Дышать без тебя

Дверь отворилась достаточно скоро, и на меня уставилась пара удивлённых глаз. Невольно я пробежалась взглядом от головы до самых ног встретившего меня парня. Волосы его были взъерошены, тёмные брови слегка нахмурены, а алые полные губы искусаны. Белая спортивная кофта, из-под которой выглядывала синяя помятая футболка, чёрные опять же спортивные штаны… Всё, как всегда. Ничего в нём не изменилось с нашей последней встречи. Будто бы и не уезжала никуда. — Привет! Яна дома? — моя реплика, наконец, прервала зловещее молчание, которое повисло между нами. — Нет, она у родителей, — ответил Андрей, сложив руки на груди. — Может, тогда я зайду? — ответ на вопрос уже читался в глазах хоккеиста. Парень немного отодвинулся в сторону, освобождая небольшой проход. Однако его оказалось недостаточно для того, чтобы у меня была возможность спокойно попасть в квартиру, не задев при этом её хозяина. Непроизвольно проведя плечом по груди Кисляка, я остановилась и подняла голову, смотря на него каким-то виноватым взглядом. — Зачем ты пришла? — поинтересовался он тихим слегка охрипшим от чего-то голосом. — Я думала, что ты будешь рад меня видеть, — ответила я, закусив губу от лёгкого волнения, пробежавшего по всему моему телу крупными мурашками. — И с чего ты взяла, что я буду тебе рад? — пытаясь не сталкиваться со мной взглядом, Андрей поворачивал голову и смотрел куда угодно, только не на меня. — Мне так показалось. Но если я не вовремя… — сто раз мне уже пришлось пожалеть о своём поступке. Он ведь действительно не ждал меня, тем более, что мы не слишком хорошо расстались в нашу последнюю встречу. — Стой, — стоило мне только занести ногу, дабы покинуть квартиру, хоккеист схватил меня за предплечье и затянул обратно, закрывая при этом входную дверь. Моё дыхание резко сбилось, стало частым и прерывистым. Во рту появился привкус крови, свидетельствующий о том, что губы искусаны уже достаточно сильно, однако боли я почему-то не чувствовала. Парень рядом со мной заметно напрягся и, кажется, даже начал слегка подрагивать. Он громко сглатывает слюну, когда я подхожу к нему ближе. Встаю на носочки. Кисляк всё также не двигается с места, видимо, ожидая от меня дальнейших действий. Приближаюсь к его лицу, намереваясь поцеловать, но в последний момент меняю своё решение. Трушу. Я не успеваю осмыслить и понять всё происходящее, как Андрей поднимает меня и усаживает на жёсткую поверхность стола, больше походящего на барную стойку. Раздвигает мои ноги и встаёт между ними. Я затаила дыхание в ожидании продолжения. Почему-то в голове появляется мысль о том, что он может меня убить сейчас. Смотрю на кухонный нож, лежащий рядом. Чёрт! Что за ерунда? Пытаюсь очистить голову от навязчивых больных мыслей. Снова смотрю на хозяина квартиры. Он медленно наклоняется ко мне, глубоко вдыхая запах моих духов. Дрожу от его прикосновений, горячего дыхания и от страха (чуть-чуть). — Что же ты со мной делаешь? — тихо прошептал он мне на ухо. Закрываю глаза, слегка откидываю голову и нахожу в себе смелость обнять его за плечи. — Когда ты рядом, я не могу ни о чём думать. Он говорит медленно и тихо, словно боится, что нас кто-то услышит, оставляя короткие поцелуи на моём плече и шее. Голова идёт кругом от всего происходящего. Не могу понять, что со мной сейчас происходит. Чувство, которое я испытываю в этот момент, давно не появлялось в моей жизни. В последний раз это было как раз перед тем, как меня лишили невинности. Но я уже не девочка, а опытная женщина. Значит, здесь что-то другое. Может, боюсь делать это с ним? Да ведь делала уже. Давно, правда. Но тогда это казалось чем-то ненастоящим, какой-то шуткой. А сейчас что изменилось? С тех пор он, конечно же, заметно вырос, возмужал… Страшно. Ей Богу, очень страшно. Дрожь ни на секунду не покидает моего тела, из-за чего в голове резко всплывает сравнение с осиновым листочком, трясущимся на лёгком ветерке. Но это не лёгкий ветерок, это настоящий шторм, ураган. Трудно сидеть на одном месте. Здесь. Сейчас. Хочется взять и упорхнуть на улицу. Если не через дверь, то хотя бы через окно. Сдерживаю порыв, продолжая делать безуспешные попытки успокоиться. Холодные пальцы парня задирают мою тёмно-серую, почти чёрную, рубашку и нежно бродят по спине, вызывая всё новые и новые волны мурашек. Хоккеист вдруг останавливается и отстраняется от меня, нахмурив брови. Всё. Это конец. Сейчас он выставит меня за дверь или… вообще убьёт. Да что за бред?! Зажмуриваю глаза в предвкушении громких криков и, возможно, парочки ударов. Но ничего из перечисленного не происходит. Расстегнув пару нижних пуговиц на моей блузке, Андрей приподнимает её и внимательно смотрит на пояс телесного цвета. — Что это с тобой? — строго спрашивает он, проводя рукой по жёсткому материалу на моём животе. — Это? — переспрашиваю я, кажется, слегка придя в себя. — Да. У тебя спина болит? Что-то серьёзное? — интересуется Кисляк серьёзным до предела голосом. — Немного, — вру я, пытаясь изобразить улыбку. — Немного значит, — шепчет он сам себе и сильнее надавливает на позвоночник, заставляя меня вскрикнуть, а потом зашипеть от боли. — Это называется «немного»? — Ладно. Сильно болит. Доволен? — сдаюсь я, уже не рассчитывая ни на что серьёзное сегодня. — Как я могу быть доволен, когда тебе больно? — хоккеист вновь нагибается ко мне и целует в макушку. — Я буду аккуратен. Озадаченно смотрю на него, пытаясь понять значение его слов. В это время руки Андрея находят на спине застёжку пояса и достаточно легко расстёгивают её. «Наверное, ему уже приходилось иметь дело с подобными вещами, иначе он не справился бы так быстро», — думаю я, начиная пускать в ход догадки, где он мог сталкиваться с таким вот делом. Стоит только поясу, сжимавшему меня так крепко, что мне с трудом удавалось дышать, упасть на пол, как я громко выдыхаю и вновь пытаюсь набрать как можно больше воздуха в лёгкие. Задыхаюсь. Приоткрываю рот, дабы наполнить организм таким необходимым кислородом. Не выходит. Тёплые губы парня, очевидно, принимая мой жест за зелёный свет, находят мои и начинают грубо сминать. Больно. Из трещин всё ещё сочится кровь, поэтому металлический привкус заполняет рот. Провожу руками по его груди, направляясь вниз, к краю футболки, при этом расстёгивая и молнию белой спортивной кофты. Скидываю её с его плеч, отчего комната наполняется коротким, но звонким звуком от соприкосновения собачки с ламинатом. Андрей дышит значительно ровнее меня. Оно и ясно. Молодой. Спортсмен. Просто мальчик-мечта. Из хорошей семьи, с деньгами, не пьёт, не курит… Но не об этом сейчас. Пальцы хоккеиста немного болезненно впиваются в мои ягодицы, скрытые тканью классических синих брюк, когда я стягиваю с него футболку и отправляю вслед за кофтой. Взглядом невольно прохожусь по полуобнажённому телу Кисляка. Стройный, в меру подкаченный, без видимых дефектов. Снова возвращаюсь к мысли о парне мечты. Не моей мечты, конечно. Андрей на время останавливается и прекращает меня целовать, внимательно наблюдая за моими действиями. Я перевожу взгляд, смотрю ему в глаза, словно спрашивая разрешения дотронуться. Он еле заметно усмехается. Провожу пальцем вниз по его прессу, задевая резинку спортивных штанов. Кладу обе руки на границу голой кожи и плотной ткани и сама тянусь за новым поцелуем. Быстро оторвавшись от моих губ, парень сдвинул мои ноги вместе и аккуратно (как и обещал) подхватил на руки. Положив меня на большую двуспальную кровать, застеленную бледно-фиолетовым постельным бельём, хоккеист выпрямился. Он стоял рядом и смотрел, словно размышляя над тем, что делать дальше. Я же уже не размышляла, вообще не думала. До конца расстёгиваю блузку и отбрасываю её куда-то в сторону. Попадаю ровно на абажур ночника. Громко смеюсь. Он тоже усмехается. Плотно задернутые тёмные шторы заставляли забыть о том, что стрелка часов давно перевалила за полдень. Редкие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густые тучи, не могли преодолеть куски ткани, закрывающие окна. Всё это создавало достаточно интимную обстановку. Парень будто знал, что я приду, что лягу к нему в постель. Встав на колени на кровати, он тянется к пуговице на моих брюках, но в последний момент одёргивает руки. — Давай лучше сама, — шепчет Кисляк. Боится сделать мне больно. Ему тоже страшно. От этого на душе становится значительно легче. Быстро расправляюсь с застёжкой, стягиваю брюки, бросаю их на пол. Андрей ложится сверху, перенеся весь вес на локти, которые он расположил рядом с моей головой, и робко целует. С трудом дотягиваюсь до завязок на его спортивных штанах и пытаюсь стянуть ткань вниз. Приложив немалые усилия, всё-таки осуществляю задуманное. Оторвавшись от моих губ, хоккеист опускает глаза на мою грудь, скрытую тёмно-серым, под цвет блузки, с чёрными кружевами лифчиком. Закусывает губу. — Сними, — замечая его замешательство и нерешительность, произношу я. Кисляк поднимает глаза, в которых застыл немой вопрос. Я лишь киваю и слегка приподнимаю уголки губ. Просовывает руки под мою спину, опираясь теперь на одно колено, с еле слышным щелчком он расстёгивает лифчик и кладёт на тумбочку. Не хочет, чтобы потерялся? Я еле сдерживаюсь, дабы не засмеяться и не испортить всё ещё и здесь. Припадает к моей груди губами. Целует, слегка покусывая затвердевшие соски, отчего я запрокидываю голову и прикрываю глаза от накатившего удовольствия. Мучает меня, заставляет хотеть его всё больше и больше. «Вот ты и досмеялась», — звучит злобный голос в голове, с которым приходится согласиться. Его пальцы скользят вниз, к резинке моих трусиков, и легко стаскивают их, оставляя валяться где-то в ногах. В комнате становится слишком жарко, душно. Мне кажется, что я снова задыхаюсь. Парень, целуя меня в губы, шею, ключицы, грудь — да куда попадётся, проводит рукой от моего бедра до колена, заставляя согнуть ногу. Совершенно незаметно для меня избавляется от последней части гардероба на своём теле. Смотрит в мои глаза. Опять спрашивает разрешения. Никогда бы в жизни не подумала, что Андрей Кисляк, тот парень, в чьей постели побывала каждая вторая, будет так неуверенно себя вести. Развожу ноги шире. Не хочу, не могу больше тянуть. Возбуждение достигло той болезненной точки, когда ты готова кататься по полу и плакать от неудовлетворённости, желания ощутить мужскую плоть внутри. Резко подаётся бёдрами вперёд, громко втягивая воздух через сжатые зубы. Заставляет стонать, дрожать уже не от страха, а от наслаждения. Шепчет моё имя в перерывах между рваными поцелуями. Все мысли отходят на задний план, показывая тем самым, что люди не всегда думают головой. Похоть — это одно из тех чувств, которое заложено природой ещё на первичной стадии развития высших животных. Причинами её появления является дофамин, гормон счастья, который отвечает за удовлетворение. Например, во время приёма пищи или же секса. Этот гормон вызывает у нас зависимость, заставляя желать то, что нам нравится. Чувствуя приближение конца, я закрываю глаза и прогибаюсь в спине, позволяя парню делать со мной всё, что он пожелает. Андрей был уже не так нежен и робок, как в начале. Прерывисто дыша, он наращивал темп, сжимая мою ягодицу почти до боли. Громко простонав слегка охрипшим голосом, я почувствовала приятное чувство, стремительно распространяющееся по всему моему телу, от макушки до кончиков пальцев ног. Сделав ещё пару толчков, парень скатился с меня и лёг рядом, прижимая к себе. Он едва заметно улыбался и тяжело дышал. Кажется, ему было хорошо. Он был счастлив. И мне от этого становилось гораздо лучше. Руслан, Настя — это всё может подождать. Сейчас я здесь. Лежу в одной постели с парнем, которого несколько лет назад испортила. И понимаю, что ничего в нём не изменилось. Он всё такой же добрый, заботливый и робкий мальчик, каким я его запомнила. Наверное, мы могли пролежать так до самого вечера, если бы входная дверь не хлопнула, заставив нас подскочить и переглянуться. — Андрей? Ты дома? — послышался мужской голос. — Чёрт! Отец, — стукнув себя по лбу, Кисляк слез с кровати и натянул штаны. — Лежи здесь. Ладно? «Будто бы у меня есть другие варианты», — усмехнулась я про себя. Хоккеист вышел из спальни, плотно закрыв за собой дверь. Он, по всей видимости, не хотел, чтобы его отец меня видел. И я его понимаю. Он вообще-то женат. Точно. Он женат. Дура! Хотелось к чертям разнести тут всё. Останавливала лишь та мысль, что мне придётся продать почку, чтобы оплатить ремонт. Как можно тише я поднялась с кровати и начала одеваться, внимательно слушая разговор мужчин. — Привет! Почему ты не предупредил, что зайдёшь? — поинтересовался Андрей. — А я бы предупредил, если бы кто-то брал трубку, когда ему звонят, — ответил Виктор Анатольевич. На самом деле, я была с ним знакома. Правда, виделись мы всего один раз, и вряд ли он меня запомнил. А вот его имя почему-то засело в моей голове. — Прости. Просто телефон на беззвучном стоит, — взяв в руки мобильный, проговорил хоккеист. Я же во время их короткого диалога успела практически полностью одеться. Оставалась только блузка, всё также висевшая на абажуре ночника. Потянув за край ткани, я благополучно смахнула с тумбы светильник, но на моё счастье на пол он не упал, а повис на проводе, воткнутом в розетку. Однако шуму всё-таки наделал. — Это кто там у тебя? — посмотрев в сторону закрытой двери спальни, поинтересовался прокурор. — Пап, тут такое дело… — было очевидно, что парень ещё не придумал, что говорить. Нужно выручать. — Здравствуйте, Виктор Анатольевич! — открыв дверь, я улыбнулась мужчине.