Свет проклятых звёзд

На столе, полу, стульях и даже постели уже не было хаоса из нот и текстов — всё распределилось аккуратными стопками. А кроме песен и прозы, среди бумаг были портреты двух эльфиек и запечатанные конверты для них. — Меня в любом королевстве узнают, как бы ни гримировался, — вздохнул Аклариквет, смотря на своих верных помощников, которым предстоял долгий и непростой путь, — поэтому я не смогу присоединиться к важнейшей миссии Эпохи. Берите ноты, тексты, охрану и отправляйтесь. Если увидите моих племяшек, передайте им письма, пожалуйста. Для меня это очень важно. Певцы закивали, Тьялинельо подошёл к своему наставнику и крепко обнял. — Спасибо, Вильварин, — сказал он вдруг, и Аклариквет напрягся: артист решил сбежать? Он прощается? Но… — Тебе не за что благодарить меня, — неуверенно улыбнулся королевский менестрель. — Всё равно спасибо. Тьялинельо взял свою стопку бумаг и вместе с другими артистами покинул кабинет наставника. Странное чувство зазвенело в воздухе вместе с тишиной, беспокойство разлетелось растревоженными мотыльками с полевых цветов. Что это? Снова предчувствие? Или просто досада на то, что история теперь вершится без непосредственного участия великого Аклариквета? *** «Ночной полёт над землёй, Семь тысяч взмахов ввысь Без права возвращения — Обретшие крылья не спустятся вниз… Ты увидел небо… Небо над обрывом». Сначала Слеза подумала, что песня, не звучавшая уже очень много лет, ей снится, однако, открыв глаза и подняв голову с подушки, поняла — это явь. Улыбка, всё ещё хмельная после вчерашнего веселья, кружилась у зеркала, на котором добавилось царапин после недавней дороги, и пела. Заметив, что сестра проснулась, дева-менестрель резко развернулась. — Он был хорош, — сказала Улыбка, сверкая глазами, — но я была слишком пьяна, чтобы оценить в полной мере. Пожалуй, он меня вдохновил. Помолчав немного, эльфийка растрепала ещё больше и без того неуложенные волосы и запела, давая понять сестре, что довольно отдыхать, пора браться за инструмент: — Ветер неистовый, Солнце лучистое, И сердце чистое Замерло в груди. Ждёт неизбежная, Ждёт безнадежная Бездна впереди. Слеза попыталась подыграть на губной гармонике, но вышло совсем не то, что хотелось и ей самой, и Улыбке. — Что это было? — начала злиться младшая из сестёр. — Ты разучилась сочинять музыку? — Я волнуюсь за тебя, — честно сказала старшая, пытаясь найти среди разбросанных в шатре вещей что-нибудь тёплое, — мы путешествуем по чужим землям, поём среди военных лагерей и ярмарок, а потом ты пьёшь до беспамятства с совершенно незнакомыми мужчинами! Вдруг они опасны? У них ведь есть оружие! Улыбка удивлённо посмотрела на Слезу, коротко усмехнулась, а потом расхохоталась: — Ты меня пытаешься напугать? Зачем, дорогая? Я чувствую, что не буду жить долго и счастливо, знаю, что моя музыка после моей смерти никому не будет нужна, даже тебе, но зато я тебе обещаю, нет, я клянусь тебе, что заберу с собой эту морготову тварь — эту колдунью, которая Вильварину покоя не даёт! Клянусь! — Да брось, — отмахнулась старшая сестра и взялась за серебряную арфу-лебедя. Как только заиграла музыка, Улыбка снова просияла, глаза засветились вдохновением. — Помнишь, живя в Хитлуме, мы каждую песню посвящали верховному нолдорану? — хихикнула дева-менестрель, снова повернувшись к зеркалу. — Эту я тоже ему посвящу, как и про полёт без права возвращения. Глас седых вершин раздался вновь в душе, Ты жаждой высоты объят уже, И страха нет перед величьем гор. Лёд хранит секрет непокорённых скал. И ты среди камней его искал, Но Эльдар он неведом до сих пор. Твердь неприступную, Даль недоступную Вряд ли отважится Покорить любой. Горы куражатся, Узами свяжутся Навсегда с тобой. Власть пройти все тропы, не сорвавшись с гор, И не бояться больше ничего, Ценнее знаний нет во всех мирах. Вновь скользит в ладонях непрозрачный лёд, Но тайн своих гора не выдаёт, И прочный камень обращает в прах. Ветер неистовый, Солнце лучистое, И сердце чистое Замерло в груди. Ждёт неизбежная, Ждёт безнадежная Бездна впереди. Твердь неприступную, Даль недоступную Вряд ли отважится Покорить любой. Горы куражатся, Скоро окажется Бездна под тобой. Ветер неистовый, Солнце лучистое, И сердце чистое Замерло в груди. А неизбежная И безнадежная Бездна позади. Твердь неприступная, Высь недоступная, Щель незаметная Завершили бой. Цель мимолетная, Тайна заветная Навсегда с тобой. Улыбка замолчала, задумалась. Вдруг с улицы донёсся знакомый обеим эльфийкам голос, и сёстры одновременно приложили палец к губам — об их присутствии здесь помощники дяди не должны узнать ни при каких обстоятельствах! *** Окутанный давно угасшим валинорским сиянием эльф сидел в телеге торговцев вином и не вызвал бы подозрения ни у кого, даже исполняя странную музыку, если бы среди лагеря не было других барыг. Трое наугрим сразу подошли с расспросами и выяснили, что у заезжих нет химладской грамоты, хотя товар именно оттуда. Значит, это перекупщики, и цены у них должны быть выше, чем у нанятых виноделами продавцов. Однако у этих пришлых стоимость бочки была обычной, и наугрим сразу рассказали командирам о своих подозрениях, а заодно решили убрать ненужных конкурентов со своей территории. — Их товар либо низкокачественный, либо краденый! — утверждал рыжий бородач. — Негоже королевской армии у таких закупаться! Тэлуфинвэ, следивший за тем, как проходила подготовка войск, состоявших из стремительно множившихся смертных, насторожился. В очередной раз отказавшись от отцовского наследия, младший Феанарион пытался быть просто одним из командиров, однако неизбежно оказывался главным, если возникала спорная ситуация. — Странные торговцы? Эльфы? И песни поют? — проведя рукой по коротко остриженным огненным волосам, Нолдо прищурился. — Это интереснее, чем может показаться. — Пусть твои командиры их выгонят! — всё настойчивее предлагал решение проблемы гном. — Я сам хочу с ними поговорить. Тэлуфинвэ встал из-за стола с записями — высокий, худой, но широкоплечий, сияющий, однако про него хотелось сказать, что огонь души нолдорского воина не излучал жар и свет, а поглощал его, словно пламя Утумно, сокрытое в Майяр самого Моргота. Торговец поклонился, вышел из шатра и довольно подмигнул товарищам — дело сделано, конкуренты с дороги убраны. *** Звуки музыки донеслись издалека, и Тэлуфинвэ хмыкнул. Да, похоже, его догадка верна, и это отголоски того, о чём писал старший брат — узурпатор Нолофинвэ пытается собрать единую армию Белерианда и бросить в бой на неприступные скалы. Только сейчас он решил действовать более тонко. — Свобода тает, словно воск, В стране чудесной, — проникновенно пел явно не обычный торговец, а посвятивший жизнь музыке менестрель, — земля века не знала слёз. Что ж, погибель ждёт её, мой друг? У края пропасти стоим, Враги всё ближе. Тракт безопасный, проведи! В Химринг путь неблизок! Помоги! Мгновенье — и рушатся стены! Мгновенье — и мир обречён! Два шага назад — и паденье! Лишь ветер золу унесёт! Идти придётся много дней, Нас ждёт опасность. Добраться нужно поскорей, В крепость Химринг. Друг мой, в путь смелей! Нас скроет древняя листва, От глаз шпионов. Я верю в силу волшебства, Помощь в битве так теперь нужна! Мгновенье — и рушатся стены! Мгновенье — и мир обречён! Два шага назад — и паденье! Лишь ветер золу унесёт! Тэлуфинвэ не сразу узнал певца, однако, присмотревшись, вспомнил, что видел этого менестреля на праздниках — он иногда пел, а чаще подыгрывал другим музыкантам Второго Дома Нолдор. — Интересная стратегия, — дав воинам знак окружить стоянку лже-торговцев, ухмыльнулся младший Феанарион, — вы зазываете воинов в Химринг для помощи в нападении на Дор-Даэделот с расчётом, что лорд Маэдрос не сможет отказать, если его начнут просить целые армии соседей? Хороший способ поставить в глупое положение неудобного союзника. — Что ты, владыка! — певец вскочил от костра, поклонился. — Я лишь пел о том, что меня впечатлило! Всем известно: разведка принесла из земель Моргота страшные вести о готовящейся войне… — Именно, — тут же поддержали музыканта сотоварищи, которых Тэлуфинвэ ранее не встречал, — народы имеют право знать истину и петь о ней, где хотят. — А хозяева земель имеют право не пускать на свою территорию тех, кто поёт то, что им не нравится, — мрачно, с угрозой произнёс сын Феанаро. — Стража! Позаботьтесь о том, чтобы хитлумских шпионов проводили за наши границы в целости и сохранности. А дальше их безопасность более не является моей заботой. Незаметно следившие за происходящим девы-менестрели переглянулись и спрятались обратно в шатёр. — Кажется, друзьям дяди вынесли приговор, — побледнела Улыбка, схватилась за почти допитое вино. — Нет, — Слеза взялась за ноты, однако это было сделано совершенно бездумно, — не может быть. — Может, — начала настаивать младшая сестра. — И если здесь узнают, кто мы, произойдёт то же самое. Надо уходить в другой лагерь, подальше от этого Феанариона. И придумать про него песню. — Я не буду плохо петь про владык королевства, в котором мы живём! — А я буду. Но так, что никто не поймёт, о ком речь. Слеза схватилась за голову. Возражать было бессмысленно, поэтому, похоже, остался единственный выход — уезжать подальше от чересчур бдительного Феанариона. И быстрее.