POV.Мирослава.
Середина июля. Лето. Солнце. Прекрасная погода для того, чтобы не сидеть целый день дома. Мы с Амелией тоже так подумали. Поэтому сейчас проводим время в парке. Я сижу на больших качелях, попивая сок, а дочка играет с другими детишками. И ей весело, и мне на свежем воздухе быть надо по чаще. Вообще, Егор должен был быть с нами, но он будет, чуть позже. Где-то через часик. Ему надо было закончить песню, ну, а сейчас он уже освободился и едет к нам. — Мама, а когда папа плиедет? — спросила Амелька, подбегая ко мне, а после отпивая немного сока. — Скоро уже, он уже едет к нам, — ответила я, после поправив дочке её хвостики. После их бешеных догонялок ни одна причёска не может сохранить свой первоначальный вид. Смотря на то, как Амелия бегала с другими детьми, я до сих пор не могла представить, что уже совсем скоро у нас с Егором будет ещё одна такая бандитка. Несмотря на то, что Егор очень часто зовёт её своей принцессой, на принцессу она похожа лишь своей красотой, но явно не поведением. Нет, она любит платья, красивые заколочки и всё схожее, но стоит ей увидеть детскую площадку или лужу, то с красивым нарядом можно прощаться. Лично я ей не разрешаю ходить по лужам, но ей же хочется. Поэтому она всегда проходит прямо очень близко к луже, а потом одной ногой бьёт по луже, обливая себя, ну, а потом смотрит на тебя виноватыми глазами, будто это получилось не специально. И делать это ещё раз она конечно же не будет. В общем, вредина та ещё. Но Егор убеждён, что это от меня, а не от него. Хотя, Марина Петровна рассказывала очень много таких историй с его детства, которые заставляют очень сильно задуматься насчёт того, в кого же пошла наша дочь таким вредным характером и поведением. — Мирослава? Это ты? — услышав голос сзади, я вздрогнула, так как это было очень неожиданно, а обернувшись, я ещё и немного очень сильно удивилась и даже испугалась. Передо мной стояла моя мать. — Это я, а что ты здесь делаешь? Следишь за мной? — я сразу же посмотрела на дочь, чтобы убедиться, что она всё ещё с детьми и что с ней всё в порядке. — Нет, что ты. Я, я просто случайно увидела тебя, когда шла по аллее. Можно я присяду? — она, кажется, не была настроена на то, чтобы скандалить, а я уж тем более не была на это настроена. Если в последнюю нашу встречу я сорвалась и случайно чуть не потеряла ребёнка из-за этого, то делать сейчас это намеренно я точно не буду. — Да, конечно, — сказала я, убирая кофту Амелию на другую сторону рядом с собой. — Второй ребёнок? Поздравляю тебя, — улыбнувшись, сказала она, а я даже как-то дар речи потеряла. Не ожидала я её увидеть. — Да, спасибо, — сказала я, а потом решила сказать то, что мучило меня с той последней встречей. — Раз уж мы встретились, то я бы хотела попросить у тебя прощения за то, что в последний раз сорвалась и разговаривала с тобой через чур грубо. Я правда не хотела. — Не извиняйся, это должна делать я. Твой вины нет ни в чём. Во всём виновата я. Абсолютно во всём. Это я виновата в том, что испугалась и сбежала с роддома, что все года не пыталась найти тебя, узнать что-то о тебе, а когда нашла, то сразу же начала что-то требовать, совсем не думая о том, о чём ты думаешь и что в тот момент в тебе творилось. А в последнюю нашу встречу так вообще. Я очень виновата перед тобой за то, что ты тогда попала в больницу. Я очень рада, что с тобой и ребёнком ничего не произошло. Я…Мирослава, прости меня за всё, пожалуйста. Знаете, это всё очень сложно. Слушать её, вспоминать каждый момент своей жизни, понимать, что этими извинениями нельзя искупить ту вину, нельзя убрать ту боль и переживания, которые навсегда останутся со мной. Нельзя. Но с другой стороны, я не хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь она жила с камнем на сердце, жила с чувством вины. Не хочу, чтобы она мучилась. — Хорошо, я прощаю тебе всё, — улыбнувшись, спокойно сказала я, смотря не на неё, а на бегающих детей. — Правда? — Да, — сказала я, а потом всё же посмотрела на неё. — Только это ничего и не изменит. Мы всё равно не сможем общаться, не сможем наладить какие-то отношения. Наверное не мы, а я. Я не смогу, — честно призналась я. — Я всё понимаю, правда. Спасибо за то, что простила всё, — было видно, что ей на самом деле стало легче. Я не знаю, мучилась ли она всё это время из-за своей вины, и, наверное, не хочу знать. — Извини за вопрос, и ты не подумай ничего плохого. Мне просто интересно, а кто у вас родился? — Девочка, — улыбнувшись, сказала я. — И будет ещё одна девочка, — также добавила я, гладя рукой себя по животу. Смотря на неё, я понимала, что, наверное, она достойна того, чтобы хотя бы знать, как выглядит ей внучка. — Смотри, видишь девочку в белом платье с хвостиками? Это Амелия, моя дочь, — сказала я, указывая на Амельку. — Она у вас очень красивая, — сказала моя мать, а потом у меня зазвонил телефон. — Извини, я отвечу, — сказала я, а после немного отвернулась, чтобы поговорить с Егором. — Да, Егор? Ты где уже? — спросила я.— Это я хотел спросить, где вы. Я уже в парке, а вас найти всё никак не могу.
— Мы возле детской площадки. Ну там ещё качели большие, помнишь?— А, да, помню. Всё, малыш, тогда я скоро буду, жди.
Убрав телефон, я повернулась к своей матери, но вместо неё я увидела лишь пустые качели. Её не было. Она ушла. На её месте лежал какой-то листок. Взяв её в руки, я увидела лишь два предложения.Будь счастлива. Никогда не повторяй моих ошибок.
— А вот и я. Соскучилась? — Егор появился так неожиданно, что я еле успела спрятать этот листок в сумку. Я оставлю его себе, чтобы всегда помнить о ней. — Очень, — улыбнувшись, сказала я, прижимаясь к мужу. — Ты какая-то невесёлая. Что-то случилось? — спросил Егор, обнимая меня и гладя по животу. — Нет, всё в порядке. Просто немного устала, — соврала я. Не хочу, чтобы Егор знал об этой встрече. Эта новость его не обрадует, а ещё он может рассказать папе, а тот так вообще будет в бешенстве, поэтому нет. Я промолчу. Эта встреча, этот разговор навсегда останется лишь между нами. Между матерью и дочкой. — Тогда предлагаю сходить в кафе. Мороженое, пирожное, все дела. Ты как? — Я за. Иди тогда Амелию зови, а то она тебя очень ждала. Взяв сумку и кофту Амелии, я двинулась к аллее, где уже стояли Амелия с Егором и ждали меня. Ну, точнее Егор один стоял, а дочка была у него на руках, а ещё они корчили друг другу рожицы и смеялись на весь парк. Годы идут, а их общая привычка: кривлять рожицы и показывать друг другу язык, которая появилась с рождением дочки, так никуда не исчезла. Это их личное. — Мама, а можно мне папа и моложеное купит и ещё толтик? — спросила у меня дочка, когда я подошла к ним. — А ты не лопнешь, сладкоежка? — Нет. Меня зе папа спасёт, — с таким смешным выражением лица сказала Амелия, что я не сдержалась и засмеялась, впрочем как и Егор. — Ну ладно, если папа спасёт, то тогда можно. — Улааааа! Всю дорогу до кафе мы шли втроём, держась за руки, а я думала о том, как же это круто с самого рождения иметь такого папу, в котором ты никогда не будешь сомневаться, будешь всегда верить в то, что твой папа может абсолютно всё возможное и невозможное. И я рада, что у моей дочери есть такой папа, а у меня есть такой муж.