Свет проклятых звёзд

Оказавшись дома, Морифинвэ понял, что не может находиться во дворце, где больше никогда не появится Пилинэль и не придёт с армией запуганных слуг дочка. Замок Митриэль и вовсе хотелось разнести по камню, а всё серебро — переплавить в оружие мести. Если бы не понимание, что нужно проводить советы, как ни в чём не бывало, таргелионский король сжёг бы столицу и сбежал бы в лес, чтобы убивать по одному каждого подозрительного встречного. Но если так поступить, трон безраздельно займёт вероятная виновница гибели Пилинэль и Митриэль, а также не одной сотни эльфов, охранявших леди и принцессу. Когда с южной границы сообщили, что несколько верных королевы уехали в Оссирианд, Оэруиль совершенно спокойно ответила, мол, да, отправила к сестре на всякий случай — вдруг война затянется, и придётся бежать в безопасные земли? Однако Морифинвэ это не успокоило. Жена готовит пути отступления. Зачем? Мысли снова вернулись на изначальную точку отсчёта: Оэруиль не было никакого смысла избавляться от соперницы, поскольку их дела совершенно не пересекались, а кара в случае раскрытия столь чудовищного вероломства явно превышает выгоду. Посмотрев на убранство дворца, король окончательно осознал, что здесь всё напоминает о потере, и боль не даст жить и думать. Где бы ни находился теперь Морифинвэ, сердцем он навсегда остался на холме, где лежали обугленные кости, поднятые из-под обломков Башни Эаринэль и собранные по округе. Уже не крича и не ругаясь, таргелионский король, отправился в лес за город и приказал построить новый замок, который не станет ассоциироваться с утраченным счастьем. Старый же пусть останется для… чего-нибудь. Может, выкупит кто. Пока можно пожить в шатре, где память стен не станет давить и, высасывая последние силы, лишать способности управлять королевством и торговым союзом, иначе следующим обгорелым трупом станет сам владыка Карантир Феанорион. *** Страшное даже на фоне войны известие шокировало Мидлос. Эльфийка только-только начала устраивать свою жизнь, вышла замуж за соседского кондитера, которому всегда нравилась, родила дочку и уже почти не вспоминала про бросившего её возлюбленного, как вдруг… — Да, представляешь, какой кошмар? — поясняла внезапно зазвонившие по всему королевству траурные колокола соседка. — И принцесса беременная, и её леди-мать, и муж, и вся охрана… Все погибли! «Серндор… — Мидлос едва не упала прямо на дорогу, по которой шла к пруду за рыбой и красящими водорослями. — Почему ты?» Знание, что бывший жених где-то есть, и его дела идут хорошо, с одной стороны злило, но с другой — создавало ощущение стабильного далёкого благополучия, почему-то важного для брошенной, пусть и поневоле, невесты. Нет, уже давно не невесты. Оскорблённая дева теперь жена и мать, и пусть создать собственную мастерскую красоты Мидлос побоялась, для своих нужд сделать краситель была в состоянии и в праве. До того дня, когда принцесса Митриэль забрала Серндора, словно вещь, девушка часто посещала «Мастерскую Очарования» леди Пилинэль, но после перестала появляться там из принципа. Однако совсем недавно — в начале весны, по Таргелиону разлетелась весть о новом дивном красителе для волос, изобретённом любовницей короля. Цвет был потрясающий! Сочетание алого, багрового и лилового, переливавшийся волнами, показывая сотни оттенков в зависимости от освещения. Мидлос не смогла устоять, наплевала на принципы и оставила у ненавистной Пилинэль существенную часть отложенных на чёрный день мирианов. Особенно забавляло, что гномихи не видели разницу между новым оттенком и его предшественником, поэтому эльфийки могли чувствовать себя особенными, используя очередное дивное изобретение «Мастерской Очарования». Сама не зная зачем, эльфийка, слыша в звоне колоколов только одно имя, оставила дочку с сестрой и её детьми и поспешила к знакомым помощницам леди Пилинэль. Уже с порога стало ясно — без хозяйки дом осиротел: никто не пел, не смеялся, не спорил. На стенах появилось больше портретов, но рамы украсили чёрными лентами. Страшно. Мастерицы говорили в основном о том, что непонятно, как быть теперь — кто-то должен взять на себя обязанности Пилинэль, только кто осмелится? Мидлос решила — теперь ей ничто не мешает стать одной из изобретательниц цветов и составов, ведь делить с королевской семьёй больше некого, поэтому попросилась на работу. Отчаявшиеся эльфийки с готовностью согласились, и всё вроде бы наладилось, кроме одного — разбросанными по всему Таргелиону мастерскими всё ещё некому было управлять, поэтому делами занимались все понемногу, и это создавало хаос. И в тот день всё тоже шло, как всегда. — Мы больше не используем этот состав! — ругалась на запись расходов одна из подруг Пилинэль. — Зачем закупили ингредиенты для первой розовой смеси?! Забыли, что она запах не держит? Зная, что в подобные моменты лучше не поддерживать разговор, Мидлос невозмутимо убирала с пола волосы, лепестки, остатки порошков и масел, как вдруг дверь открылась, и вошли воины в королевских цветах. Так одевался Серндор… — Есть разговор, леди, — сказал эльф, раньше других переступивший порог. — Объясните, как так вышло, что бывшая невеста мужа убитой принцессы стала трудиться в мастерской леди Пилинэль сразу после гибели леди Пилинэль и принцессы Митриэль? Кто её пригласил? С какой целью? — Я… — Мидлос растерялась, от страха задрожали руки. — Я сама пришла. Я давно хотела, но думала, меня не возьмут… — Мы спросили твою семью… Бывшая невеста Серндора не услышала, что сказали дальше, ей показалось, будто всё вокруг почернело, а когда пелена рассеялась, воины короля повторили вопрос: — Нам известно, что ты хотела отбирать посетительниц у леди Пилинэль и даже изобрела несколько красок, однако использовала их только для себя, так? Мидлос ахнула. Мастерицы, находившиеся рядом, помогли ей сесть, заняли стулья рядом, и никто из комнаты не уходил. — Да, но я… — Мы также понимаем, что ты одна не смогла бы собрать армию против охраны леди и принцессы. Поэтому мы требуем сказать, а лучше — написать имена всех, с кем общалась за последний год. Если ни о ком не умолчишь, если никто не окажется причастен, с тебя и твоей семьи будут сняты все подозрения. — Семьи?.. — Родители и сёстры с братьями могли мстить за свою любимую родственницу. Стараясь не представлять худшее заранее, Мидлос взялась за перо и бумагу. *** — Нет смысла обвинять её, — сказал старый ногродский казначей, гордый доверием таргелионского короля. — Девчонка точно ни при чём, и от её смерти мы ничего не выиграем. Совет в этот раз был тайным, проходил в очень узком кругу, но самое главное — даже не во дворце, а в таверне, которую временно огородили высоченным забором и выставили вокруг целый взвод охраны. Морифинвэ кивнул. Да, конечно, не выиграем, но другие, узнав, как тщательно ищут заговорщиков, запаникуют и сами помогут найти виновных. — Продолжаем, — негромко приказал король, нервно теребя руки. — У нас много работы. *** Мидлос вбежала в дом так, словно уже не надеялась увидеть хоть кого-нибудь живыми. Схватив на руки дочку и расцеловав, эльфийка, рыдая, зашептала: — Я люблю тебя, моя маленькая! Люблю! Люблю! Люблю! Крошка моя драгоценная! Малышка! Люблю тебя! *** — И что? Что было-то? — неестественно рыжая гномиха прибежала к подруге, из дома-таверны которой вышел целый взвод эльфов. На главном торговом тракте располагалось немало жилищ выходцев из Ногрода, зарабатывавших мирианы за счёт усталых голодных путников, и семья Кристалинки тоже успешно размещала гостей в большом трёхэтажном здании в виде миниатюрной копии эльфийского дворца. — Ты не поверишь… — молодая хозяюшка, как всегда незаметная за горой украшений, нацепленных не только на саму гномиху и её одежду, но и друг на друга, выпучила ярко-карие глаза. — Эти бандиты в королевских плащиках с меня требовали рассказать им, кто у меня останавливался, что делал, о чём говорил! Представляешь? Намекали, будто если я не расскажу, значит, заодно с убийцами семьи Карантира! Нет, ты представляешь?! Да я лучше в Ногрод уеду, брошу своё дело, но репутацию сохраню! Кто ж у меня останавливаться станет, если я болтать начну о чужих секретах! Мало ли, кто и зачем, и с кем у меня ночует! У-у-у, бандиты! *** Ногродский казначей покачал головой: — Да, король, нельзя на торговцев так жёстко давить. Они народ вольный — как пришли, так и уйдут, и нет гарантий, что мы их кем-то сможем заменить. А Тракт пустым оставлять нельзя. И полностью отдавать армии — тоже. Видя, как нолдоран сжимает кулаки, главный монетчик многозначительно почесал бороду, разгладил длинные вьющиеся усы. — Я думаю, — сказал он, — надо действовать более тонко. Запугать всех всё равно не выйдет, а обвинять каждого, кто хоть раз в жизни видел твою семью, король, есть пустая трата времени. Мы, помнится, хотели вершить суд иначе. Морифинвэ, казалось, сейчас взорвётся, однако, как ни странно, Феаноринг обуздал гнев. — Мы не должны исключать, — осторожно заговорил главный таргелионский разведчик, — что виновник может быть мёртв. Сопоставив факты, я вижу весьма правдоподобную версию случившейся трагедии. Нам всем известно, что для Серндора женитьба на принцессе стала неожиданностью, и любви со временем не возникло. Кто, как не опытный воин, мог достоверно наврать королеве Оэруиль про нападение орков, чтобы та сбежала и предоставила убийце и предателю поле боя? Ты ведь знаешь, король, что труп Серндора нашли в овраге довольно далеко от башни? Вероятно, он поджёг Эаринэль и попытался сбежать, но не успел. — И что это нам даёт? — монетчик снова почесал бороду. — А то, — военачальник скосил на гнома внимательные жестокие глаза цвета тонкого льда, — что, вероятно, нам нет смысла искать убийц слишком усердно и жёстко, допрашивая и запугивая подданных короля Морифинвэ. *** Вслед за воинами владыки Таргелиона из ювелирной лавки неожиданно выбежал низкорослый даже для своего племени седой гном. — Стойте, братья-эльфы! Подождите! Нолдор обернулись на мастера, родня которого только что клятвенно заверяла, будто никогда не думала плохо о принцессе Митриэль, несмотря на то, что не в меру требовательная эльфийка едва не отправила на эшафот их всех из-за не понравившегося оттенка сапфиров на платье. В конце концов, что такого? Это ведь просто шутка была! Несчастная принцесса ведь и художницам своим угрожала руки отрубить по кусочкам и глаза выколоть спицами из причёски, если портреты выходили недостаточно похожими, и мастерицам матери желала смерти на муравейнике, когда масла для волос или тела пахли не так. Да всякое бывало, но что ж теперь? Убивать её что ли? Это ж шутки просто! — Братья-эльфы! — гном отдышался. — Я знаю, кто виноват. *** Посмотрев донесение, глава гильдии ювелиров, нахмурил густые брови, прищурил маленькие, глубоко посаженные глаза. — Это клевета, — сказал он, посмотрев на таргелионского короля. — Я знаю, — Морифинвэ, до дрожи напрягая руки, подался вперёд. — Нам нужен преступник. Этот подойдёт? — Я не позволю трогать членов моей гильдии, — главный ювелир, словно собрался хвататься за оружие, — они доверяют мне, знают, что я на их стороне в любом внешнем споре! Мы сами наказываем своих преступников, и не выносим наши дела вовне! Я не стану рисковать доверием моих мастеров. — Это похвально, — безумные глаза Феаноринга стали не такие страшные. — Я увеличу твою долю в доходе от перевозки торфа. Какие ещё версии и донесения? Глава гильдии захихикал, потирая руки. Взгляд глубоко посаженных глаз стал ещё неприятнее. — Есть у меня один на примете, — разведчик посмотрел исподлобья на гномов, — и поверьте, не стоит королю Эльдар судить Кхазад. Моё мнение: если выяснится, что и вправду житель Ногрода — убийца, нужно будет решить вопрос тихо, чтобы никто об этом не узнал. Наши народы дружат, и пусть так и остаётся. Что же до показательного наказания преступника… *** — Что за безумие?! — старший смотритель восточного въезда на Гномий Тракт не поверил своим ушам. — Это клевета! Кто-то захотел на моё место?! Я требую расследования! Виноват тот, кто на меня донёс, а не я! Оказавшись схваченным своими же соратниками, Нолдо, выживший под тэлерийскими стрелами в Альквалондэ, защищавший берега Митрима в Битве-под-Звёздами, верно следовавший за своим принцем, а потом и королём Морифинвэ Феанарионом, понял, что его предали самым подлым образом. Конечно, многие хотели бы занять его место, и теперь проклятый нолдоран сможет устроить сначала торг за право считаться новым смотрителем восточного въезда на тракт, а затем — потребовать делиться прибылью. Исключительная выгода! Представляя, что с ним сделают желающие выслужиться перед королём подданные, эльфийский воин сник и больше не пытался сопротивляться, покорно позволив себя связать и усадить в повозку-клеть. Нет, не ради такого Нолдо из Тириона покидал родной Аман. Совсем не ради такого! Как же так вышло, что клявшийся воевать с Морготом перводомовец превратился в мелочного вымогателя мирианов у торговцев? «Я знал, что однажды всё плохо закончится, — вспомнил свои мысли бывший уже смотритель. — Мы делали мерзкие вещи, и позорная смерть — логичное завершение столь грязного пути». *** Преодолев себя и всё-таки придя снова работать в «Мастерскую Очарования», Мидлос услышала новость: убийца и заговорщик пойман. Оказалось, злодей был соратником и учителем Серндора, давно завидовал юному удачливому мужу принцессы, его богатству и внезапному счастью. Убийца найден. Значит, остальные жители Таргелиона отныне могут спать спокойно, но почему-то Мидлос чётко осознавала, что не хочет этому радоваться.