Свет проклятых звёзд

«Ты хочешь вернуть время назад? Твой народ мечтает об этом. Хочешь увидеть, как песок и вода в часах поднимаются вверх? Это ведь главное желание каждого аманэльда. Что ты готов отдать за это, их венценосный собрат? Способен ли смотреть на прозрачные колбы и плакать от несбыточного желания так же, как они? Ответь сам себе, эльф. Ответь честно». И Арафинвэ ответил. «Да». На самом деле, он не хотел ничего. У младшего сына Финвэ, увидевшего мир по-новому, было всё, что нужно, и даже много больше — ощущение наполненности души неописуемым восторгом и счастьем от прощения и любви Валар, однако Владыки, судя по всему, хотели слышать согласие, поэтому каждый раз из уст Арафинвэ снова и снова звучало одно и то же. «Да». Майэ Илмариэ часто появлялась рядом: то на балконе, с которого тьма над Валинором казалась ещё более всеобъемлющей, то в коридорах, наполненных историей Арды, то в гостевых покоях, напевая о главном и осторожно напоминая о второстепенном — необходимости еды, воды и сна. «Надежду ты потерял? — снова и снова спрашивала помощница Варды, возникая рядом звёздным миражом. — Думаешь, что проиграл? Всё не так, и веры нет в себя, Из-под ног ушла земля?» Сверкающий вихрь небесных искр во тьме шёлковой ткани завораживал, заставлял видеть только дивное сияние, не замечая даже прекраснейшей лепнины на стенах, ажурных балконов и прилетающих то и дело исполинских златопёрых орлов. Майэ была неописуемо красива, только рассмотреть её лицо тоже не удавалось. Но Арафинвэ не хотел и этого. Очарованный эльф не желал ничего сверх того, что уже имел. Ничего сверх света. Майяр Эонвэ и Алатар порой встречались во дворце Манвэ, а помощники Вала Оромэ безмолвными тенями мелькали среди скульптур. Они могли рассказать много важного, однако третий сын погибшего короля знал — дела Айнур эльфов не касаются, поэтому, если сами Владыки не обращаются к подопечным, не стоит привлекать их внимание ни радостью, ни печалью, ни любопытством. «Стал врагом твой лучший друг, Так жесток весь мир вокруг! Не спеши надежду терять. Свет воссияет в душе опять! Не дай злобе затуманить взгляд. Ни к чему слова, если нет пути назад». Илмариэ пела. Даже когда её не было рядом, дивный голос будто бы звучал эхом, окружённым мерцающим вихрем чёрно-сине-фиолетового шёлка. И звёзды, звёзды, звёзды… Свет… Только свет. Коридоры дворца казались бесконечными и слишком прекрасными для взора всего лишь эльфа. Младший сын убитого нолдорана удивлялся, почему не понимал раньше, насколько ничтожно даже самое высокое мастерство аманэльдар в сравнении с творением Валар. Неужели кто-то действительно верит, будто тирионский дворец красивее твердыни на Таникветиль? Слепцы! Глупцы, кого гордыня лишила зрения и разума! Есть ли для них надежда на обретение мудрости? «Светом сердца озари свой путь, Пусть былого не вернуть, Пусть все обиды прочь уйдут, И тогда ночь превратится в день. Пусть сомненья уходят в тень! Пусть! Кто силён будет, тот поймёт, Что правда лишь к рассвету приведёт! Вздохни и всё прости, И любовь назад к себе пусти!» Любовь… Арафинвэ вспомнил, как впервые встретился с Эарвен на Празднике Урожая. Тогда ещё ничто не омрачало мыслей о веселье, торжество не ассоциировалось с тьмой и смертью, дарило лишь радость от нового цикла цветения и созревания. Кто-то пел, кто-то танцевал. Возможно, некоторые зло шутили друг над другом, но для младшего тирионского принца это не имело никакого значения. Тогда все аманэльдар были дружны или хотя бы казались таковыми. Все вместе веселились и благодарили Валиэ Йаванну за её щедрые дары. На том далёком Празднике Урожая тэлерийский король Ольвэ называл Эарвен дочерью, как и многих других юных родственниц, дарил жемчуга и перламутровые украшения в виде цветов и рыб, уверял, что девы всегда прекраснее любых изделий даже самых искусных ювелиров, но девочка в белоснежном, как и весь Альквалондэ, платье смотрела только на золотоволосого Нолдо в венце, с гербом Дома Финвэ на парадной мантии. «Мне обязательно выходить за него замуж, когда я вырасту?» — прозвучал вопрос, и Арафинвэ смущённо рассмеялся, а Тэлери захохотали, не стесняясь. «Обязательно?! — настаивала на ответе Эарвен. — Тогда пусть заведёт у себя лебедей, иначе я к нему не поеду!» Младший сын Финвэ улыбнулся воспоминаниям. Отец не настаивал на браке с тэлерийской девой, однако не раз вздыхал о том, что его сыновья слишком явно демонстрируют любовь к своему народу, выбирая в жёны Нолдиэр. Это, разумеется, совсем не плохо, даже прекрасно, но ведь аманэльдар — единый народ, пусть и такой разный. «Независимо от цвета шёрстки, — хитро улыбаясь, подмигнул сыну отец, — нимбиньяр одинаково четверолапы, хвостаты и с одним сердцем для одной большой любви. И как же здорово видеть крох-нимбиньяр, родившихся в семьях разных по окрасу родителей! Кто-то получается полосатый, кто-то пятнистый, у одного — маска на мордочке, у другого — хвост не такого цвета, как всё остальное, у третьего — лапки словно в ботиночках. А однажды родился малыш, полностью белый, но с чёрным сердцем на спинке. Как ты думаешь, его стоит считать глупым, как оставшихся во тьме Эндорэ зверьков?» Арафинвэ был уверен — теперь вопрос бы звучал совсем иначе: чёрное сердце напоминало бы не о Мориквэнди, а о Морготе или Нолдор, выигравших битву за корабли, а потом захвативших Альквалондэ. Но тогда, в священном свете Древ, всё было иначе, и юный эльф сказал отцу, что окрас не делает одних нимбиньяр умнее других. Финвэ не продолжил разговор, не стал спорить или соглашаться, зато Индис напомнила любимому Арьо, что только народ Ваньяр ушёл по зову Валар в Аман, не разделившись и никого не потеряв. «Мы понимали, мой хороший, — сказала мать, нежно улыбаясь, — что разлука — это боль и тоска, и неважно для утративших близких, правы они или неправы. Тешить самолюбие долго не получится, а расставание — это навеки. Мы верили Владыкам и не хотели, чтобы гордость одних и глупость других сделала кого-то из нас несчастным». Ваньяр остались едины и вместе покинули опасные тёмные земли. Ваньяр не ввязались в смуту, не пошли за Феанаро Куруфинвэ, не поддались речам Нолофинвэ. Ваньяр не встали на сторону Ольвэ. От этого осознания Арафинвэ хотелось рыдать и снова молить о прощении, ведь он тоже Ванья по крови! Так почему мудрость этого дивного народа не досталась ему при рождении? Почему лишь теперь пришло понимание, какой путь был правильным? «Даже лучшие могут ошибаться, — говорил Владыка Манвэ, и сердце эльфа наполнялось счастьем. — Майя Оссэ предал Вала Улмо однажды, но потом смог понять неправоту, вернулся и был прощён. Главное — раскаяние, Эльда» Златопёрые орлы парили во тьме, облака расступались, открывая звёзды. «Ты желаешь увидеть мать», — Слово короля Арды прозвучало утвердительно, и младший из сыновей Финвэ, не думая, согласился. Если Владыка Манвэ говорит, значит, так и есть. Значит, так надо. Так правильно. Только так и никак иначе. — Я хочу увидеть мать, — эхом повторил Арафинвэ. «Я ведь просил за неё… — где-то в глубине подсознания промелькнула мысль. За этот довод зацепился другой: — Мама мне писала. Много раз». Воспоминания об Индис воссоздавали в памяти яркие образы, сердце полнилось тревогой и страшными подозрениями, однако даже самые чёрные мысли сейчас казались пустыми и меркли по сравнению со светом, озарявшим лик Владыки Сулимо. Важен только свет. Только свет. Только… Свет… *** Неужели всё плохое осталось позади? В это было крайне трудно поверить, однако факты утверждали — в итоге получилось так, как будет лучше для всех: старший своевольный сын, столь похожий внешне на глупца родителя, ставший вечным напоминанием о нём, уходит из Амана вслед за безумцем-полубратом, а младший, любимый и послушный золотоволосый мальчик, вернулся, моля о прощении Владык. Великой милостью Манвэ драгоценный Арьо провозглашён королём, и скоро будет коронован. Сердце Эльдиэ ликовало. Наконец, она сможет спокойно править сразу двумя народами эльфов, принимая решения и воплощая их руками и устами покорного воле сильных брата и разумного сына. Своего сына! Сына Индис, не Финвэ. Наконец, удастся воплотить все замыслы, которые прежде не отпускала в полёт воля отправленного в Чертоги Намо нолдорана. «Был бы ты, Финвэ, хоть чуточку умнее, союз народов создался бы гораздо раньше, Нолдор и Ваньяр объединились бы, смешались, и образовалась бы великая страна эльфов! И не было бы ни Первого, ни Второго, ни Третьего Домов! Никто не травил бы близких из-за неправильного произношения! Ты был безвольным самовлюблённым глупцом, Финвэ! — думала Индис, смотря из окна кареты на приближающийся дворец Владыки Арды, сиявший на священной горе. — Не пролилась бы кровь, не пришлось бы изгонять строящего из себя мудреца Ноло… Но теперь всё будет иначе! Лучше! Правильнее! Так, как надо. Мне». Таникветиль вырастала впереди, и снова начинало давить болезненное чувство: «Ты сама хотела стать женой Финвэ! Ты сама заставила его быть с тобой! Ты вынудила покорного валандиля молить Владык позволить преступить один из главнейших законов Амана! Ты! Помнишь ведь, помнишь? Я у твоих ног… Спасибо не говори…» Опасные мысли отогнать было тяжело, однако Индис давно научилась скрывать истинную Тему своего брака с королём Нолдор за ложной болезненной мелодией. Вдова нолдорана заставила себя напевать правильную музыку, многие годы успешно прятавшую правду, которую никто не должен был узнать доподлинно, даже если догадывался: «А я не знала, Что не вылечить временем, Не укрыть снегопадами В моём сердце печаль. А я не знала, Что любовь моя прежняя Оживёт так негаданно, Вновь его повстречав. Не миновала Я пути неизбежного — Любовалась цветением, Не спала по ночам. А я не знала, Что любовь моя прежняя Оживёт так негаданно, Вновь его повстречав. Я ж его любила, А он другую избрал. Тенью за ним ходила, А он её обнимал. Сердце ему дарила, Нежней, чем розовый шёлк. Я ж его любила, А он меня не нашёл!» Однако сейчас, во тьме и всеобщем страхе правильная Тема звучала слишком неуверенно, обнажая отголоски скрываемой истины внимательным глазам ищущих ответ. «В этом тебе помог Рок, Его и благодари». *** Как работали подъёмные механизмы на Таникветиль, в точности не знал никто. Вала Ауле не поделился тайной строительства ни с одним учеником, поэтому можно было лишь догадываться, что и каким образом поднимает ажурную сияющую платформу на необходимую высоту. Но сейчас Индис думала совсем о другом: встретивший и сопровождавший её Эонвэ был… Странно почтительный и серьёзный. Что-то ещё случилось, о чём неизвестно королеве? Заметив, что гостья видит его настроение, верный слуга Манвэ лишь отмахнулся и сказал: «Орлы приносят не только благие вести. О них нет Слова Валар для аманэльдар». Путь наверх продолжился в молчании. Вскоре подъёмник остался позади, распахнулись двери в кажущиеся бесконечными коридоры, украшенные скульптурами, фресками и лепниной. Изображённые сюжеты оживали, когда на них останавливался взгляд, и можно было видеть историю Арды с самого её зарождения из Песни Творения. Сейчас на пути попадались в основном сказки и легенды, придуманные эльфами, а не истинные события, но для редких гостей твердыни именно волшебные истории представляли наибольший интерес. — Коридоров много, — без какой-либо интонации произнёс Эонвэ, — можно было бы погулять по ним, королева, но тебя ждёт сын. Я провожу. Сердце Индис забилось чаще — она не могла дождаться, когда, наконец, встретится со своим любимым Арьо, и едва не расплакалась, увидев его в нескольких шагах впереди. — Мама, — отрешённо произнёс Арафинвэ, не обняв Индис в ответ на её судорожную ласку и отчаянные поцелуи. В душе эльфа начало нарастать беспокойство и сомнение, которым уже не преграждало путь обретённое со светом счастье. Что-то было не так, сын убитого короля ясно осознавал: он упустил нечто очень важное среди нежных слов матери. Всегда упускал. Не замечал и не хотел замечать. Но теперь… Теперь, когда пришло понимание, что на самом деле важно, когда наступило прозрение, и чувства перестали управлять разумом, просветлённым и очищенным, Арафинвэ видел, что перед ним не просто любящая женщина, которая его родила. Словно вызывающий восхищение любого Нолдо драгоценный опал, Индис так же переменчива и непредсказуема в сиянии, многогранна и… Коварна? Мама любит не всех, добра не ко всем, справедлива избирательно. Она… Лжива. Женщина, которая дала ему жизнь… Способна отнять её. Сейчас Арафинвэ вдруг осознал, насколько на самом деле жестоки эльфы, пришедшие из Сумеречных Земель. Видевшие страшное, ощутившие беспомощность перед бесконтрольным безнаказанным злом, Дети Эру в чём-то уподобились тьме, и никакой свет не в силах был исцелить такое искажение. — Почему ты спрашивала про отца перед его смертью? — отстранив от себя Индис, поинтересовался Арафинвэ. — Ответь. — Я волновалась за него, — удивилась королева, — а почему ты спрашиваешь об этом сейчас? — Почему волновалась? Ты знала, что изгнание может быть опасным для тех, кто оказался далеко от защитников-Валар и близко к Сильмарилям? Ты намеренно стравила отца и Нолофинвэ? И теперь избавилась от собственного сына? — Это неправда! — воскликнула Индис. — Нелепица! «Я ж его любила, а он…» — Да, — согласился Арафинвэ, — нелепица. Я не вижу всей правды. Не могу связать между собой события. Но я знаю, что ты будешь рада больше никогда не видеть моего брата. Поэтому ты так много пила — тебя мучила совесть. — Я ухожу! — разозлилась Индис, разворачиваясь спиной к сыну, но удалиться ей не позволили возникшие из ниоткуда вроде бы безоружные Майяр, похожие внешне на сородичей Ингвэ. — Ты устала в пути, — произнёс Эонвэ без эмоций, — отдохни в самом благом месте Арды. — Власть Ингвэ и его сестры не принесла эльфам Амана мира, — сказал Алатар, выходя вперёд и смотря в сторону подъёмников. — Арафинвэ — будущий король, соединяет в себе кровь двух народов, а его супруга — будущая королева, от крови третьего. Понимаешь, вдовствующая пока-владычица, к чему я клоню? Ошарашенная эльфийка хотела что-то сказать, но слов не нашла. — У короля уже есть королева, — продолжил речь Эонвэ, — и другой ему не нужно. Три народа — один правитель. Так будет лучше для всех. Ты же вместе с братом переедешь в более тихое и спокойное место. Валинор большой, приютитесь где-нибудь, а Майяр Владыки Ауле возведут вам какой захотите дворец, обустроют сад или даже лес. Ты ведь любила охотиться раньше, Индис? Вдова Финвэ поджала губы. Перед глазами вдруг появилась полупрозрачная светящаяся карта Валинора. — Это не моё решение, — помощник Манвэ Сулимо улыбнулся. Пугающе. — Таково Слово Валар. И Слово — одно и едино, как Песнь Творения. Только она истинна, остальные Темы — излишество и фальшь. Тема Истины одна, Индис, и сейчас она прозвучала для тебя.