Лисьи ягоды

Меня не слышно и не видно. Это я знаю точно — был опыт. Никто никогда не замечал меня и в родном Пятом, но на Арене это стало настоящим даром. Меня никогда никто и не считал за противника — я была там, далеко-далеко, просто какая-то ещё одна выжившая. «Добьем её в самом конце». Вообще-то я и не собиралась выигрывать. Я хотела спасти свою шкуру хоть на какое-то время. Но в конце-концов умудрилась протянуть почти до конца, и, само собой, стала думать о том, что могу и выиграть, хотя это все ещё казалось абсурдом. Что я поставлю против Катона? А Голубка из двенадцатого меня пристрелит, я и не замечу. У меня не было особых талантов. Я просто умела воровать, и, как оказалось, быть незаметной. Но это оказалось неплохой способностью. Слышу голоса Голубков — вернее, их свист. Свист парня совсем не похож на птичий, и это выдаёт их сигнал. Собственно, эта перекличка и привела меня к ним. Катон один опаснее. А вот влюбленные часов не замечают. Куда им заметить пропажу еды? На них и вытяну. Мне, конечно, приходится добывать пищу теперь, когда осталось так мало трибутов, но от своего не откажусь. Капитолий любит титулы. И я буду победительницей-воровкой. Странно, верно? Ещё не победила, а уже вон сколько напридумывала. Но я уже правда думаю, что могу победить. Я прошла так много. Затаилась за деревом, едва дышу. Едва выглядываю — и наконец понимаю, что эти двое достаточно далеко от свёртка с едой. Молнией кидаюсь к нему и на миг замираю, разглядывая содержимое. Немного сыра, какие-то незнакомые ягоды и яблоко. Быстро отламываю кусочек сыра так ровно, как могу, чтобы никто не заметил, достаю из рукава кусок пленки и заворачиваю его. Это на потом. Теперь чуть-чуть ягод — беру самую малость, как слышу шум и хруст веток. Кто-то идёт сюда. Подхватываюсь и вместе с едой скрываюсь за деревьями, стараясь уйти куда подальше. Бежит Голубка — я узнаю её голос, когда она выкрикивает имя напарника. Его зовут Пит, оказывается — вот так вот. Все равно забуду. Убравшись от Голубков, прижимаюсь спиной к дереву, переводя дыхание. Сейчас меня может заметить любой. Но я уверена, что поблизости Катона нет. Он обосновался у озера — это я знаю точно, сама же его выследила, — и шатается только в той части леса, где Голубки, все хочет их прирезать. В лесу только я и они, и скрываться очень легко. Хорошо, конечно, было бы найти себе постоянное убежище, но я нигде не задерживаюсь. Стоит остановиться — и меня запросто найдут. Так что, успокоившись, просто открываю рюкзак и прячу сыр и ягоды — пригодятся вечером. Раз, два — и я уже на дереве, устроилась на развилке веток. Достаю вчерашнюю добычу — орешки, упакованные в пленку, и чуть-чуть бульона, стянутого у Голубков, в бутыли. Быстро расправляюсь со всем этим, мысленно поставив себе заметку — снова наведаться в орешник и набрать ещё орехов. А может, мне повезёт. Может, до конца дня Голубки и Катон прикончат друг друга. И уже завтра меня не будет тут, потому что фиг я слезу с этого дерева до вечера. Главное — не высовываться без необходимости. Мои менторы, наверное, просто в восторге. Они не возлагали на меня особых надежд, но я все равно была способнее моего земляка — совсем ещё мальчишки, честно говоря. Они выдали нам кучу довольно типичных советов, а после разделили нас между собой. Но половину навыков я приобрела от инструкторов. Для борьбы я не годилась, но — хочешь жить, умей вертеться. Я научилась выживанию — зубрила все о съедобных растениях и ягодах, овладевала искусством маскировки и училась вязать узлы. А после натренировалась обороняться и нападать с ножом — простейшим оружием. Не особо преуспела, но кое-что усвоила. Для меня Тренировочный Центр стал возможностью продлить свою жизнь на день… Ещё на день… На два… Я и правда уже не помнила, сколько здесь нахожусь. Казалось, я тут и родилась — на Арене. В памяти скользили неотчетливые силуэты соседей и одноклассников, размытые лица родных, смутные образы нашего района. Но куда отчётливее я видела недавние события. Я закрываю глаза и погружаюсь в воспоминания. *** Шестьдесят секунд — минута на то, чтобы оценить положение и то, что прямо перед тобой. У меня разбегаются глаза. Тут много чего полезного, но до него я вряд ли доберусь так быстро. Надо хватать самое нужное и бежать. Я мысленно отмечаю список целей — рюкзак (наверняка много чего полезного внутри, да и будет куда положить вещи), любое оружие (а как же без него) и кусок бечевки подлиннее. Справлюсь. Успею. И уже сомневаюсь в этом, когда все вокруг превращается в резню. Мимо мелькают силуэты, и я с опозданием тоже срываюсь с места. Бегу прямо к рюкзаку, выделяя его среди целей. Оружие сделать можно, а вот, к примеру, спальный мешок — не выйдет. К моему несчастью, за него уже дерутся два трибута — не помню их имён. Это парень из восьмого и девушка из десятого — такие же, как и я, почти неподготовленные, но жить-то хочется. На долю секунды, ещё на бегу, я теряюсь, но тут же осознаю, что-то, что они дерутся, просто прекрасно. Увлечены друг другом и не готовы к появлению третьего. Едва ли не врезаюсь в них, хватаю рюкзак и даю деру — прямо в лес. Повезло один раз, во второй не повезёт. В крови бурлит адреналин, и перед глазами — мутная пелена. Проталкиваюсь, пропихиваюсь, еле-еле — выбираюсь все-таки, и просто врываюсь в лес, бегу, не разбирая дороги и не обращая внимания на хлестающие по лицу ветки. Главное — уйти подальше. И когда я останавливаюсь, я делаю это не по своему желанию, а потому, что сил на бег больше не осталось. Просто спиной опираюсь на дерево, шумно переводя дыхание. С трудом разжимаю пальцы, сжимающие рюкзак. Он падает, и я снова его поднимаю, придирчиво оглядывая. Сделан из хорошего материала, синего цвета — ну, хоть не жёлтый. Расстегиваю его и оглядываю то, что внутри. Чёрный спальный мешок. Упаковка с тонюсенькими крекерами, которых не меньше двадцати. Пакет с вяленым мясом, которого совсем мало. Пузырек с йодом. Дальше достаю сложенный вчетверо кусок плёнки — большой, сделанный куда лучше, чем те, что были у Рога. Коробок спичек. Пластиковая бутылка — пустая. И, к своему неописуемому счастью, нахожу моток бечевы. Просто чудесно. Еда у меня есть, и спать есть где. Единственное, что нет воды — плохо. Очень плохо. Это одно из первых наставлений ментора — найти воду. К озеру идти бесполезно — обратно к резне, да ещё и дорогу не помню. Значит, нужно искать источник воды. Усаживаюсь прямо под деревом, ничего не страшась — профи заняты, а сбежавшие от Рога наверняка тоже разбредаются по лесу. Разрываю пачку крекеров и засовываю в рот один. Может, это и расточительно, но мне предстоит долго идти. *** Небо горело. Приближался вечер. Я сидела все на том же месте, жуя кусок сыра. Единственный минус моей тактики. Скука. На Арене не так много видов занятий. Голубка на досуге ухаживала за Голубком. Голубок — глядел в рот Голубке. Катон искал их двоих — у него едва ли не крыша поехала. А мне оставались только воспоминания. Не так уж и сложно провести шесть часов подряд в одном положении на дереве, вспоминая то, что было, и придумывая то, чего ещё нет. Передо мной расплывались лица Дот и Уилла, Брайана и Лейси. И Шермана. Конечно, Шермана. Я не могла вспомнить лицо Брайана и уже не припоминала, какой цвет глаз у Дот. Совсем. И это было ужасно. Как я могу забыть тех, с кем жила пятнадцать лет, не проведя здесь и полугода? Дот, моя милая Дот… Ей уже наверняка исполнилось пять. Надеюсь, Брайан отдал ей мой подарок — я его приготовила ещё прошлым летом. Это была книжка, даром что Дот ещё не умела читать. Книжка, где были описаны прически, самые невозможные. Пусть Дот и алфавита не знает, но там была куча картинок капитолийских красоток с вычурными прическами в разных нарядах. Книга потрепанная, старая, некоторые страницы безнадёжно испорчены. Именно такой я её и выторговала у Долли, старухи, в руки которой, никому не известно как, часто попадают книги, украшения и одежда. Заплатила немало, между прочим, да и то выторговала такую цену — подкараулила Долли на улице, где была куча народу. Ей было не отпереться. Дот так любит быть красивой. Для неё такая книжка стала бы настоящим подарком. Только дети могут так сильно любить красивые платья, и разные побрякушки, и бантики, и обóрочки. Когда взрослеешь, тебя интересуют совсем другие вопросы. Например, где взять еды на сегодня, когда твоя мать тобой не интересуется. Ей правда было все равно. Честное слово, это говорит одно только моё имя — Кристалл Финч Фрей. Какой человек в здравом уме назовет ребёнка Кристалл? Какая мать в качестве второго имени даст девочке фамилию её отца, который бросил их, в напоминание, что в ней течёт «дурная кровь предателя»? Моя мать любила роскошь, любила комфорт. Не знаю, может, моим именем она хотела деньги в семью привлечь. Но оно все равно просто кошмарное и мучает меня всю жизнь. Никому не позволяю называть меня иначе, чем «Крис». А когда мне было два года, она вышла замуж за Расмуса Норней. Просто однажды вечером пришла с работы с другой фамилией, взяла меня за руку и отвела в новый дом, где мне совсем не нравилось, но это никому не было интересно. Брайан — мой сводный брат. Он на пять лет старше меня, и ему тут же поручили за мной приглядывать. Это значило, что он везде должен был таскать меня за собой, чтобы мать и Расмус могли не напрягаться на этот счёт. Брайан не особо меня любил, но в конце-концов мы привязались друг к другу. Он всегда защищал меня, и для маленькой меня был героем и целым миром. Когда он пошёл в школу, меня садили рядом с ним и я рисовала на полях старых тетрадей, которые мне выдавала мисс Данн — учительница в младшей школе, святой человек, терпевший меня больше пяти лет. Брайан был мне нянькой, мамой, папой и бабушкой одновременно. Не знаю, как он меня выдерживал, но выдерживал как-то. И уже в десять я и сама узнала, каково это, когда у матери родилась двойня — Уилл и Дот. Как только они стали способны вместо молока есть баланду, которую готовила мать, и отвратительную кашу серого цвета неизвестно из чего, привезенного нам на тессеры Брайана (в тринадцать его вписали только десять раз — единственная польза того, что мать у тебя повариха на заводе) их перепоручили нам. Дот досталась мне, а Уилл — Брайану. Только в этот раз кормить нас четверых никто не собирался. Если Брайан мог подрабатывать и даже работать в свои пятнадцать, то десятилетней мне было просто нечего делать, когда малышка Дот дергала меня за подол юбки и невнятно мямлила «Ам». Так я и научилась искусству воровства. Хочешь еды? Достань её любым способом. Первым был Варн Кларенс из класса Брайана, племянник Джейка Хастела, самого сурового миротворца нашей части дистрикта. Вот у кого всегда, как он говорил, водились деньжата. Он вечно доставал их из кошелька или кармана и клал прямо на парту — смотрите, мол. Мы смотрели голодными глазами, но не осмеливались и тронуть — за воровство наказание было суровым. Я украла у него десятку, когда зашла к Брайану в класс якобы за Уиллом, сидевшим на задней парте и разглядывавшим картинки в учебнике. Не знаю, как меня не поймали — сейчас-то понимаю, что поступила крайне глупо. Но Варн даже не заметил пропажи, а в тот день я даже купила Дот наполовину черствую булочку у Шейлы, одной из уличных торговок. На остальное купила чуть-чуть крупы, одну тощую крысу и целых три новехоньких свечи — была зима, и после полудня было темно, хоть глаз выколи. Как никак, промышленный дистрикт. Руки покрылись гусиной кожей — холодало. Я неуклюже развернулась и достала из рюкзака кусок бечевки и спальный мешок. Время устраиваться на ночевку. Мне нравится вязать узлы. То, как ты сворачиваешь обычную бечеву — и делаешь её частью чего-то. В моём случае дерева. Тяну за концы, переплетаю, снова затягиваю. И вот обыкновенная развилка превращается в подобие гамака, на котором будет держаться мой спальный мешок. Так я не упаду, даже если постараюсь — но я все равно не верчусь во сне. Укладываю спальный мешок на переплетении бечевки, засовываю туда в него свой новый рюкзак с Пира — старый был полностью изничтожен пожаром распорядителей игр, — и укладываюсь. Закрываю глаза. В моём сне тоже тьма. Тёмная, тёмная ночь. Ночь моей первой кражи на Арене. *** Сгущались сумерки, и становилось все холоднее. Я не планировала останавливаться до полной темноты, когда выйдут профи, но не могла не признать, что идти дальше без цели едва ли не бесполезно. Чтобы найти воду, надо знать что-то большее, чем сухую информацию, выданную в Тренировочном центре. Я с этим не справилась бы — у меня слишком мало опыта. Глупо надеяться, что просто случайно наткнусь на ручей. У озёра все наверняка уже закончилось… Но все ещё велик риск наткнуться на профи. Нет, туда я не пойду. На меня налетает резкий порыв ветра, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Нельзя поддаваться панике. Мне нужно вернуться в Пятый. Странно, но здесь даже воздух другой. У нас в дистрикте им и дышать-то тяжело, но привыкаешь. Куча выбросов не помогает экологии. Тут воздух будто чище. Столько запахов, о которых знала лишь понаслышке — узнаю лишь запах хвои, такой же освежитель продают в дорогущих магазинах в центре городка, и ещё один — запах… Сначала даже себе не верю. Но это правда запах дыма! Кто-то развел костёр неподалёку, пока не наступила ночь. Цель тут же становится яснее — добраться до трибута, который развел огонь. Может, у него есть еще что-то. Может, я смогу это… Да, стащить. Почему бы не называть вещи своими именами. Ветер дул с той стороны. Могу ли я ожидать, что и трибут будет там? Только один способ узнать. И вскоре уже и сама вижу едва заметный дымок, и, приободренная, иду к нему. Когда я выглядываю из-за деревьев, вижу девушку из Четвёртого. Ей-то меня не заметить, а вот я её вижу — усталая, глядит вниз, ворошит угли палочкой. Только вот меня куда больше интересует то, что лежит рядом с ней на земле. Нож. Бутылка, полная воды — и откуда только взяла? Спустилась к озеру, пока была резня? И еще моток проволоки. Все лежит рядом с рюкзаком красного цвета — наверно, выложила. Странно. Почему не вытащила спальный мешок? Или же его попросту нет? Может, с рюкзаками, как в лотерее, какой повезет, такой и схватишь? И почему это она не с профи? С другой стороны, это меня не касается. В моих интересах, чтобы она и дальше была одна. Надо зайти со спины. Осторожно, от дерева к дереву, добираюсь к нужной позиции. Тихо крадусь к девушке. Она, кажется, почти дремлет и ничего не замечает, но я все равно замираю после каждых двух шагов, готовая сорваться обратно в лес. Но девушка сидит во все той же позе, даже угли мешать перестала. Шаг, еще один. Я прямо за ее спиной, пригибаюсь, стараясь быть как можно тише. Тяну руку к ножу, медленно забирая к себе. Девушка не реагирует. Сжимаю нож в руке. Неужели все так просто? Теперь вода. Все точно так же — ноль реакции со стороны Четвертой. Ночью ее, наверное, убьют. Костер-то она не затушит, если будет спать, а становится все темнее. Да, на нее точно наткнутся профи — огонь будет видно издалека, что поделать. С другой стороны, я тогда чиста. Ей уже не понадобятся эти вещи. Конечно, я бы могла затушить костер, но разве я собиралась играть честно? Когда той ночью я буду спать, меня разбудит выстрел пушки. Погибнет Четвертая. *** И когда я просыпаюсь рано утром, мне приходится еще раз просить у нее прощения. Но Четвертая не простит. Здесь мертвецы не прощают.