Реквием

      Когда еще в четырнадцать лет планируешь свою жизнь, то остается совсем мало места для неожиданностей. Долгое время жизнь Итачи Учиха шла по проторенной дорожке, которую он сам для себя и выбрал.       Первым отклонением стала болезнь. Самое неприятное, что он заболел бы, даже если бы клан не готовил переворот и Итачи остался бы в Конохе. Врачи до сих пор разводят руками, не в силах найти метод лечения.       Не то чтобы он хочет излечиться.       Да, болезнь не сильно изменила его планы, но принесла с собой новую цель — сохранить свою жизнь и здоровье до боя с братом. И с каждым новым приступом кашля, с каждым новым головокружением Итачи кажется, что выполнить эту задачу будет трудно.       Второй неожиданностью стало знакомство с Айяно. Мир, конечно, не сошел с орбиты, но жизнь без этой яркой девушки стала казаться…тусклой. Это странно, ведь и до знакомства с ней существование Итачи было рутиной, рутиной оно и осталось. Только теперь выносить это невозможно.       Потому что он знал, что бывает иначе.       Потому что знал, что он может быть кому-то нужен.       Айяно странно на него влияет. Всего несколько коротких встреч — и он оказался зависим. Так не бывает, думает Итачи.       Он выныривает из своих мыслей, снова окидывает взглядом небольшой кабинет. Врач — низенький человечек с залысиной — неловко поправляет очки на своем носу и бормочет что-то совсем уж неразборчивое.       — Что с анализами?       Врач вздрагивает, будто только вспомнил, что в кабинете он не один.       — Ммм… перспективы не радужные, — нервно дергается доктор, вытирая испарину со лба. — Болезнь редкая и малоизученная, быстро прогрессирует.       — Сколько осталось?       Медик нервно крутит ручку в руках, и Итачи чувствует раздражение. Ну, не убьет же он своего врача, в самом деле!       — При правильной поддерживающей терапии лет пять, может, шесть.       Итачи кивает и думает, что все не так уж и плохо. Ему уже почти девятнадцать, а Саске быстро наберет силу. Пусть его младшего брата и не зовут гением, но он точно обладает большим потенциалом. Пять лет — это даже много.       — Только Вам, господин Учиха, придется снизить нагрузку на свой организм, — дрожащим голосом произносит врач.       — То есть?       — Шаринган. Следует меньше его использовать. Не известно, как быстро начнет развиваться болезнь, если Ваш организм уже подвергается таким нагрузкам.       Итачи кивает, но отказываться от додзюцу не собирается. Его жизнь не позволит ему отказаться.       Впрочем, как он и думал, пять лет это много. Ему столько и не понадобится.       Врач вручает ему список лекарств и рекомендаций и, кажется, облегченно выдыхает, когда Итачи направляется к выходу.       Итачи еще недолго стоит под козырьком клиники, смотрит на надоевший дождь и смиряется с необходимостью выйти из укрытия. Учиха не любит Деревню Дождя, но именно здесь располагается главная база Акацуки, которую им с Кисаме покидать запрещено.        «Вы подняли слишком много шума», — сказал им Пейн, велев не покидать пределы Страны. Лидер еще какое-то время сверлил взглядом Итачи, будто пытался понять, зачем Учиха, всегда такой осторожный, вдруг вывел их организацию из тени.       Итачи не раскололся, спокойно выдержал взгляд Пейна и так же спокойно принял приказ. Свою миссию он уже выполнил, а рассказывать хоть кому-то из Акацуки, что в Коноху его привело вовсе не тщеславие, а необходимость, он не собирается.       Потому что Третий Хокаге погиб.       Потому что надо было всем напомнить, что он все еще жив и опасен.       Потому что это все было сделано не для себя, а для младшего брата.       В последнее никто и не поверит — Саске, наверняка, все еще валяется в больнице после их встречи.       Учиха делает первый шаг, чувствует противные холодные капли на своем лице и едва сдерживает дрожь. Он не любит дожди и вечную серость этой Страны, не любит мрачные здания и хмурые лица людей. Это все напоминает ему о том, что и его жизнь именно такая — пустая и серая.       И через пять лет уж точно закончится.       Мысленно Учиха себя одергивает. У него еще будет время придаться унынию, а сейчас необходимо решить насущные вопросы.       Кто бы мог подумать, что свое свободное время нукенин, вырезавший клан Учиха, будет проводить в библиотеке. Все началось, когда его заинтересовали техники фуин. Это было еще в Конохе, где он по крупицам доступной информации пытался освоить эти техники. Итачи всегда видел огромный спектр применения для этого искусства. А сейчас он разрабатывает собственную технику, и знания основ ему ой как нужны.       В библиотеке тихо и пустынно. Итачи и не ожидал иного. Он спокойно бродит по совсем маленькой секции с фуин, глубоко вдыхает запах пыли и старой бумаги, перебирает пальцами ветхие корешки тонких книг и хмурится. Учиха точно чувствует на себе чужой взгляд.       Итачи не замедляет ход, спокойно доходит до конца секции, заманивая своего преследователя в темный, не просматриваемый угол и резко оборачивается, впиваясь красными глазами в фигуру перед ним.       Женщина, следившая за ним, выглядит удивленной и немного растерянной, будто не ожидала, что ее заметят. Итачи быстро осматривает ее, подмечая детали. Ей чуть за тридцать, спину держит прямо, хоть и опирается на трость, в черных волосах проглядывает эффектная седая прядь. Мышцы на не скрытых платьем руках дряблые, она явно не куноичи.       — Прошу прощения за странный вопрос, — неловко начинает она, впрочем, не скрывая заинтересованности во взгляде. — Но Вы недавно не испытывали непреодолимое влечение к кому-нибудь? ***       Его новую знакомую зовут Мива. Когда-то давно она была куноичи Деревни Дождя, но еще лет в семнадцать получила травму ноги, которую медики не смогли излечить. О карьере женщина забыла, но стала искать и каталогизировать знания о существующих в их странном мире техниках. И эта библиотека — детище Мивы.       Она болтает слишком много — особенно по сравнению с Итачи — нервно поправляет волосы каждую минуту и чуть не проливает на стол заваренный зеленый чай.       — Раньше я была ловчее, — сокрушенно качает головой Мива.       Итачи все это время лишь молча наблюдает за ней. Мива успела его заинтриговать, ведь он не может назвать чувства к Айяно иначе, чем «непреодолимое влечение».       — Почему Вы спросили меня про влечение?       Мива протягивает ему чашку с чаем и хитро улыбается.       — Что Вы знаете об эмпатах, Итачи?       Учиха понимает две вещи. Во-первых, его ужасно раздражает привычка этой женщины отвечать вопросом на вопрос. Во–вторых, об эмпатах он слышал чуть больше, чем ничего. Мама в детстве рассказывала ему сказки о людях, обладающих удивительными способностями, не связанными с чакрой. Эмпаты были такой же частью этих сказок, как ведьмы или оборотни.       — Вы про людей, ощущающих чужие эмоции?       Видимо, Мива недовольна его скептичным тоном.       — Эмпатия — вполне существующее явление. Вам разве никогда не приходилось испытывать злость, когда Вам рассказывали о жестоких поступках других людей? — Мива осекается, явно вспомнив, что говорит-то она с преступником. — Впрочем, это не столь важно. В древние времена, еще до появления чакры, существовал один клан, чьи женщины обладали просто удивительным даром. Они могли ощущать и контролировать чужие эмоции, могли управлять людьми, а могли и исцелять душевные раны, — Мива замолкает, громко дуя на пар, исходящий от ее чашки.       — Только женщины? А мужчины?       Мива чуть качает головой, убирая упавшую на лицо прядь волос.       — Я не уверена, но, мне кажется, что это как с трехцветными кошками. Котов такой окраски не бывает из-за отсутствия у них второй Х-хромосомы, так что и эмпатические способности могут объясняться генетикой.       Итачи кивает и вновь замолкает, позволяя Миве продолжить свою историю.       — Чакра изменила все. Кровавые войны между кланами только увеличивались в количестве, а эмпаты чакру не получили. В какой-то момент клан оказался на грани гибели, и было принято решение выдавать женщин замуж в другие кланы. Это было и спасением, и величайшей ошибкой.       Учиха невольно ощущает заинтересованность в этой истории, потому что догадывается, куда ведет свой рассказ эта женщина.       — И почему же ошибкой?       — Клан утратил свою целостность, а эмпаты потеряли большую часть сил. Сейчас среди потомков ходит заблуждение, что силы у эмпатов отличаются так же сильно, как отличаются люди друг от друга. Но это не так.       — Вы — эмпат?       Мива чуть кривится.       — Скорее, человек с сенситивными способностями. Эмпатами были те великие женщины древности, а мы лишь жалкая тень.       На несколько секунд в библиотеке воцаряется тишина. Итачи обдумывает полученную информацию и не может понять, зачем эта женщина делится с ним историей давно почившего клана. И как это вяжется с ее вопросом о влечении? Он задает эти вопросы вслух.       — Я вижу человеческие ауры, — поясняет Мива. — Это мой дар. Они меняют свой цвет в зависимости от эмоций, испытываемых человеком, от черт его характера. А в Вашей ауре есть вкрапления чужой. И эта чужая аура принадлежит эмпату.       — И часто такое бывает?       Мива пожимает плечами.       — Я видела всего раз. Эмпат «привязал» к себе человека.       Итачи чувствует смятение. Так, значит, не было никаких чувств? Айяно его привязала к себе? Зачем? Чего она хотела добиться?       Мива тактично молчит, давая ему время свыкнуться с этой информацией, подливает чай в свою кружку и кидает обеспокоенный взгляд на Итачи. Нет, замечает нукенин, она смотрит не на него, а чуть поверх, будто вокруг него и правда есть некое свечение. Что видит Мива сейчас в его ауре? И видит ли вообще, или же Мива — всего лишь шарлатанка?       — Если Вам станет легче, то я уверена, что девушка, что сделала это с Вами, не умела управлять своей силой. Никто не станет привязывать к себе человека так сильно, как это сделала она.       Итачи скользит взглядом по книжным полкам, по окнам, усеянным каплями дождя, и впервые хочет выйти под мерзкий, ледяной дождь, чтобы остудить голову.       — Почему Вы так уверены в этом?       — Привязывать к себе человека могут только целители душ. Они видят последствия травм и лечат их. За время лечения между целителем и пациентом образуется связь, как та, что я вижу в Вашей ауре. Ваш целитель не завершил процесс, но так хотел исцелить Вас, Итачи, что использовал очень много сил. И связь теперь причиняет ей боль.       Не это он ожидал услышать, но теперь вся ситуация приобретает смысл. Айяно говорила, что не верит, что он желал гибели клана, и Учиха думал, что это из-за ее влюбленности. Но, возможно, она действительно чувствовала правду и хотела помочь ему избавиться от вины за содеянное.       — Это пройдет?       — Возможно, со временем.       Итачи рассеянно кивает, встает со своего места и идет к секции с фуин, просматривает названия книг и, вытянув две нужные, возвращается к Миве. Женщина заводит ему читательский билет, оформляет на него книги и выглядит при этом виноватой. Он уже двигается к выходу, когда слышит голос Мивы:       — Итачи, Ваша тяга к ней, желание снова увидеть, вызваны ее даром, но другие чувства — настоящие.       Учиха замирает на миг, не понимая, как она влезла к нему в голову и поняла, что его беспокоит.       Ауры меняют свой цвет.       Черт бы побрал этих эмпатов. ***       Проходит не один месяц, когда Итачи, наконец, завершает свою технику. Учиха все еще не знает, для кого хочет ее применить. Лица Саске и Айяно маячат перед глазами, будто просят выбрать между ними.       К сожалению, он не может применить ее дважды, небольшое ограничение, наложенное мастерами фуин древности, которое Итачи — как ни пытался — а обойти не смог.       Пейн, наконец, позволяет покидать Деревню Дождя. Итачи долго думает о том, стоит ли идти к Храму Огня, чтобы поговорить с Айяно, но (пусть и не хочет этого признавать) он боится. Боится, что приведет за собой беду, подвергнет девушку опасности.       К тому же Итачи еще не совсем разобрался с тем, а есть ли эти «другие» настоящие чувства, о которых говорила Мива. Возможно, если он не будет видеть Айяно, остатки ее сил исчезнут, наваждение пройдет, и идти уже будет не нужно.       И Итачи живет так, будто и не было в его жизни Айяно, эмпатов и Мивы. Он ходит на редкие задания с Кисаме, тренируется до поздней ночи, принимает горькие препараты, что поддерживают в нем жизнь, и собирает все новости о младшем брате. Жизнь становится привычно-размеренной, почти спокойной. Она снова идет по намеченному в четырнадцать лет курсу, и Учиха вполне доволен таким раскладом.       После одной из миссий Пейн просит их с напарником зайти в полицейский участок — забрать необходимые для него документы. Итачи, с присущим ему равнодушием, ждет, пока перепуганные полицейские ищут нужную папку, переводит взгляд с агитирующих плакатов на листовки с надписью «разыскивается» и «пропал без вести», когда видит знакомое лицо.       Он знает, что смотрит на листовку слишком долго, Кисаме, наверное, уже заметил его интерес, но Итачи остановиться не может. С листовки с надписью «пропала без вести» на него смотрит Айяно. Учиха быстро читает подробное описание внешности и детали исчезновения, понимая, что после их последней встречи Айяно не вернулась в Храм.       Итачи отдает Пейну его документы и под покровом ночи ускользает из Деревни. Он поступает неразумно и импульсивно, но что-то — дар Айяно или его чувства — не дают ему быть рассудительным и осторожным, как раньше.       Он приходит в Храм к вечеру следующего дня, прячется в тени ближайшего магазина, не решаясь зайти внутрь. В конце концов, ту листовку просто могли забыть снять, и, если Итачи сейчас столкнется с Айяно, то весь прогресс полетит в тартарары.       Хороший же прогресс, если он примчался сюда.       Итачи отбрасывает ехидные мысли. Он и так знает, что не должен был здесь появляться. Быстро окинув взглядом небольшую площадь перед Храмом, Учиха видит пожилого монаха. Шаринган привычно колет глаза, и, когда нукенин сталкивается взглядом с монахом, Итачи быстро просматривает воспоминания.       Не возвращалась. Монахи не знают, где она. ***       Когда по миру разносится известие, что Орочимару убит своим учеником, Итачи остается невозмутим. Его жизнь почти подошла к концу, свои дела он завершил, и остались лишь маленькие штрихи.       Он придумал, для кого использовать свою технику. Итачи знает, как обезопасить своего брата от влияния Тоби, а, значит, защита будет Саске не нужна.       Итачи стоит посреди поля, недалеко от деревушки, где когда-то жили сестры-Узумаки.       Он не искал Айяно. И уже и не будет.       Рядом раздается громкое карканье, и на предплечье Учиха приземляется черный ворон. Тьма — его верный спутник, и Итачи ласково гладит перья птицы.       — Тебе предстоит еще одно дело, старый друг.       Ворон склоняет голову, будто прислушивается. Эти умные птицы признают лишь одного хозяина за всю свою жизнь. Тьма не будет служить Айяно, даже если найдет ее. Но его дети будут.       Итачи одной свободной рукой складывает печати, воспроизводя в памяти то, что хотел вложить в печать: яркие синие глаза, добрую улыбку и ласковые руки девушки. Он чувствует почти что боль, когда его сознание начинает делиться, голову ведет, будто Итачи сейчас упадет в обморок.       Он оставляет печать на лапе Тьмы. Его умный ворон сам выберет из своего потомства того, кому передать часть сознания хозяина. Тьма смотрит на Учиха еще несколько мгновений, жалобно каркает и взлетает в небо. Итачи еще несколько секунд с тоской следит за вороном, а потом снова отправляется в дорогу.       Его путь подходит к концу.       И Итачи об этом не жалеет.       Почти.