Реквием

      Ночью ей снится Эри. Пожалуй, впервые за лет семь-восемь. Все происходит, как в ее воспоминаниях: они с Эри накрывают на стол, подруга сетует на редкие возможности оставаться на ночь. Наверху слышится шум, и Хана резко вскидывает голову. На них снова нападают, но на этот раз сюжет меняется: едва родители заходят в комнату, как окно разбивается… и появляется Конохамару. Он легко раскидывает противников, и маленькая Хана, как может, старается ему помочь.       После схватки мужчина подходит к ней, завороженной его присутствием, присаживается на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне, и Хана замечает насколько он молод, возможно, ему чуть больше двадцати лет.       — Все хорошо, — улыбается он, ласково взъерошивая ее волосы.       И девочка совсем не возмущается.       Защитник.       Хана резко просыпается. За окном непроглядная темнота и шум ветра. Узумаки недолго смотрит на очертания деревьев, устало потирает лицо ладонью. После гибели Эри, Хана часто видела этот сон. Вот только никто и никогда не вмешивался, сон шел своим чередом, и семейство Танака погибало, а тетушка Ли появлялась лишь под конец.       Теперь же рука Конохамару так по-хозяйски лежит на ее талии, крепче прижимая к теплой груди мужчины. Он защищает ее даже во сне.       Хана аккуратно вылезает из-под одеяла, доходит до ванной и плещет на лицо холодной водой. Сердце жутко колотится, и Узумаки делает несколько глубоких вдохов, безуспешно пытаясь успокоиться.       Десять лет она мечтала найти тех, кто нанял ту шайку, и вот она у цели… и жутко нервничает. Ведь она солгала. Саске не будет ее страховать, это было сказано лишь для того, чтобы Хокаге не препятствовал плану. Хана ловит в зеркале свой хмурый взгляд и резко отворачивается, возвращаясь в комнату. Иногда она сама себе противна.       Конохамару, приподнявшись на локте, обеспокоенно смотрит на нее. Видимо, проснулся тогда же, когда и Хана.       — Не спится?       Хана кивает, запрыгивает в кровать и ворочается, удобнее устраиваясь в объятиях. Ее сразу же накрывает спокойствием, и Узумаки блаженно выдыхает.       — Отдыхай, — Конохамару мягко целует ее в висок.       Но Хана не может уснуть.       — Почему ты так добр ко мне?       — Ммм?       — Ты слышал.       Конохамару усмехается.       — А нужна причина, чтобы быть добрым?       — Для меня — да. Я ведь вела себя, как сука.       — Тогда…- тянет Конохамару, зевая. — Не знаю. Разве мы можем понять свои поступки, когда влюблены?       Хана замирает. Эти слова не должны ее удивлять, раньше она ощущала его эмоции. Но услышать это, а не почувствовать, почему-то намного приятнее.       С рассветом они выходят на крыльцо, уже одетые и собранные. На плече Ханы, подобно пиратскому попугаю, восседает ворон. Это не Сумрак, в свете последних событий, Хана боится подвергать опасности старого друга.       Конохамару сжимает ее руку в своей, и это придает ей сил. Саске прибывает через пару минут, выразительно смотрит на их переплетенные пальцы, но никак не комментирует.       Похоже, у меня появился новый папочка, которому не нравятся мои парни.       Эта мысль почти заставляет Хану рассмеяться.       — Ты готова?       Узумаки кивает, сжимает на прощание руку Конохамару и идет навстречу дяде. Саске переносит их на полигон и вытаскивает из кармана плаща листок с пространственной печатью. Хана смотрит на листок, потом переводит взгляд на дядю и произносит:       — Помни наш уговор.       Саске кивает, но в его взгляде все еще сквозит недовольство. Хана показательно закатывает глаза.       — Что не так?       — Серьезно? Сарутоби?       — А что тебя не устраивает?       — Ты могла выбрать любого, а выбрала его?       Хана недоуменно моргает. Почему накануне важной миссии Саске ведет себя, будто ревнивый папаша? Это уже точно не в его характере.       — Я все еще не понимаю, что тебе не нравится.       — В детстве он хвостом бегал за Наруто.       Щурясь, Хана внимательнее всматривается в лицо Саске и тут понимает. Он заметил, что она нервничает. Он ее отвлекает.       Быть может, он и не очень хорош в человеческих взаимоотношениях (и в актерской игре), но ума Саске не занимать. Он прекрасно понимает, что нервозность, преследующая Хану еще со вчерашнего вечера, не поможет в борьбе с эмпатом.       Она не позволяет благодарной улыбке тронуть ее губы.       — Мой выбор мы обсудим позже. Но я ценю твою попытку. А теперь переноси меня.       Еще некоторое время Саске рассматривает ее, но, видимо, результат его удовлетворяет. Он кивает и активирует печать. Дыхание на миг перехватывает, а потом шум огромной Деревни пропадает, уступая место шелесту деревьев. Ветер усилился, понимает Хана, и ей это совсем не нравится.       Они оказываются на поляне где-то в центре леса. Неподалеку Хана замечает небольшое бетонное здание, около которого стоит знакомая фигура. Таро. На удивление, страх и ненависть не заполняют ее при виде этого человека, как это бывало ранее. Узумаки остается спокойной.       Таро же недовольно смотрит на Саске и не двигается. Пока Учиха здесь, Хане не позволят войти. Делая глубокий вдох, Узумаки кивает дяде, позволяя ему уйти через открытый портал. Ворон ненадолго заходится в крике, явно испугавшись, и Хана успокаивающе поглаживает птицу.       Быть может, и стоило взять с собой Сумрака. Он всегда знал, что нужно делать.       — Следуй за мной, — кидает Таро.       В его голосе так хорошо различима ненависть, что на мгновение Узумаки снова чувствует себя эмпатом. Усмехаясь, Хана идет за мужчиной. Они петляют по темным коридорам, где раздается эхо от каждого шага.       Глупая птица когтями больно впивается в плечо. Хана кривит губы, чуть поправляет ворона, продолжая идти за Таро. Его напряженная спина маячит перед глазами, странным образом грея душу. Он почему-то боится ее, хоть и думает, что она отныне не обладает достаточной силой, чтобы причинить ему вред.       Затхлый воздух раздражает нос, и Узумаки вновь кривится, но на этот раз не от боли. Скользя взглядом по обшарпанным стенам и старым светильникам, Хана философски выдает:       — Вам бы тут ремонт не помешал.       Таро через плечо кидает ей взгляд, полный жгучего холода, и Хана издевательски улыбается ему. Его ненависть, кажется, можно даже рукой потрогать.       Они подходят к двери, и Таро открывает ее, пропуская Хану вперед. Узумаки проходит внутрь, окидывает придирчивым взглядом кабинет, обставленный антикварной мебелью, и сдерживает себя от ненужных комментариев.       — Ты пришла не одна, — раздается из угла, и Хана замечает Миву.       Женщина специально выходит на свет, и Узумаки начинает оценивать ее. Будучи отрезанной от чужих эмоций, Хана подмечает детали, как куноичи. Пальцы, сжимающие трость побелели, выдавая сильную боль, которую испытывает Настоятельница. Боль всегда мешает, отвлекает от трезвой оценки ситуации, что можно использовать в свою пользу.       А вот маниакальный блеск карих глаз и пугает, и дает понять, что эта женщина с нетерпением ждет разговора.       Стуча тростью, Мива доходит до своего стола, осторожно присаживается на стул, и Хана замечает мелкие морщинки в уголках губ женщины.       — Присаживайся.       — Мне казалось, у нас короткий разговор.       Мива улыбается.       — И ты совсем не хочешь задержаться? Не хочешь узнать, как вернуть свои силы?       Интуиция вопит, что это ловушка, но Хана все равно замирает, не зная, как отреагировать. Ей бы забрать печать для Сарады и уйти, оставить надежду на возвращение дара…       — Не боитесь, что Саске вернется с подмогой?       — Это место окружено барьером. Когда вы прибыли, мы его опустили, а затем вернули на место. Учиха не сможет открыть сюда свой портал.       К черту дар, думает Хана. Надо разобраться с этой ситуацией поскорее.       — Ты знаешь, зачем я сюда пришла, — кидает Хана.       — А ты знаешь, что я хочу взамен.       Мива нетерпеливо-выжидательно смотрит Узумаки в глаза, и Хана лезет рукой во внутренний карман жилетки чунина, которую Конохамару утром заставил надеть поверх рубашки. Она выуживает медальон на свет, демонстрирует его на пару секунд и прячет обратно. Таро, все это время стоявший у двери, делает шаг вперед, будто желая отобрать вещицу, но Хана предусмотрительно выкидывает вверх руку.       — Я, может, и лишилась чакры, но, чтобы переломать тебе кости, навыков и сил хватит.       В конце концов, она еще не отомстила ему за избиение и попытку изнасилования.       Мива, к удивлению Ханы, смеется.       — Не волнуйся Таро, она сама отдаст нам медальон.       — Взамен на печать для Сарады.       — Естественно, — кивает Настоятельница и открывает ящик стола.       Она протягивает Хане выуженную из ящика бумажку, и Узумаки критически ее осматривает. Это нужная печать, в прошлый раз девушка успела хорошо запомнить фуин на Сараде, чтобы утверждать, что это и есть «ключ».       — Отправь своего ворона в Коноху. Мой жест доброй воли.       Попалась.       Хана забирает лист, отдает ворону, но пока не отсылает его, кидая взгляд на Миву.       — Как я могу быть уверена, что ворон пройдет сквозь ваш барьер?       — Это честная сделка. Мне не принесет удовольствие смерть девочки.       Зато тысячи невинных жителей Скрытых Деревень — вполне, да?       Кивая, Хана отсылает ворона. Напоследок вцепившись когтями в ее плечо, птица взмахивает блестящими черными крыльями и улетает в коридор через открытую Таро дверь. Хана не говорит, но этот ворон связан с ней печатью. Узумаки знает все, что знает эта птица.       — Хочу тебя предупредить, Хана. В этом месте собраны лучшие мои силы. Ты не уйдешь отсюда с медальоном.       На иное Узумаки и не рассчитывает.       — Так что по поводу моего дара?       В глазах Мивы появляется торжествующий блеск. Пусть думает, что победила, что зацепила. Самолюбие и самолюбование — вот две слабости этой странной женщины.       — Я его не уничтожила. И верну тебе, если согласишься присоединиться.       Хане даже не приходится играть, возмущение само захватывает каждую ее клетку.       — Подожди, Мива, — Хана наслаждается тем, как кривится лицо Настоятельницы от такой фамильярности. — Что ты собираешься сделать с медальоном?       — Ты и сама понимаешь. Уничтожу шиноби.       Хана кивает.       — А вместе с ними тысячи невинных гражданских. И ты думаешь, я стану тебе помогать?       — Они поддерживают режим шиноби! — рявкает Мива.       Хана чувствует, как в ней закипает злость, и мысленно приказывает себе успокоиться. Еще не хватало подкармливать эмпата своими эмоциями.       Настоятельница разочарованно выдыхает, убирает за уши выбившиеся из прически пряди.       — Ты такая же. Ты мыслишь не как эмпат, желаешь зла этому миру.       — И это говорит психопатка, желающая убить сотни тысяч людей.       — Не смей так разговаривать с Настоятельницей! — рявкает Таро, впервые напоминая о своем присутствии.       Мива качает головой и не смотрит на Хану. Кажется, женщина абсолютно погружена в свои мысли.       — Ты защищаешь их, даже зная, что они сделали с твоей матерью?       Хана недоуменно моргает. С матерью? Она знает, что ее бабушка и дедушка погибли от рук шиноби… как со стороны матери, так и со стороны отца. Но ее мать отрешилась от обычного мира, ушла служить своим богам, и единственными шиноби в ее окружении были Ли и Итачи.       Мива внимательно наблюдает за Ханой, и на ее лицо возвращается улыбка, которая уже бесит Узумаки.       — Ты ничего не знаешь, — восторженно шепчет Настоятельница. — Они напали на твою мать. Ей было лет семь, наверное. Они избивали и насиловали ее многие часы. Ли пришлось заблокировать ее воспоминания, чтобы Айяно не сошла с ума.       Внутри все застывает. Это не может быть правдой. И все-таки какое-то сверхъестественное чувство подсказывает: Мива не лжет. Она все еще знает слишком многое о семье Ханы. Такое, чего не знает она сама.       Нельзя поддаваться.       Нельзя показывать Миве, что Хана в ужасе от этой информации.       А ведь теперь мое появление на свет кажется еще более нереальным.       Хана делает глубокий вдох и впервые поднимает ментальные щиты не для того, чтобы отгородиться от чужих эмоций, а, чтобы скрыть свои. Судя по недоуменному лицу Мивы, это работает.       А в следующий миг в голове возникают воспоминания.       Еще утром Хана создает клона.       План изначально состоял в том, чтобы отправить с техникой именно ворона. Хана подозревала, что Мива просто так ее не отпустит, и взяла с собой птицу, которая должна была доставить Саске половинку печати.       Дядя же, оставив Хану с Таро, перенесся не в Коноху, а буквально на сотню метров. Получив от Ханы фуин, ворон быстро добрался до Учиха, и Саске отправил птицу через портал, открытый прямиком в больницу. Там его уже поджидали Сакура и клон Ханы.       Женщины бегом направились в палату Сарады, где Хана вскрыла печать, а Сакура начала выводить дочь из комы. Убедившись, что кузине больше ничего не угрожает, клон развеялся, передав оригиналу новости.       Делая глубокий вдох, Хана прогоняет все мысли из головы. Радость за Сараду и гнев, возникший от новостей о судьбе матери, не должны ей мешать.       — Ты тратишь такой потенциал впустую, — горестно усмехается Мива.       Хана внимательно следит за своей противницей. Теперь, когда Сараде ничто не угрожает, пора приступать к финалу.       — И поэтому ты отняла мой дар?       — Заблокировала, а не отняла. Ты должна была понять, кто ты на самом деле. А ты — эмпат.       Если честно, то Хану уже тошнит от этих речей про выбор стороны.       — И ты думала, я выберу твою сторону? После того, как поиздевалась надо мной и моей кузиной? После того, что твои люди творили с детьми?       Мива кривится, крепче сжимает свою трость. Ее нарастающая ярость становится прекрасно различима.       — Ты такая же, как некоторые мои дети!       Замерев, Хана вглядывается в покрытое морщинами лицо женщины. Дети? Почему-то Узумаки ни разу не подумала о такой возможности. Это Ли потеряла способность иметь детей, а не Мива, но Хана все равно не подозревала, что та обзавелась потомством.       Если ее дети такие же чокнутые, как их мать, то дело усложняется. Место Мивы займет кто-то другой.       — Дети?       — Чему ты удивляешься? — фыркает Мива. — Не думала же ты, что я стараюсь только для себя?       Вообще-то думала.       А ведь в прошлую их встречу Мива говорила, что делает это не только ради себя. Но Узумаки посчитала, что та имеет в виду других эмпатов.       — Хватит разговоров, — Мива встает со своего места, но Хана остается сидеть в кресле в расслабленной позе. — Единственное, что меня интересует: ты отдашь медальон по своей воле, или мне придется тебя заставить?       С безразличным видом Хана вновь достает медальон, играет с цепочкой, не глядя на своих собеседников, и проверяет свои ментальные щиты.       — Забавно, что ты так упорно называешь себя эмпатом, презираешь шиноби, а сама любишь использовать фуин. Готова поспорить, что ты называешь себя мастером, — Хана фыркает, но взгляд не поднимает. — Ты считала, что лучше всех владеешь этим искусством, ведь тебя обучала моя тетушка. Вот только ты не знала одного. Когда тетя начинала меня учить, она поведала одну простую истину: мы никогда не раскрываем всех своих тайн не-Узумаки.       На этот раз Хана смотрит снизу-вверх Миве прямо в глаза, упиваясь страхом, проступающим на лице женщины.       — Ты утверждаешь, что была ее кузиной, но даже тебе тетя Ли никогда не открыла бы всего. Ты — не Узумаки.       Хана открывает медальон, гладит большим пальцем нарисованную внутри печать.       — Мастера могут изготовить «ключ» или «замок», имея при себе вторую часть. На некоторые печати уходят дни, на некоторые недели… на эту нужны года, — Хана снова переводит взгляд на Миву, не сводящую остекленевшего взгляда с печати. — Ты читала книжки, искала информацию о фуин, но так и не смогла изготовить «замок». Такие знания никогда не издавались, а передавались от одного Узумаки к другому. И у меня было десять лет рядом с этой печатью.       — Ты… — задыхается Настоятельница.       — О да.       И сбрасывает щиты. Гудение ее чакры наполняет комнату, ее эмоции проникают к Миве. С наслаждением Хана наблюдает за тем, как Настоятельница пошатывается, слышит хлопнувшую дверь — это Таро пытается сбежать.       Он не успеет.       — У меня есть дети. Они отомстят…       — Это уже не важно. Прощай, Мива.       Она быстро складывает печати.       И мир вокруг взрывается. ***       Саске сильно сжимает руку в кулак. Он не хочет переживать, но Ханы нет уже слишком долго. Она не собиралась задерживаться, должна была появиться практически сразу после ворона.       Но ее нет.       Может, она ошиблась? Когда Хана рассказала ему свой план, то пояснила, что собирается открыть медальон, чтобы выпустить часть накопленной чакры. Так радиус взрыва значительно уменьшится, что позволит избежать ненужных жертв.       А затем она заложила внутрь пламя.       Могла ли Хана просчитаться? Могла ли Мива снова вырубить ее?       Свиток, через который он может связываться с Наруто, уже несколько раз светился, но Саске нарочно не смотрит послания. Его ждут неприятности, определенно.       А потом земля содрогается, и вдалеке виднеется столп черного пламени. Это зрелище до странного успокаивает Учиха, так же, как и женский голос, раздающийся рядом:       — Это было забавно.       — В том бункере было почти три десятка человек. Ты находишь их убийство забавным?       Хана, плечом опирающаяся об ствол дерева, фыркает.       — Только не говори мне, что ты меня осуждаешь.       Саске ей не отвечает, и не говорит ей о том, что рад, что она успела применить технику замены вовремя.       — Нам надо уходить, — замечает Хана.       Да, им надо отчитаться перед Наруто и передать координаты команде зачистки. А еще удостовериться, что с Сарадой все в порядке. Пожалуй, это стоит сделать в первую очередь.       Саске открывает портал, и вдвоем они проходят в вестибюль больницы. На этот раз их никто не встречает, и, обеспокоенно переглянувшись, Саске и Хана устремляются в палату Сарады. Уже подходя к двери, они слышат смех и одновременно облегченно выдыхают.       Хана заходит первой, и голоса при их появлении затихают. Сакура улыбается им, не скрывая облегчения, и чуть отходит в сторону, давая разглядеть койку.       Он замирает, разглядывая дочь. Сарада выглядит здоровой, на щеки вернулся румянец, и боль больше не отражается на ее лице. Девочка запускает руку в свои волосы и чуть взъерошивает их, явно наслаждаясь свободой движения.       Хана оказывается не столь сдержанной: с довольным вскриком она запрыгивает на кровать, и кузины переплетаются в смеющийся клубок. Саске с улыбкой наблюдает за ними, замечает Сакуру, подходящую к нему, и сжимает ее ладонь в своей.       Умирая, Итачи оставил будущее клана на Саске. Он вверил ему защиту нового поколения, и Саске действительно старался. Глядя на Хану и Сараду, так весело болтающих, Учиха понимает, что новое поколение может за себя постоять.       Им еще многому предстоит научиться, но Саске не сомневается, что его дочь и племянница сделают их клан снова великим.       На подоконник незаметной тенью приземляется Сумрак. И согласно кивает.