«Я всегда побаивалась его, ведь не понимала, что у него на уме» «Ты должна быть рядом с ним»
Надо было сделать один выбор — он был сделан. Без колебаний и долгих размышлений, ведь я кривила душой, говоря, что хочу, чтобы он остался. Без его присутствия дышалось легче, но жилось — сложнее. Показав обожженную татуировку Красного клана, он схватил меня за кисть в попытках утянуть за собой. Я сопротивлялась, не давалась ему так просто и в итоге выиграла бой, понимая, что впереди мне понадобится решимость. — Вот как, — цыкнул языком Сарухико, усмехаясь. — Ты выбираешь его. — Я выбираю Красный клан — мой дом, — твердо заявила я. Я могла лишь догадываться, кто на уме у Фушими, но в тот момент мне не требовалось строить догадок. Я должна была заставить его передумать, схватить его точно так же, как перехватил мою ладонь он. Вместо этого превратилась в безмолвную статую, с такими же каменными и замерзшими эмоциями. Я не знала, что ему сказать, ведь мы никогда толком не говорили — и всегда были рядом. Сейчас же он хочет разрушить это, и я не понимала, почему. И почему он ухватился за меня так, словно пытается оставить нетронутым хотя бы одну связывающую его с прежней жизнью нить. Наверное, другие напоминания о прошлом ему были просто не нужны. — Мне плевать, что ты выбираешь, — линзы очков блеснули, Фушими закинул голову. Он был пугающе спокоен и серьезен, явно не собираясь оставаться в проигравших. — Ты идешь со мной. — Нет, — помотала головой я, сжимая кулак. Если он хотел меня спровоцировать, то он добился цели. Если другого пути, то я силой заставлю его остаться и, наконец, меня отпустить. Фушими пугал меня — поэтому должен был быть рядом. Сарухико надрывчато рассмеялся — смех прекратился так же резко, как и начался. Он закинул ладонь на шею, расслабленно и медленно подходя ко мне. Я всё еще сжимала кулак, хотя мне и хотелось сбежать, позвать на помощь. Эти жалкие действия бы точно позабавили Фушими — я не собиралась быть посмешищем в его глазах. Я должна была быть сильной, но силу даровали мне товарищи: я считала, что Сарухико один из них. А он делал меня слабее. — Ты что, испугалась? — ядовитая усмешка больно полоснула по гордости. Фушими же выглядел более чем удовлетворенным моей реакцией — тем, что так хорошо читает мои чувства, делая меня уязвимой. — Нет, — вновь нашелся этот ответ. Я ощущала себя жалкой, его присутствие сдавливало меня и ограничивало в выражении истинных мыслей. У него был доныне неосознанный мною контроль. — Ты хочешь, чтобы я остался? Он играл со мной: я была рада, что понимаю хоть это. Оставалось разгадать, какой шаг мне стоит сделать, чтобы выбиться в лидеры. Ведь я должна быть сильнее него: только так ему не удастся меня подчинить. — Мой ответ изменит твое решение? — Он изменит мое решение касательно тебя, — голос Фушими пропитался ядом: ядом понятного ему одному удовольствия. Я вдохнула носом воздух — это помогло мне успокоиться. — Ты не в праве принимать подобные решения. — А ты не можешь вечно строить из себя сильную личность, — Сарухико не мешкал с ответами, ему не требовался перерыв, который так необходим мне для раздумий. Все мои слова казались пустыми и прозрачными, словно я никогда их не произносила. Вот и сейчас: я просто смотрю на него. — Я сильная, — лучше бы молчала: мой голос задрожал. Он был моим предателем и просто не контролировал себя, стоило глазам послать картинку приближающегося Фушими в мозг. Мозг расшифровал сигнал — паника. В голове помутилось, перед глазами забегали темные мошки, превращаясь в одно черное пятно. Путеводителем был лишь голос Сарухико, который вновь схватил мою кисть и развернул внутренней стороной ладони вверх. Пальцы свободной руки щекотали поверхность ладони, находящейся в плену, проводя плавные хаотичные круги. — Мне даже не потребуется пламя, чтобы сжечь этот символ твоей привязанности. Ты сама его сожжешь, — выдохнул мне в ухо Фушими. Я отшатнулась, но хватка не позволила мне освободиться. Еще минуту назад, я бы развернула браваду, говоря, что всё сказанное — ложь. Теперь же верила каждому слову, от этого сильнее боялась — себя, того чувства страха, которое вселяет в меня Фушими. Оно копилось: совершенно не капля за каплей, чаша наполнилась изначально. Сейчас же она переливалась, ручьями разбиваясь прямо о сердце. Сарухико выпустил мою ладонь. Мое зрение прояснилось. — Со временем, — добавил он. — Будет намного забавней, если ты сама ко мне придешь. И это отличный повод задеть Мисаки еще сильнее. До встречи, — похлопал меня по плечу Фушими, разворачиваясь спиной. Ноги подкашивались и несли меня к полу — я повалилась, как только за ним захлопнулась дверь. Перед этим я не смолчала: — Зачем тебе это? — мне отчаянно требовался ответ, чтобы за него ухватиться. Ради его добычи я ничего не делала и молча надеялась. — Чтобы сделать своей, — Фушими даже не повернулся ко мне лицом. Он замер возле двери, впервые колеблясь. Спустя малое промедление, его голова едва заметно развернулась в мою сторону. На то нужное количество градусов, чтобы я смогла увидеть его ухмылку. — И когда ты сожжешь татуировку клана, я оставлю на тебе свою метку. За Фушими захлопнулась дверь. Я посмотрела на ладонь, где виднелась татуировка — теперь она казалась блеклым выгоревшим пятном.***
Мисаки она первой приглянулась, мне же хотелось его позлить. Захотелось заинтересоваться ею искренне, чтобы это выбило его из колеи, ведь притворство было бы для него надеждой — шансом на счастливое будущее. Я не желал допускать подобного. У меня свой метод достижения цели — не всем приглядный. Я ощущал её отторжение, мои старания наоборот играли Мисаки на руку. Когда я это видел… приходил в бешенство. Заинтересовался ею искренне, как сам этого хотел, и загнал самого себя в угол. Они выглядели счастливыми в компании друг друга — я хотел забрать у них это счастье. Присвоить счастье Мисаки себе, заставить его страдать, ведь забирать веселье у неё я не собирался. Её лицо должно быть неомраченным горем только рядом со мной. Она должна быть моей — ничьей другой. Если для этого понадобиться устранить соперников, то я сделаю это красиво. Убить Мисаки я всегда успею, но заставить его увидеть, как она сама бежит ко мне, оставив весь дорогой клан позади, будет несравненным удовольствием. И то, что ей будет плевать, как себя чувствуют другие, какое будет последствие у её действий. Ведь это значит, что я выиграл — и ты, Мисаки, первым начал эту войну. Если бы не твой интерес, я бы не стал бредить ею; если бы она не побаивалась меня, я бы не мечтал её подчинить — вы сами меня спровоцировали. Поэтому она обязана быть со мной рядом — по своей воле. «Моя решимость угасла, но огонь всё еще тлеет, и ты не сможешь его зажечь»