Свет проклятых звёзд

Тук-тук-туки-тук! Туки-туки-туки-тук! Тук-тук-тук-тук! Тук! Тук-тук! Тук! Погода снова испортилась. Дождь стучал по лужам, по ненадёжным укрытиям, по камням и брёвнам так же часто и ритмично, как ловкие пальцы вечно молчаливого мужчины. Дикарь был неразговорчив, потому что у него совсем не получалось нормально произносить даже самые простые звуки — то, что выплёвывалось изо рта, больше напоминало мычание или бульканье, чем человеческую речь, поэтому когда случайно зачатый от встреченной в лесу женщины сын вырос и стал красиво петь, отец гордился и радовался. Увы, парень прожил совсем мало, умер, едва встретив прекрасный народ, способный многому научить. Тук. Тук-тук. С тех пор мужчина, которого за привычку стучать пальцами по всему, попадавшемуся под руку, эльфы назвали Рамбилвэ — Барабанщик, совсем перестал пытаться говорить, но других мысленно осуждал за нежелание идти за Номом. Тук! Ном! Это же… это… что-то хорошее и важное! Да, сам Рамбилвэ не смог бы перенять искусство, да и поленился бы учиться писать слова, раз говорить не получается, но другие-то чего? Туки-туки-тук, туки-туки-тук. Когда часть племени ушла за Номом, оставшиеся вычеркнули собратьев из памяти, потому что за упоминание беорингов можно было здорово схлопотать от жён и мужей Хранителей Огня, но потом стало ясно — прежнюю жизнь не вернуть, надо что-то менять, и сын вождя повёл почти всю молодёжь куда-то «туда». С молодёжью зачем-то пошёл и «Барабанщик» Рамбилвэ, и с тех пор постоянно о чём-то сожалел. Тук… тук… тук… Сначала — о сложностях с переносом и сохранением огня. Хранители, какие бы отвратительные ни были по натуре, справлялись с этой задачей прекрасно! А у обычных людей пламя почему-то вечно гасло в самый неподходящий момент, приходилось потеть, высекать искры, а хворост почему-то не желал даже тлеть… Видимо, надо быть избранными чем-то или кем-то, чтобы пламя слушалось. Тук-тук-туки-тук! Потом появились сожаления, что не научились у Нома хорошо одеваться и обуваться, потому что в долгом пути всё почему-то быстро изнашивается. Кто бы мог подумать? Дальше стало грустно без любимой полянки и речки. Раньше бывало скучно изо дня в день видеть одно и то же. Сын умел радоваться изменениям размера и цвета листвы, снегу, грибочкам и ягодкам, зорькам или ночи, петь на разные лады обо всём таком, но молчаливому Рамбилвэ это было непонятно. Да, иногда весной берег мог обвалиться, а летом — обмелеть река, но это всё равно оставался тот же самый берег и та же самая река. Надоело! А теперь взгрустнулось. Может быть, потому что погода снова испортилась? Тук… Туки-тук… Создавалось ощущение, будто лета в этом году вовсе не было: после зимы вернулась осень и не желала уходить в положенный срок. Однако это не было самым досадным. Время шло, и Рамбилвэ всё сильнее сожалел, что не научился записывать свои мысли, ведь таким образом можно было сохранить в памяти то дорогое, что неумолимо стиралось. Тук-тук-тук… туки-тук. В долгом пути многие умерли. В основном это случалось из-за негодной еды и холода, хотя бывали и нападения зверей, и другие разные неприятности. Самым ужасным для ушедших от Хранителей Огня была смерть предводителя от укуса змеи. Молодой вождь погиб, не оставив взрослых сыновей, и тут же начались споры, кто дальше поведёт народ и куда. Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук! Тук! Тук! Тук! Тук-тук! Тук-тук-тук! Тук! Хорошо, что в итоге удалось избежать серьёзных ссор, потому что тропа впереди была только одна, а значит, спорить не о чем. Удачно попавшаяся в лесу дорога оказалась объезженной, и очень быстро попались встречные телеги с низкорослыми бородатыми толстяками, которые отнеслись к дикарям с опаской, поэтому не остановились и даже поехали быстрее, что-то крича друг другу. Вот знать бы их язык… Тук-тук-тук! Туки! Попадались и одинокие странники. Чаще эти тёмные фигуры исчезали в лесу так же стремительно, как и возникали из него, и лишь один мужчина с белыми волосами и жутким лицом с ожогом проявил интерес к племени, критически осмотрел незнакомцев, угостил каким-то странным зерном, а потом ушёл вперёд и тоже исчез во тьме. Тук. Погода ужасно испортилась, даже хорошая дорога оказалась залита водой. Конечно, можно было бы пойти дальше на восток, однако возникла неожиданная преграда, похуже любых дождей и снегопадов. Тук! Описать препятствие словами было крайне сложно, и те, кто вели жалкие остатки некогда великого племени, теперь вслух сокрушались о том, что не противились вождю и Хранителям Огня, поэтому не научились эльфийской речи. Рамбилвэ самодовольно кивал, радуясь, что теперь его понимают, как никогда. Жаль, единодушие возникло только с соплеменниками, а не с теми, кто преградили дорогу. Преграда была закованным в сталь черноволосым отрядом в алых плащах и выглядела страшнее, нежели встреченные ранее лучники, которых поначалу невозможно было разглядеть среди деревьев. Сородичи Нома просто дали понять, что этот берег реки — их земля, и по ней нельзя даже идти без остановки, не то что обустраиваться на длительную стоянку. Возможно, если бы смертные учили эльфийский язык, смогли бы объясниться и тогда, и сейчас, но… Тук-тук-тук-тук-тук! Тук. Тук. *** — Что с ними делать, нолдоран? — спросил на вновь возобновившемся торговом совете воин, прибывший с южной границы. — Видали мы этих! — со смешком отмахнулся ногродский торговец, представлявший в Таргелионе интересы перевозчиков. — Совсем дикие, не то, что у Амбаруссар или Фелагунда. Те умные, налету схватывают. А эти не "бе", не "ме". Точнее, только на "бе" и "ме" и способны. — Их можно обучить, — видя, что король не спешит говорить, осторожно произнесла Пилинэль. — Я бы взяла себе помощниц, которым можно перепоручить простую грязную работу. Было бы чудесно, если бы мастерицам не приходилось отвлекаться на уборку и сортировку привезённых товаров. Уверена, смертным можно оплачивать работу едой, одеждой и тёплым жильём. — Ни за что не пущу к себе в мастерскую чужака! — надулся монетчик, прибывший на совет с докладом о распространении подделки и борьбе с фальшивкой. — Своим-то веры нет, а уж этим! — Как раз-таки есть, — не согласился помощник казначея, — те, кто не знают ценности вещи, никогда её не украдут. — Ну уж нет! — лысый бородач фыркнул и отвернулся, скрестив руки на груди. — Это ещё не все новости, нолдоран, — заговорил молчавший до этого воин-эльф с сияющими угасшим светом Валинора глазами, — мы следили за дикарями, отсылая тебе вести, а потом явилось ещё одно племя. И это были не просто необразованный народ Младших. Это Фирьяр, которых направил к нам Оссирианд. *** Туки-туки-тук! Дождь продолжался даже зимой, и лишь к концу весны, когда разболевшийся из-за простуды Рамбилвэ почти перестал нормально спать, беспрерывно кашляя, наконец, небо озарили золотые лучи солнца. И тогда со стороны слияния рек появились они — такие же люди, только с волосами цвета песка и пшеницы, с синими, словно весеннее небо, глазами. Стук пальцев по дощечке, привязанной к поясу, смешался с кашлем, который на несколько мучительных мгновений заглушил все звуки жизни. Желтоволосые пришельцы, сильные, вооружённые, говорившие на эльфийском, заявили, что это их земля, и если кто-то хочет с ними жить, пусть остаётся, но… Туки-туки-туки… На солнце кашлять тянуло меньше. Рамбилвэ ничего не понял про условия совместного проживания племён, однако догадался, что желтоволосые требуют подвинуться, да ещё и своих дев замуж за чужаков не отдадут. Обидно. Даже те в красных плащах не претендовали на земли у реки! Походили, поглядели и убрались. А эти… Совсем бессовестные! Тук! *** — Оссирианд? — Морифинвэ бросил беглый взгляд на Пилинэль, потом посмотрел по очереди на своих воинов. — Странный поступок. И глупый, а значит, сыграет на руку нам. Наблюдайте за смертными, попробуйте подружиться. Сменится поколение, и они забудут, кто их хозяева, если мы не подпустим Серых к нашему берегу Аскара. На этом предлагаю закончить обсуждение дикарей и заняться делом, ради которого мы собрались. Монетчик радостно хмыкнул и высыпал горсть серебряных кругляшей на стол. — Видите, — спросил гном у присутствующих, — здесь мирианов достаточно, чтобы купить четыре крытые телеги. — Три, — поправил торговец, — если качественные. — Хорошо, три. Если каждый вкинет ещё по мириану, ценность этой горки серебра возрастёт. А дальше можно предложить сыграть в удачу — тянуть жребий. Кто выиграет, получит всё. Морифинвэ заинтересованно наблюдал за союзником, однако по серым глазам Феаноринга было видно — он без пояснений понял задумку и для себя решил, как распорядиться интересной игрой. — Но победитель может быть не один, — поднял палец монетчик. — Победителя может не быть вовсе, — оскалился нолдоран. — Если сделать так, чтобы момент вытягивания жребия не был виден всем участникам игры, получится распределить выигрыш, как угодно. Или отдать подставному лицу. — Да! — расхохотался казначей, предвкушая новый способ обогащения. — Ты гений, Эзбад Мирианов! — Игры — это прекрасно, — нахмурился перевозчик, — но мой вопрос важнее. Стоит ли снижать цены на зимние поездки, несмотря на то, что они сложнее и опаснее? — Стоит, — согласился Морифинвэ, взяв украшенными рубиновыми перстнями пальцами самый дорогой из серебряных мирианов, — но повысь доплату за охрану в пути, еду и риски. И поставь условие, чтобы без всего перечисленного в путь ни один возница не трогался. — Я восхищаюсь тобой, — просияла Пилинэль, — ты самый умный из всех, кого я знаю. Морифинвэ погладил эльфийку по руке. — Где новые списки товаров? — спросил он у гостей совета. — Предлагаю, пока никто не успел устать, заняться переоценкой и утвердить заново то, что никогда не изменит стоимости. Казначей хмыкнул, нолдоран с ухмылкой кивнул. Да, эльф и гном оба знали, что речь шла о самом дешёвом товаре в один медный мириан.