Муки творчества

— Сюдзин. Эй, Сюдзин? Сюдзин? Маширо не был уверен, что не ошибся номером, потому что вместо ответа до него доносилось какое-то невнятное бормотание. С другой стороны, в этом бормотании можно было узнать нотки знакомого голоса. От Такаги всего можно ожидать, когда на него обрушивался очередной творческий кризис, — и хождения на руках для прилива крови к голове, и безумных ритуальных танцев, призывающих вдохновение, и пугающих завываний, походивших на заклинания. В том, что на сей раз виной всему был именно творческий кризис, Маширо не сомневался. Такаги уже несколько дней не появлялся на пороге мастерской, не звонил и вообще не выходил на связь. Ещё недавно Маширо, пожалуй, не стал бы так настойчиво пытаться наладить контакт. И был бы в корне неправ. Недавние события довольно многое объяснили ему о партнёрстве и сотрудничестве, так что Маширо вспоминал свои молчаливые времена с лёгкой долей стыда. Он хорошо успел узнать Сюдзина. Если тот не прибегал с охапками исписанных листов, то уж точно не из-за забывчивости или лени. Я должен был спросить, что случилось. — Всё в порядке, Сюдзин? — Да! — вдруг отозвался тот с энтузиазмом, преувеличенным даже по меркам Акито Такаги. — Всё хорошо… Сайко… я думаю… думаю… думаю над новой идеей. Маширо показалось, что у Акито заплетался язык. — Я сейчас буду. Он сделал большой шаг вперёд, поинтересовавшись делами Такаги, но, пожалуй, следовало сделать это немного раньше. Акито не открывал дверь так долго, что плохое предчувствие Маширо успело разрастись до невиданных размеров, но замок наконец-то щёлкнул, впуская гостя в царство бумажных клочков и салфеток. — Сюдзин?.. Вместо ответа тот громко чихнул и высморкался в очередной лист, исписанный мелким убористым почерком, скривился и отбросил его в сторону. — Всё равно здесь была написана какая-то ахинея, — отрапортовал он. — Я уже придумал гораздо лучше. Смотри! — Он с упоением принялся собирать отовсюду свои извечные блокноты, в которых Маширо не мог разглядеть ничего, кроме каракулей. Он определённо должен был наведаться раньше. Потому что бедный Акито, судя по всему, не вынес напряжения и сошёл с ума. Маширо попытался припомнить, замечал ли раньше признаки сумасшествия? Конечно, Акито всегда был эмоционален и многое принимал близко к сердцу, но на безумие это явно не тянуло. Такаги перехватил его внимательный взгляд и чихнул снова, и всё встало на свои места. — Когда ты умудрился заболеть? — спросил Маширо, пытаясь пощупать товарищу лоб. Такаги увернулся от этого жеста каким-то замысловатым пируэтом и, не удержавшись на ногах, приземлился на диван. — Посмотри, Сайко, — он сунул Маширо под нос очередной вырванный из тетради листок. — Как тебе это? Как? Захватить мир, три камня, театр, огурец, — значилось на листе. Маширо ужасно захотелось протереть глаза — просто на случай, если его роговица вдруг запылилась и искажала видимый мир. Но случайные слова не спешили превращаться в описание сколько-нибудь достойной идеи. — Это какая-то загадка? — с последней каплей надежды спросил Маширо. — Да, Сюдзин? Головоломка для сюжета? Но Акито только отмахнулся, словно эта странная фраза уже перестала интересовать его. Он двигался быстро, нервно и хаотично, то и дело что-то роняя. — Я несколько дней не переставал думать, — лихорадочно бормотал он, подхватывая соскользнувшие с носа очки. — Сайко, я столько всего записал… куда… куда я всё подевал? Гонки в воздухе, неожиданный финт, пачка открыток, банка, леденец. Шляпа в поезде, горячие источники, тигр. Маширо всё-таки сумел прикоснуться кончиками пальцев ко лбу Такаги, и этого было достаточно. — Приляг, Сюдзин, — попросил он на этот раз куда настойчивее и осторожно подтолкнул Акито в грудь. Тот послушно упал на спину, но немедленно повернулся набок и схватил ручку, которую Маширо терпеливо выдрал из его пальцев. Такаги схватил другую. Недостатка в пишущих предметах в его комнате не наблюдалось. Дрожащей рукой он старательно принялся выводить новые фразы, больше всего походившими на горячечный бред. Строго говоря, именно им они и были. — Ты весь горишь, Сюдзин, хватит уже строчить, — взмолился Маширо, сгребая в большую охапку и унося в сторону все листы, салфетки и блокноты. — Сайко… послушаешь ещё? — с надеждой спросил тот, пока Маширо пытался обтереть его лицо мокрым полотенцем. На какое-то мгновение Маширо подумал, что и впрямь было бы интересно послушать — если Такаги в своём лихорадочном приступе вдохновения записывал странные наборы слов, принимаемые им за гениальные идеи, как эти самые идеи будут звучать? — Лучше поспи, — он быстро переборол столь неблагородный способ поднять настроение. Да и не смешно было. На щеках Такаги быстро расплывались красные пятна. Если бы Кая была дома, она занялась бы его выздоровлением в считанные минуты, но она гостила у Азуки, а Маширо слишком долго собирался навестить друга. Что касается самого Такаги, он явно находился в экзальтации, не оставляющей возможности мыслить трезво. Четыре раза он нетерпеливо сбросил одеяло, явно порываясь куда-то бежать и что-то записывать, потом сдался и позволил Маширо укрыть себя и забрать очки. Неужели все писатели так ведут себя, стоит их сознанию немного помутиться? — Я всё забуду, — пробормотал он, закрывая глаза. — Сайко, до утра я точно всё забуду, а я придумал сюжет томов на десять вперёд, не меньше. — Не забудешь, — успокоил его Маширо, втайне надеясь, что наутро Акито ничего не вспомнит — для его же душевного равновесия. — Проснёшься и сразу запишешь, а теперь отдохни. Такаги что-то сонно промычал и зарылся носом в подушку. Убедившись, что он заснул, Маширо неловко прошёлся по комнате. Не зная, чем себя занять, он провёл пальцем по корешкам знакомых томов — Акито охапками одалживал сборники чужой манги и что-то бесконечно анализировал, оставляя между страниц сотни цветных закладок. Маширо никогда не принадлежал к числу тех, кто считал, что рисунки — гораздо более сложная часть работы, часть материальная, более осязаемая, чем сплетение нитей сюжета. Но сейчас масштабы усилий Такаги открылись перед ним новыми горизонтами. Акито вдруг шумно вздохнул и зашевелился, пытаясь сесть. — Сайко, — позвал он слабым голосом и наугад протянул руку. Маширо поспешил схватить его подозрительно горячую ладонь. — Запиши… пожалуйста. Запиши или запомни. Лучше запиши. Я постоянно… забываю, если не записываю. Я уже столько всего забыл. — Я запишу, — пообещал Маширо, ожидая продолжения, но Такаги уже отвлёкся, его глаза закрывались; он засыпал, будто короткое пробуждения было лишь плодом кошмара. То, что манга снилась ему в кошмарах, пожалуй, не было хорошим знаком. С другой стороны, любой мангака время от времени устаёт от своей работы. Хирамару, должно быть, после первой же публикации утратил остатки здорового сна. — Если не запишешь, у нас не будет материала, — строго, почти укоризненно сказал ему Такаги. — У нас осталась целая куча твоих наработок. Ничего страшного не случится, если ты возьмёшь перерыв длиной в один день. — Мы не можем… брать перерыв, — встрепенувшись, запротестовал Акито, не услышавший ничего, кроме этого слова. — Никаких остановок. — Ты… ты ведь работал даже в больнице. — Да, но тогда я хотя бы сохранял ясность ума. По всей видимости, Такаги решил не ввязываться в дискуссию — или же вновь заснул. Маширо задумался, рассеянно перебирая разбросанные повсюду книги. Паниковать и вызывать скорую не хотелось. Вместо этого хотелось просто дать Акито спокойно отдохнуть. Кажется, температура может подниматься не только от простуды, но и от недосыпа? — Я знаю, что ты тоже очень стараешься, — зачем-то сказал Маширо вслух. — Больше не нужно мне это доказывать. Конечно, Акито старался не только ради Маширо; это была и его мечта тоже, в конце концов, он был тем, кто заварил всю эту кашу! Но Маширо не мог отделаться от ощущения, что иногда был слишком суров. Впрочем, Такаги не оценил бы другого подхода. Так нужно. Они выбивались из сил друг для друга и для себя в равной мере. Они не могли заменить друг друга, но зато могли поддержать. Остаток ночи Акито мирно спал, Маширо примостился рядом, рисуя в слабом свете ночника; время — ценность, которой не разбрасываются. Шутки ради он нарисовал даже три камня и огурец. Кто знает — вдруг идеи Такаги и в самом деле были гениальны, просто он не сумел объяснить их простому смертному? — Что это за ерунда? — Такаги внимательно разглядывал свои записи, поочерёдно поднося бумаги к самому носу, потом нашарил очки и посмотрел сквозь них, но всё равно не удовлетворился увиденным. — Это… мой почерк. — Его глаза округлялись всё больше с каждой секундой. — Не может быть… эту чушь написал я сам? Почему ты всё не выбросил, пока я спал, Сайко? Решил надо мной посмеяться? Теперь, когда всё обошлось, Маширо не сумел удержаться от смешка. — Я подумал, вдруг это какой-то неповторимый сюжетный ход, который я пока не сумел разгадать. — Не исключено, — с воодушевлением подхватил Такаги, ещё немного поглазел и быстро смял всё, до чего смог дотянуться. — Но, пожалуй, я всё-таки перепишу заново.