Свет проклятых звёзд

На Тол-Сирионе расцветала весна. Лёд на реке истаял, и хоть в лесу на берегах ещё таились остатки снега, но к вечнозелёным соснам и елям уже присоединилась молодая листва и новая трава. Синие драконьи знамёна на белых башнях Минас-Тирита сверкали в лучах Анар, блеск волн радовал глаза. На острове пели и веселились, а обсуждая прошлогодние тревожные вести из Таргелиона, лишь клялись друг другу биться с врагом до конца, если придётся браться за оружие. Архитектор Орландир, важно прохаживаясь вдоль стен Крепости-Стража, не упускал возможности напомнить и воинам, и мирным жителям, что всё предусмотрел, поэтому Тол-Сирион безопасен для своих и смертоносен для чужих. *** Робко войдя в комнату с прозрачными тонкими шторами на окнах, создававшими волшебный блестящий полумрак, Финдуилас посмотрела на новорожденного племянника. — Его имя Гилдор, — сказала счастливая мама, — сын Инглора из рода Финдарато Инголдо. Красиво звучит, правда? Эльфийка сидела у колыбельки, собрав под кружевную косынку волосы, трепетная рука осторожно поправляла ажурное одеялко. Малыш спал и был так невозможно мил, что Финдуилас прослезилась. Решив не мешать жене брата, юная леди вышла из покоев и поспешила на площадь, где собирались встречать подъезжающего короля, однако вдруг рядом появились слуги матери и передали, что принцесса Толлунэль зовёт дочь подняться на стену. Бездумно подчинившись, Финдуилас позволила себя проводить. На площади менестрели исполняли любимую музыку обожаемой народом правительницы, воспевая любовные терзания несчастного эльфа: «О тебе все мои стихи, Для тебя свет в моем окне, И на холсте штрихи Я посвящаю только тебе. По тебе слёзы льёт душа! Стёрты все обещания, Но в моём сердце, чуть дыша Теплятся ожидания. Ты — моя королева вдохновения! Ты — моя повелительница снов! Ты моя, но судьбы хитросплетения Не дают нам с тобой быть рядом вновь. В каждом сне вижу я тебя, Но метель замела следы, И тебе вновь признаюсь я — В сердце осталась только ты. Не смогли мы сберечь любовь, Не нашли мы свой верный путь Вести не шлёшь и не пишешь год, Мне тебя больше не вернуть». Вокруг мелькали весёлые знакомые лица — народ Тол-Сириона не проникался грустной песней, а юная дочь принца Артаресто вспоминала пророческие слова матери о том, что на замкнутом острове дева либо находит жениха ещё в детстве, либо вынуждена уезжать в поисках счастья. «Помни, настоящий мужчина сам тебя должен найти! — слова родительницы снова и снова всплывали в памяти. — Он сам должен приехать за тобой! Искать тебя! Добиваться! Страдать и плакать от того, что ты его слишком редко замечаешь, а в мимолётные мгновения случайной встречи взглядом, он, недостойный, должен умирать от счастья, что получил ничтожную каплю внимания любимой!» Финдуилас представляла нечто подобное и расцветала вместе с весной. Почему великий герой многих битв и мудрый правитель обязан быть недостойным внимания девы, совершенно ничего важного не сделавшей за свою короткую безмятежную жизнь, принцесса не задумывалась — этому её не учили. «Добро всегда красиво, — повторяла мать. — Ты видела изображение тварей Моргота: они уродливы, отвратительны, пугающи. Они все в жутких шрамах, одноглазые, хромые, горбатые, волос на голове либо нет, либо мало, грязные все! Мерзость! А добро, доченька, оно прекрасно и гармонично». «Словно эльфы», — додумывала про себя юная принцесса, любуясь своим отражением в зеркале и представляя рядом молодого влюблённого лорда, похожего на неё. Ступенька за ступенькой поднявшись на стену крепости, Финдуилас подошла к родителям и обнаружила на смотровой площадке не только маму и папу, но и брата. На вопросительный взгляд ответила за всех Толлунэль: — Принц Инглор должен в первую очередь быть верным королю, а уже потом — жене. Это его долг перед народом. Сын, возможно, не соглашался с матерью, однако не спорил, а отец делал вид, будто ничего не слышит, и просто смотрел на готовившиеся к переправе белоснежные лодки-лебеди. Возможно, Финдуилас могла бы задуматься и спросить, почему ради неё влюблённый эльф обязан жертвовать всем и жить поиском внимания холодной равнодушной девы, а брат не имеет права ставить супругу и сына выше интересов народа; возможно, юная принцесса могла бы пошутить, что мать желает ей оказаться избранницей безродного смотрителя причала или вовсе бродяги, которого просто не подпускают к делам королевства, поэтому он может себе позволить существовать одной безответной любовью, однако дева была слишком занята мыслями о прекрасном будущем, поэтому не анализировала ни слова, ни обстоятельства. По залитой тёплым весенним солнцем реке Сирион заскользили лодки-лебеди, а из леса одно за одним показались зелёные нарготрондские знамёна. «Ты — моя королева вдохновения! Ты — моя повелительница снов! Ты моя, но судьбы хитросплетения Не дают нам с тобой быть рядом вновь».