POV.Мирослава.
Сегодняшний день я посвящала одной работе. Амелия утром отправилась к Марине Петровне с Николаем Борисовичем, Егор уехал на саундчек, так как вечером у него концерт, а я поехала на работу. Иногда меня спасает то, что у меня ненормированный рабочий график. Главное, чтобы я была на съёмках и на всех совещаниях, а если что, то мою подпись Яна уже давным-давно научилась подделывать. Но сегодня мне всё-таки пришлось поехать. Во-первых, уже накопилось много предложений, бумаг и прочей фигни, с которой разбираться надо только мне, во-вторых, одной дома мне совершенно нечего делать. — Ян, я буду слишком наглой, если попрошу яблочный сок? — спросила я, когда секретарша зашла ко мне в кабинет. — С твоими такими редкими просьбами я стала не любимицей среди других секретарш. Потому что все гоняют их за бумагами, за кофе, ещё за чем-нибудь, а ты обращаешься раз в год под Новый год. Поэтому нет, ты будешь не наглой, — улыбнувшись, сказала Яна. — Если там они тебя прям сильно напрягают, то я могу погонять, — усмехнувшись, сказала я, смотря на подругу. — Да нет, спасибо, мне и так неплохо живётся. Через несколько минут передо мной уже стоял яблочный сок. Ну вот, хоть что-то вкусненькое. Так и работается легче. — Мирослава, можно к тебе? — в кабинет заглянул папа, от чего я даже соком подавилась. Он умеет неожиданно появляться. — Привет, да, конечно, проходи, — сказала я, встав со стула. Обнявшись, мы сели на свои места. Папа сам ходил ко мне очень редко. И это всегда означало лишь одно. Серьёзный разговор, который касался либо его, либо меня. Он же мой папа в конце концов. Переживает. — Как Амелия? Как Егор? — У нас всё отлично. Амелия сегодня у родителей Егора, а сам Егор готовится к концерту. В общем, всё у нас супер. Живём и наслаждаемся жизнью. А вы как? Как Тимофей? — Отлично. Пару дней назад начал ходить в садик. Признаться честно, никогда не думал, что будет так трудно и страшно отпускать ребёнка. В первый день он плакал, думая, что не вернусь за ним. В общем, чуть у меня нервный срыв не случился, — сказал папа, выдыхая. Скорее всего, разговор пойдёт насчёт моего папы, а если конкретнее, его мыслей. — Мир, понимаешь, я там чуть сам не разревелся, — я понимала, о чём думал папа. Он вспоминал маленькую меня. — Пап, — начала я, но он лишь отрицательно покачал головой. — Тима хотя бы мог мне сказать, что он боится, что я не вернусь. А я смог ему всё объяснить и пообещать, что вернусь вечером. Даже сказал точное время. Потом правда летел за ним, потому что пробки были. Так боялся опоздать, разочаровать его. Я не хотел, чтобы он испугался и подумал, что я его бросил, — я понимала, к чему он клонит, и, признаться честно, ком к горлу подкатывал. — Пап, но ты же… — Мир, а ты ведь не могла. Не могла сказать, не могла закричать, не могла мне что-то объяснить, да ты даже не могла знать о том, что я уезжаю навсегда. Потому что ты попросту этого не помнишь. — Вот именно, я этого не помню. Слышишь, пап? Я не помню. А если я не помню, значит этого для меня не было. Пап? — Я каждую ночь думаю об этом. Думаю о том, каким я был идиотом. Как я мог так поступить? — Пап, но это всё уже в прошлом. Давным-давно. Лично я об этом уже давно не вспоминаю. Ещё с того момента, как я оказалась в больнице. Ты ведь тогда тоже мне пообещал, что это не наша последняя встреча. И ты пообещал, что будешь рядом, когда я открою глаза. И ты был там рядом, ты был рядом со мной. — Ты же знаешь, что я тогда даже не знал, выживешь ли ты? — Знаю. Я слышала, что говорил тебе врач. Но мне было важно знать, что ты будешь меня ждать. В те два раза, когда у меня останавливалось сердце, я, я была как-будто в каком-то белом пространстве. Меня жутко тянуло куда-то. Но каждый раз я слышала твой голос, который был в совершенно другой стороне. И я шла к тебе. Я шла на твой голос. И выжила я благодаря тебе, потому что хотела проснуться, потому что хотела увидеть тебя. И тогда, в тот день, когда я очнулась, ты не ушёл, ты сидел рядом, ты сдержал своё обещание. И это для меня было гораздо важнее, слышишь? Перестань винить себя в этом. Мы в любом случае не вернёмся назад. Ничего не изменим. Но и не надо. И так много чего сумели исправить. Разве сейчас нам не хорошо? Разве сейчас мы не счастливы? Лично я счастлива. Счастлива, что у меня есть папа, мама, брат, муж, дочь. Я счастлива. — Я тоже счастлив, но… — Нет никаких «но», папа. Я тебя люблю, слышишь? Ты самый лучший папа для меня и ты всегда им останешься. И Тимофей тоже считает тебя самым крутым папой в мире. Хотя бы потому что ты круто играешь с машинками, — улыбнувшись, сказала я, видя, как улыбается папа. — Пап, что произошло? — спросила я, понимая, что просто так он бы не морочил себе голову. Что-то случилось. — Маша была на УЗИ. Мир, она сказала, что будет дочка, — сказал папа, смотря на меня. — Так это же круто! Поздравляю! — улыбнувшись, сказала я. Но потом поняла, что папа, вроде как, не очень-то и рад такой новости. — Ты не рад? — Нет, я рад, просто это как-то. Когда появился Тимур, я был очень счастлив, понимая, что у меня есть шанс не наложать опять и воспитать сына. Сын — это ведь другое. А сейчас дочь. И у меня страх. — Какой страх? — Что ничего не получится. Что я опять сделаю что-то не так. Что не смогу сделать её счастливой. Боюсь, что всё повторится опять. — Но ты ведь не хочешь, чтобы это повторялось? — Нет, не хочу. Если я сделаю что-то подобное опять, то точно никогда не смогу сам себе это простить. — Ну вот, видишь. Ты сам не хочешь делать что-то плохое для ребёнка. Значит не сделаешь. Просто поймёшь, когда возьмёшь её первый раз на руки, что все проблемы, они так неважны. Поймёшь, что ради этого маленького комочка готов сделать всё, что угодно, только бы с её глаз не упало ни единой слезинки. Поклянёшься, что никого к ней и на километр не подпустишь. И она будет для тебя всем. Нет, я не говорю, что ты забудешь о маме, о Тимофее, нет, но между вами будет та самая связь, которая будет только между вами. Связь папы и дочки. Ты станешь для неё тем, кого она будет искать в других парнях, когда станет взрослой, потому что для неё ты станешь примером настоящего мужчины. А если она тебя о чём-нибудь попросит, ты головой расшибёшься, но ты сделаешь, потому что она будет верить в то, что её папа может всё. — Ты тоже так считала? — Я влюбилась в Егора не потому что он такой красивый и денег у него много, а потому что в нём я видела тебя. Он переживал за меня как ты, он читал мне лекции по поводу моего поведения как и ты. Он обещал и он сдерживал свои обещания. И делает он это до сих пор. Поэтому, да, я тоже так считала и считаю до сих пор. Ты всё усвоил, что я тебе сказала? — улыбнувшись, спросила я, смотря на загруженное лицо папы. Наверное, я слишком много всего сказала. — Усвоил. Правда никогда не думал, что так похож с Кридом. С кем угодно, но точно не с ним, — сказал папа, а после мы вместе с ним рассмеялись. — Спасибо тебе, дочь. За всё спасибо. — Не за что. Обращайся, если что. Ты же знаешь, я всегда готова тебе устроить для тебя бесплатные сеансы психолога. — И это получается у тебя очень хорошо. — Я просто сказала тебе правду. В дочке нет ничего страшного. И, думаю, судьба даёт тебе второй шанс. — И я его использую правильно, — сказал папа. — Я знаю. Я верю в тебя. У тебя всё получится. Если что, всегда можешь спросить совета у Егора. — Ну уж нет. Без него справимся. Хочешь сказать, что он смог перебороть все свои страхи, а я не смогу? Ага, счас. — Какие страхи? — спросила я, совсем не понимая, о чём говорит папа. По-моему Егор был счастлив, когда узнал, что будет у нас дочка. И я никогда не видела, чтобы он боялся что-то делать с ней. — А он не рассказывал? — Не рассказывал что? — На следующий день после Нового года, когда ты сказала ему, что у вас будет дочь, он признался нам с Колей, что боится, что не сможет стать хорошим папой для своей дочки. Знаешь, а я тогда его не понимал. А сейчас понял. Хотя должен был это сделать ещё двадцать три года назад. Каждый мужчина боится того, что у них родится дочь. И не потому что пацаны круче. Нет, просто мальчиков воспитывать легче, а девочки. Девочки — это принцессы. Ты права, ради своей дочери, каждый мужчина может сделать всё, что угодно. Ну, я пойду? Прости, если отвлёк, но я знал, что ты сможешь мне помочь совсем разобраться. Спасибо ещё раз. — Не за что. Увидимся ещё, — сказала я, а после папа ушёл. Сев обратно на стул, я задумалась. Неужели Егор действительно испугался? Я даже не заметила этого. Мне казалось, он просто создан для того, чтобы у него были дочки. И была просто уверенна, что Егор к отцовству был готов чуть ли не с рождения. Папа прав. Дочки — это принцессы. И Амелия для Егора самая настоящая принцесса. Знаете, я горжусь своим мужем.— Да, Мир? Что-то случилось?
— Нет, всё хорошо. Я просто хотела тебе сказать, что очень сильно тебя люблю, — улыбнувшись, сказала я. Кажется, после этого звонка кто-то будет плакать. От счастья.— Точно ничего не случилось?
— Нет. Всё в порядке. Я просто хотела тебе это сказать именно сейчас.— Малыш, я тоже тебя очень люблю. И да, я не знаю, что у тебя за смена настроения, но не смей плакать после нашего разговора, хорошо?
— Что? Я даже не собиралась.— Ага, ври меньше. По голосу твоему всё понятно. Всё, Мир, мне пора, люблю тебя.
— Я тебя тоже, — сказала я, а после Егор скинул вызов. — И как же меня угораздило в тебя влюбиться? — ответ на этот вопрос был не нужен. На риторические вопросы не дают же ответов?