родов повидал, но правители Тол-Сириона — самые незабываемые. *** Финдуилас поймала множество взглядов серых, зелёных и синих глаз, смотревших из-под сверкающих шлемов и решила для себя, что выберет того единственного позже, а маме скажет, что уже нашла, только пока хочет сохранить в тайне, кто он. Так ведь ещё романтичнее! Правда? Правда?