Реквием

      Вокруг Конохамару вырастают стены, обитые теплыми коврами, маленькие окошки, низкий письменный стол и девочка с черными волосами. Хане — лет шесть на вид. У нее милые пухлые щеки, маленькие ручки, и волосы заплетены в две косы. Девочка сосредоточенно выводит что-то на листе бумаги, и Конохамару заглядывает ей за плечо.       Он не сразу узнает в этих рисунках печати — такие Сарутоби еще не видел. Хана выводит ровные круги и линии, хмурясь каждый раз, когда рука вздрагивает и портит всю вязь.       Девочка зло смотрит на сорвавшуюся с кисточки каплю чернил и в бешенстве закрашивает весь лист черным. Конохамару чувствует ее мрачное удовлетворение и удивляется этому чувству. Неужели так всегда происходит, когда тебя втягивают в голову? Или же Хана намеренно транслирует ему то, что когда-то испытывала сама?       Дверь немного приоткрывается, впуская вихрь маленьких снежинок и закутанную в мешковатую одежду женщину. Узумаки Ли скидывает капюшон и мягко улыбается Хане. Впрочем, улыбка ее пропадает, когда женщина видит закрашенный чернилами лист.       — Что это такое?       Хана невинно пожимает плечами и намеренно смотрит в окно. Сарутоби следит за ее взглядом, смотрит на танцующие за окном хлопья снега и бескрайние сугробы.       — Хана, — грозно начинает Ли, но не выдерживает и устало выдыхает.       Женщина присаживается на корточки рядом с девочкой и заставляет посмотреть ей в глаза.       — В тебе течет кровь великого клана, — Конохамару почему-то вздрагивает на этих словах. — И ты однажды достигнешь тех же высот, что и самые знаменитые Узумаки. Но для этого необходимы тренировки.       — Я тренируюсь, — бурчит девочка. — Слишком много тренируюсь выводить всякие загогулины.       Конохамару не может сдержать улыбку.       Он прохаживается по небольшой комнате, снова смотрит за пейзаж за окном и пытается понять, куда его занесло и зачем. Впрочем, это вполне может быть Страна Снега, подобных завалов Конохамару не видел больше нигде.       Я люблю снег.       Что ж, теперь понятно, зачем он здесь. Это дом. Для Ханы — единственный. Мужчина снова осматривает помещение и понимает, что все здесь выглядит обжито и уютно. Ли вряд ли могла много путешествовать с маленьким ребенком на руках, возможно, в этом доме Узумаки живут уже несколько лет.       Неожиданно, даже для самого себя, он испытывает жалость к этой маленькой девочке с косичками.       Сцена меняется, и перед ним уже не уютный дом в заснеженной стране, а многолюдный трактир. Здесь пахнет потом, скисшим алкоголем и тушеным мясом. Конохамару недовольно морщится, ищет взглядом Хану и видит ее за дальним столиком у стены.       Ли подходит к столу и у нее в руках две миски с едой. Хана благодарно кивает и продолжает разглядывать разношерстную компанию.       Девочке уже лет девять-десять. Дорожный плащ скрывает ее невысокую фигурку, но Конохамару видит, что она сильно выросла и осунулась по сравнению с предыдущим видением.       — Почему ты не ешь? — спрашивает Ли, привлекая внимание племянницы.       Хана смотрит на тетю и кивает куда-то вправо. Конохамару следит за этим жестом, видит коренастого мужчину с бутылкой в руке.       — У него странные эмоции. Не могу разобрать.       Внезапно Конохамару начинает чувствовать. Совсем недавно он задавался вопросом, как ощущаются чужие эмоции, и теперь он понимает. Его кожу опаляет странным жаром, и в груди будто вспыхивает пламя. Конохамару пошатывается, опирается рукой об спинку рядом стоящего стула и чуть качает головой. Он не понимает, почему внезапно начинает испытывать ревность и ярость. Эти чувства сильны и буквально захватывают мужчину. Конохамару делает глубокий вдох, старается выгнать из своего сознания бушующую злость и удивленно смотрит на Хану.       Это она постоянно чувствует? Да как она вообще такое выдерживает? А когда людей много, как это ощущается?       Конохамару выпрямляется, понимая, что это он знать не хочет.       — Думаю, — Ли приглядывается к пьянице. — Ему изменила жена. Он жаждет расплаты.       Хана чуть хмурится и переводит взгляд на свою тетю.       — Ты успела к нему прикоснуться, да?       Ли смеется и ковыряет палочками содержимое своей тарелки.       — Я уже давно читаю эмоции, со временем никакие способности не нужны, чтобы понимать чужие сердца, — Ли кивает на тарелку Ханы. — Ешь, потом продолжим.       Если первое воспоминание было о доме, то это — о ее обучении. Конохамару еще недолго находится в этом видении, порой ощущая вспышки эмоций других людей, а потом его резко выдергивает из трактира.       Он наблюдает за знакомством Ханы и Эри. Мимо него проносятся дни, когда Хана тренирует ниндзюцу и искусство фуин, а Эри с завистью наблюдает за огненными техниками. Узумаки предлагает обучить подругу, но у той не оказывается чакры.       Девочки ночуют друг у друга, играют на улице в погожие дни и пекут печенье вместе с тетей Ли, когда за окном заряжают ливни. Конохамару видит, как зима сменяется весной, а лето — осенью, и как-то Ли предлагает Хане остаться в этом доме навсегда.       А через неделю Хана остается на ночь у своей единственной подруги.       Сарутоби смотрит на разворачивающуюся драму с жалостью, и не отходит ни на шаг от Ханы, хоть и понимает, как это глупо. Он ничего не может сделать, не спасет эту семью, не поможет Хане избежать боли. Когда у девочки пробуждается шаринган, Конохамару сжимает кулаки до боли.       Период мира между странами сильно повлиял на сознания людей. Даже сам Конохамару не мог представить, чтобы подобное зверство случилось всего десять лет назад. Да, иногда он слышал о разборках между шиноби-отступниками, о вооруженных нападениях и грабежах. Но никто не пытает безоружных людей, не убивает маленьких девочек.       Он снова отвлекается на происходящее, видит Ли, легко раскидывающую преступников, и чувствует мрачное удовлетворение. Когда сцена меняется, и Хана читает письмо своей матери, Конохамару только на мгновение вглядывается в текст. Несколько дней назад, когда Хана показала шаринган в кабинете Хокаге, он уже слышал содержание письма.       — Я больше не хочу видеть эту вещь. Никогда, — шипит девочка, в ярости отшвыривая бумагу в сторону.       А потом, под покровом ночи, она дрожащими руками достает из сундука единственную вещь, что ей осталась от матери, и горько плачет.       Картинки снова быстро меняются. Конохамару наблюдает за путешествием Ханы и Ли, за унылой дождливой погодой и незапоминающимся пейзажем.       Почти с улыбкой он смотрит на маленького Сумрака, практически забыв, что своенравный спутник Ханы тоже когда-то был детенышем. Девочка кормит ворона с рук, играет с ним и выполняет под его надзором техники. Конохамару с удивлением замечает, что, когда Хана делает ошибку, Сумрак начинает резко хлопать крыльями, будто поправляя ее.       Время идет, и Узумаки снова отправляются в путь. Ненадолго они останавливаются на южных границах Страны Огня, и Хана акцентирует внимание на этом моменте. Узумаки Ли боялась этой страны, боялась, что происхождение племянницы раскроют, поэтому столь удивителен факт того, что она решилась недолго пожить здесь.       Ли моет на кухне посуду, а Хана сидит рядом с ней за обеденным столом и старательно рисует печати. У нее получается очень хорошо и ровно, движения доведены до совершенства, и Конохамару внимательно наблюдает за этой тренировкой.       — Ты можешь взять меня с собой на следующее задание, — говорит Хана, не отрывая взгляда от своей работы.       Ли тяжело вздыхает, и Конохамару понимает, что разговор на эту тему уже не первый.       — Ты знаешь ответ.       — Но, тетя! — девочка откладывает в сторону кисть.       — Я сказала, нет. И хватит об этом.       Хана подскакивает со своего места, и ее щеки горят от возмущения.       — Ты ведь сама говорила, что по уровню силы я равна чунину, то есть вполне могу помогать тебе.       Ли откладывает в сторону домытую тарелку, поворачивается к племяннице лицом и вытирает руки полотенцем. Она тянет время для ответа.       — Ты не умеешь контролировать свой дар, не можешь удержать появление шарингана под давлением эмоций. Тебя не должны раскрыть.       — Я могу контролировать, — ворчит Хана.       Ли на это заявление только выгибает левую бровь.       — Как это было неделю назад? Мне пришлось ставить тому мальчику печать, чтобы подкорректировать его воспоминания.       Конохамару не понимает, о каком случае идет речь, Хана не показывала этого, но девочка перед ним заметно тушуется и теряет запал.       — У меня дурацкий дар, — бурчит она, снова усаживаясь за стол.       Ли присаживается напротив племянницы и улыбается ей так снисходительно, как умеют только мамы. Конохамару чувствует легкий укол зависти, ведь собственную мать он практически не помнит.       — Он не дурацкий, а особенный. Как и у всех женщин нашей семьи.       И Хана, и Конохамару одновременно хмурятся.       — А у моей мамы тоже был дар?       Конохамару смотрит на Ли с интересом.       — Конечно, просто она его не развивала и не умела им управлять.       — А ей нужно было касаться людей?       Женщина качает головой.       — Айяно нужен был зрительный контакт. Посмотрит в глаза — видит суть человека, — Ли опускает взгляд на свои руки. — Она говорила, что твой отец — хороший человек. Тогда я думала, что Айяно — влюбленная дурочка, но теперь понимаю, что она это знала из-за своих способностей.       Картинка смазывается, исчезает, Конохамару видит вокруг себя вихрь из черных перьев. Он подпрыгивает, вылетая из этого облака, и с удивлением смотрит на Хану, стоящую в самом центре. Девочка уже по возрасту чуть старше Сарады и Боруто, длинные черные волосы развеваются на ветру, а взгляд устремлен куда-то за спину Конохамару. Вокруг нее сотни воронов, они летают или сидят на земле, хлопая крыльями. Птицы чем-то взбудоражены. Конохамару оборачивается и ахает.       Ворон позади него огромен, сравнимый по размеру с самыми большими жабами, которые только призывал Наруто. Правый глаз у птицы выбит, а клюв рассекают глубокие борозды, оставшиеся от когтей. Ворон чуть двигает своей огромной лапой, и из нее вылетает свиток.       Конохамару подходит ближе и узнает свиток призыва.       Хана подписывает контракт с воронами.       Окинув взглядом ураган из черных крыльев, Конохамару находит Сумрака. Ворон сидит на ветке, единственный из всей стаи, оставшийся спокойным. Птица выглядит даже гордой, если, конечно, это слово применимо к кому-то, не обладающему человеческим сознанием.       Он почти упускает из вида самое важное: Хана застывает над свитком. Конохамару подходит к девушке, сидящей на земле, и заглядывает ей за плечо, пытаясь понять, что выбило Узумаки из колеи.       «Итачи Учиха»       В свитке ворон совсем мало имен тех, кто заключал с ними контракты, но последнее имя прекрасно знакомо Хане. Рука девушки дрожит, она поднимает голову и пораженно смотрит на Сумрака.       Неужели она не знала об этой особенности своего отца? О вороньих техниках?       — Как? — шепчет Хана.       На Конохамару снова накатывают ее эмоции: недоверие и страх, но он не может понять того, что только что открылось Хане. Мужчина снова смотрит на птицу. Вороны, конечно, умные существа, но этот…       — Ты это подстроил, — едва слышно произносит Хана и снова смотрит на свиток.       В ее глазах — дикое пламя. Оно пугает Конохамару.       Девочка подскакивает на ноги и смотрит на огромного ворона перед собой.       — Научите! Научите его техникам!       Ворон качает головой и тычет гигантским когтем в список. Подписывай.       Хана недовольно поджимает губы, но все же склоняется над свитком. Едва ее имя появляется на бумаге, глава воронов растворяется в воздухе. Хана еще долго смотрит ему вслед, пока стая разлетается в разные стороны, и Сарутоби с удивлением понимает, что эти птицы — не призывные. Хана подружилась с ними так же, как и с Сумраком.       — Он не научит меня, да?       Сумрак чуть хлопает крыльями, что можно принять за «не знаю».       — А ты?       Конохамару вскидывает брови. Она ведь не серьезно?       Но Хана смотрит в глаза своему крылатому спутнику.       И Сумрак лишь склоняет голову в согласии.       Мужчина не успевает прийти в себя — его снова бросает по воспоминаниям. Он мельком видит тренировки Ханы, вспышки пламени и потоки воды, черные крылья воронов и выпущенные в мишени сюрикены.       Иногда он видит Ли. Женщина наблюдает за тренировками с гордостью, но со временем Конохамару замечает беспокойство в ее глазах. Ли смотрит на племянницу почти со страхом, но Хана упорно укрывает от него причины этого.       Он снова оказывается в очередном временном жилище. Хана сидит на коленях перед сундуком и что-то сосредоточенно ищет.       — Да где же эта книжка? — возмущается девушка.       Она что-то находит и замирает. Хана медленно вытягивает на свет обычный медальон на цепочке. Тот самый, из-за которого убили семью Эри. Дрожащими руками девочка раскрывает медальон, смотрит на печать внутри.       — Осторожнее, — произносит Ли, и Хана дергается.       Женщина бесшумно заходит в комнату, смотрит на племянницу со спокойствием, но Конохамару кажется, что оно наигранное.       — Зачем ты его взяла?       — Чтобы обезвредить.       — Это составная печать. Нужны и «ключ» и «замок», без второй части ничего не выйдет.       Ли удовлетворенно кивает, и все похоже на то, что сейчас проходит очередной урок по фуин.       — В любом случае, этой печати лучше было остаться у меня, — Ли забирает у Ханы медальон и закрывает его, убирая к себе в карман.       — Ты нашла вторую часть?       Ли подходит к сундуку, легко выуживает из него небольшую книжку «Техники стихии огня» и отдает смущенной Хане.       — Я и не искала.       Время снова начинает ускоряться, воспоминания мелькают перед глазами Конохамару, лишь иногда замедляясь. Так, в Стране Болот Хана показывает своей тете листовку о пропаже детей, приклеенную к фонарному столбу. Снова мелькают Страны, но везде одни и те же исчезновения, и Конохамару видит, как Хана уговаривает Ли начать расследование.       Это воспоминание окрашено стыдом, и мужчина не сразу понимает, что это чувство испытывает Хана в настоящем времени. Девушка корит себя за то, что впутала тетушку в погубившее ее дело.       Следующая сцена заставляет Конохамару недоуменно хмуриться, он оказывается в роскошной спальне особняка. Он окидывает взглядом кровать под балдахином, картины на стенах и дорогие фарфоровые вазы. Это совсем не похоже на те дома, в которых Узумаки останавливались в своем путешествии.       В дверь раздается стук и с кровати поднимается светловолосый мужчина за тридцать. Он накидывает халат, зачем-то оглядывается на постель и тихо выходит из комнаты. Конохамару медленно подходит к кровати, уже догадываясь, какое зрелище его ждет.       Хана резко выпрыгивает из постели, и на ней абсолютно нет одежды. У мужчины на мгновение перехватывает дыхание от этого зрелища и осознания того, что происходило в этой комнате не так давно.       Девушка, не обращая внимания на свою наготу, подбегает к письменному столу, активирует шаринган и быстро перебирает бумаги. Нужное письмо находится в самом конце стопки, на нем стоит печать, чтобы никто из посторонних не мог прочитать содержимое, но Узумаки легко взламывает ее. Конохамару смотрит на содержимое письма, но там лишь координаты.       Хана торжествующе улыбается, складывает письмо и восстанавливает печать. Воспоминание исчезает, роскошное убранство особняка сменяется простенькой обстановкой придорожной гостиницы. Хана и Ли сидят за обеденным столом в общей зале, и старшая из женщин выглядит гневной.       — Как ты добыла сведения? — шипит она.       Хана беспечно пожимает плечами.       — Они нам были нужны. Цель оправдывает средства.       — Спать с одним из этих уродов тоже оправдано?       Девушка не отрывает взгляд от дымящейся кружки с чаем, и на Конохамару накатывает ее чувство вины. И, понимает он, это вина не за поступок, а за ссору с тетей.       — Особняк был неприступен, добыть это письмо, не вызывая шума, мы не смогли бы.       — Хана! — рычит Ли.       — Тетя, хватит об этом, — Хана поднимается со своего места, но Ли хватает ее за руку.       — Я беспокоюсь за тебя. Ты могла выбрать другой способ, так почему это?       Хана присаживается на свое место и избегает взгляда своей тети.       — Я залезла в его воспоминания. Печать на письме не позволяла раскрыть эту информацию тому, кто не видел саму печать вживую. Значит, надо было проникнуть в особняк, вот я с ним и познакомилась.       — Ты была не обязана с ним спать, могла вырубить его, — вкрадчиво говорит Ли.       — А потом он сразу же поднял бы тревогу, и убежище мы нашли бы покинутым, — Хана сжимает ладонь Ли. — Не переживай, эмоционально эта ситуация мне не навредит.       — То, что ты поступила именно так, уже многое говорит о твоем эмоциональном состоянии.       И Ли убирает руку племянницы со своей.       Конохамару возникает на побережье Страны Молний. Он прекрасно знает это место — чуть больше года назад именно его команда занималась расследованием похищений детей, и именно они выследили эту базу. Вот только пришли на пепелище.       Он смотрит на бетонные стены непримечательного домика — это всего лишь вход, все убежище располагается под землей. Сарутоби видит женщин на высоком дереве, Хана медитирует, а Ли внимательно следит за входом, выискивая возможные ловушки.       Когда девушка открывает глаза, старшая Узумаки бросает:       — Ну?       Ее тон холоден и почти безразличен. После последней ссоры родственницы так и не помирились.       — На входе никого, на первом этаже человек пять, на втором — десять. Детей не чувствую, — девушка поднимается на ноги.       — Успели увести, — Ли сжимает руки в кулаки. — Как зайдем, я отвлеку тех, кто на первом этаже, а ты иди на второй, найди того, кто будет знать про Настоятельницу.       Хана кивает, и женщины быстро проникают в убежище. Конохамару следует за девушкой вниз, на второй этаж подвала, где Узумаки, не стесняясь использовать додзюцу, заглядывает каждому в глаза. Она смотрит воспоминания, понимает Сарутоби, а затем перерезает каждому глотку.       Угрызений совести за убийство, как видно, она тоже не испытывает.       Когда последний противник падает, Хана недовольно хмурится. Она не нашла того, что искала. Сверху слышится шум, и девушка, чертыхаясь, взбирается вверх по лестнице. Конохамару уже знает, что произойдет дальше, но не может заставить себя не смотреть.       Ли борется в рукопашной с противником, когда к ней со спины подкрадывается мужчина, в котором Конохамару узнает недавнего любовника Ханы, и пронзает женщину катаной.       Картинка вздрагивает, покачивается. Хана вскрикивает от боли, обращая на себя внимание мужчин.       — Ты?!       Но девушка не реагирует. Она все еще не может отвести взгляд от тела своей тетушки.       Когда-то давно Наруто говорил ему, что для получения шарингана нужно испытать сильные эмоции. А для Мангеке — практически сойти с ума. Ли была для Ханы и тетей, и матерью, и наставницей, и лучшей подругой. Она была для девушки всем миром. И умерла на ее глазах.       Глаза Ханы вспыхивают красным, томоэ бешено крутятся и преобразуются в трехлистный цветок. Узумаки все еще дрожит от шока и ярости, переводит взгляд на мужчин…       И они вспыхивают черным пламенем.       Аматерасу охватывает мебель и стены, шипя, пожирает плоть живых и мертвых. Хана подхватывает на руки тело Ли, и убегает, не слыша предсмертные крики убийц тети.       Ей больно.       Ему больно.       Она в ярости.       Он в ярости.       Конохамару дышит глубоко и тяжко, зажмурив глаза. Он не может понять, где он и кто он. Мужчина сильно сжимает ладони в кулаки, чувствует прикосновение прохладной руки к своей щеке и слышит шум дождя.       Он открывает глаза. ***       Саске тянет время.       Он вполне готов это признать. В конце концов, ему нужна передышка, возможность обдумать произошедшие события.       Едва анализ ДНК подтвердил родство между ним и Ханой, Саске снова ушел из деревни. Медленным шагом он направился в сторону границы между Огнем и Дождем, туда, где находится небезызвестный Храм.       Саске добирается до деревушки на третьи сутки. Для него — непозволительно медленно, но Учиха откровенно на это плевать. Саске заходит в местное отделение полиции, показывает письмо, подписанное Наруто, и, под раболепные причитания, забирает необходимые документы.       Уже у себя в номере он просматривает списки послушников Храма и находит лишь одного человека, что жил здесь двадцать лет назад и живет до сих пор. Некто Ясуо чуть старше самого Саске и, возможно, может что-то знать.       Утром Учиха встает с рассветом, быстро приводит себя в порядок и направляется в Храм Огня. Он попадает прямо на службу, недовольно смотрит на собравшихся прихожан, понимая, что в ближайшие часы поговорить с нужным человеком ему не удастся.       Саске окидывает взглядом зал, занимающий весь первый этаж, скользит взглядом по алтарю, подсвечникам и мозаике на стенах, видит дверь, ведущую явно к лестнице на второй этаж — в жилые помещения. Учиха проскальзывает на дальнюю скамейку, слушает молитвы и не сводит взгляд с монахов, вычисляя Ясуо.       Через три часа служба заканчивается, и Саске подходит к невысокому мужчине под сорок в оранжевых одеждах.       — Я ищу Ясуо, — коротко кидает он.       Мужчина настороженно, почти с опаской, смотрит на Саске, кидает взгляд на риннеган и бледнеет.       — Это я. Зачем я потребовался Учиха Саске?       — Я расследую убийство Узумаки Айяно, она жила здесь двадцать лет назад.       — Не помню такой, — Ясуо откровенно лжет, и Саске испытывает раздражение.       Вся эта ситуация невероятно бесит Учиха. Почему ему на пути встречаются такие упрямые ослы? Почему никто не хочет помочь разоблачить самозванку? В конце концов анализ мог показать их родство, если она всего лишь клон, выращенный из ДНК давно убитых Учиха.       Он активирует шаринган и легко проникает в голову монаха.       Ясуо пятнадцать лет, и он остался сиротой. Родной дядя никогда не любил мальчишку и вовсе не хотел кормить еще один голодный рот. Его сплавили в этот чертов Храм Огня, и Ясуо ненавидит сие место всей душой. Его тошнит от запаха благовоний, службы нагоняют тоску, а необходимость общаться с прихожанами бесит.       Единственным пятном света в этой ситуации для Ясуо становится Айяно. В своей короткой жизни он не видел никого прекраснее, и теперь, будто маньяк, не отходит от красноволосой девушки. Он помогает ей с ненавистной уборкой, вызывается донести тяжелые сумки с рынка и постоянно наблюдает за тем, как она общается с людьми. Прихожане любят Айяно и чаще всего идут поговорить именно к ней, словно простым разговором она может исцелять их души.       Душу самого Ясуо эта девушка точно похитила.       Зимой он сильно заболевает, почти неделю лежит в постели, и, только когда температура спадает, ему снова позволяют покидать свою келью, без права выхода на улицу. Ясуо следит, как Айяно ходит на рынок, радуется падающему снегу…       И видит высокого шиноби, наблюдающего за девушкой. Этот парень красив, женщины, наверняка, ведутся на его внешность. Вот и Айяно останавливается с ним поговорить.       Ясуо недовольно хмурится, наблюдая через окно за их общением, и испытывает непреодолимое желание узнать, о чем они разговаривают. Он спускается на первый этаж, видит Айяно и ее гостя на скамье. Ясуо коробит от счастливой улыбки девушки, от спокойного лица мужчины, в чьем взгляде читается заинтересованность. Шиноби, может, и скрывает это лучше других прихожан, но Айяно уже его очаровала так, как умеет только она одна — одним взглядом, одним словом.       Проходит почти месяц, и все приходит в норму. Он, как и раньше, беседует с девушкой, помогает ей с делами по Храму и искренне ненавидит их глупые правила. Почему он обязан оставаться невинным? Почему он не может объявить всему миру, что любит эту девушку? Почему он не сможет жениться на ней, навсегда привязав только к себе одному?       Ясуо помогает Айяно мыть окна, когда видит то же, что и она — ее недавнего гостя. И к неудовольствию послушника, девушка моментально выбегает навстречу шиноби. Ясуо идет за ними по улице на приличном расстоянии, наблюдает за мимолетными прикосновениями и взглядами.       Не только гость-шиноби был очарован, Айяно и сама пропала.       Айяно пропадает в прямом смысле: отпрашивается на месяц в гости к сестре, машет Ясуо на прощание рукой и уходит. Она не возвращается ни через месяц, ни через полгода, ни через год. Настоятель выносит вердикт, что либо девушка вернулась к мирской жизни, либо погибла, и Ясуо очень хочет заткнуть старика. Однажды он видит в отдалении знакомую фигуру того шиноби и выбегает из Храма, чтобы узнать у него, где Айяно. Ясуо не сомневается в том, что этот мужчина виноват в исчезновении девушки. Но шиноби уже скрылся, когда послушник выходит на улицу.       Она возвращается еще через полгода, осунувшаяся и с потухшим взглядом. Как ни пытается Ясуо, Айяно не рассказывает, где была, что произошло, и почему исчезла так надолго. Ясуо злится на нее и совсем не может контролировать темные мысли и фантазии. Он представляет, что Айяно сбежала с тем шиноби, что нарушила с ним запреты и вернулась в Храм лишь потому, что ее бросили.       Наверное, поэтому, когда мужчина в маске интересуется, где он может найти девушку-Узумаки, Ясуо лишь указывает на теплицы и впервые не следит за тем, как проходит беседа между его возлюбленной и очередным посетителем.       Ясуо слышит крик через час. На негнущихся ногах идет к теплицам, куда сбегаются все монахи, и видит тело Айяно на земле…       Саске деактивирует додзюцу и поджимает губы. Он совсем не это хотел увидеть.       Итачи и Айяно знали друг друга. И, если бы Айяно ничего не значила для старшего брата Саске, он не приходил бы снова, не приходил бы тогда, когда ее уже не было в Храме.       Обито Учиха не убил бы девушку, если бы она ничего не значила для Итачи.       Учиха не обращает внимание на бледного, пошатывающегося Ясуо, лишь матерится про себя и взъерошивает волосы. Он пришел в эту деревню, чтобы разоблачить Хану.       Но лишь нашел доказательства ее правоты.