Ставок больше нет

Талант Михаила Джековича быстро и четко налаживать и ловко поддерживать функционирование организации и ведение внутренних процессов стал главным достоинством отельной империи Элеоноры Галановой. Понятное дело, за этим скрывалась неустроенная личная жизнь, которая, несомненно, с избытком компенсировалась во всех смыслах. Не удивительно, что к нему за помощью обратился Павел. Не в первый раз, конечно. Но повод был исключительно нов и достоин уважения. Кому же еще можно доверить важное дело, требующее скорости и качества исполнения? Все связи, возможности и управленческий опыт в настоящем были направлены на то, чтобы в короткие сроки подготовить новую квартиру к заселению. Точнее, «чтобы Аня с Дашей почувствовали себя дома». Ведь в глубине души Джековича почти угас огонек возможного возвращения Павла на светлый путь. Мужчина уже и не помнил, что такое «спокойствие» и «Павел» в одном предложении. Очевидно, пока спокойствием и не пахло, но какие-то правильные перемены начали происходить. Резко, вдруг, внезапно, но иначе никак. Не хватило бы силы для запуска заржавевшего в слабостях и пороках механизма. С приятным беспокойством и потешенным самолюбием, Михаил ожидал среди символично приятных строительных ароматов очень важную женскую делегацию. Сегодня поиск вдохновляющих впечатлений Дашу и Аню в компании с Элеонорой привел в волнующее своей значимостью место. Новый дом. Даша уже начала успешно справляться с собой, отбрасывая вечные «мне это не нужно», «это как-то неудобно», «только ради Ани». Естественный природный страх перед вступлением на очередную ступень осознанной и ответственной своей жизни, которую живешь ты сама. Не самый приятный, но невероятно будоражащий запах стройматериалов вызвал улыбку у троих дам. У каждой — особенную. Элеонора еще больше захотела вздохнуть с облегчением и уладить все детали очередной выходки Павла, ведь на интуитивном уровне она почувствовала подходящую именно ему атмосферу дома, где уже эхом от временно голых стен отражался хохот ее внучки. Будто сломленному и неухоженному цветку наконец-то подобрали правильный горшок, грунт, удобрения, уход и соседство. Огонек вдохновения блеснул в глазах Даши, которая, конечно же, беспокоилась, но больше радовалась тому, что несмотря на «все готовенькое» на ее плечи ляжет обустройство и создание уюта в символично белом пространстве. У Канаевой даже получалось успешно следовать рекомендациям психолога и не накручивать себя на неудачу, ведь она всегда была способной и прилежной ученицей, что нередко выходило ей боком, но сейчас оказалось очень кстати. Даже неприятные воспоминания, связанные с этим местом быстренько были отправлены на задворки памяти. Аня сразу же начала бегать вокруг ведер с краской, мешков со строительными смесями. И в один внезапный момент девочка схватила за руку своего нового лучшего друга. — Дядя Миша, моя комната уже готова, как ты обещал? — сильнейшая женская магия маленькой девочки в доли секунды делала Джековича покорнейшим из покорных, повышая в разы уровень этого умиления. — Мне не терпится тебе ее показать, — Михаил взял Аню за руку, другой указал направление их перемещения, едва успевая кивнуть головой Даше и Элеоноре, чтоб следовали за ними. Спорным вопросом оказалась природа восторга взрослых: то ли сказочный декор детской, то ли плачущая от счастья и умиления Аня. Малышка невозможно перевозбудилась, что не могло не отразиться на ее состоянии. Похоже, сегодня будет много проблем с приведением ребенка в норму. Пока Аня атаковала вопросами и фантазиями на все согласного Михаила Джековича, Элеонора предложила Даше посмотреть остальные комнаты, подразумевая важный разговор. — Даша, держи. Это карта Павлика. — Зачем? — Даша машинально отступила на пару шагов назад. — Ты же понимаешь, что обустройство этой квартиры ложится на твои плечи, что логично, — Галанова указательно в воздухе обвела картой помещение по периметру. — На данном этапе наш беглец обеспечивает финансовую сторону процесса. — Но у меня есть деньги, — держала оборону девушка, не совсем понимая необходимость своих действий. — Дашенька, это не то, что не обсуждается, это по умолчанию. Поверь моему опыту, эта карта обеспечивает твою настоящую свободу. Только творчество и никакого плена постоянного зарабатывания денег, — женщина слегка приобняла свою собеседницу, акцентируя внимание на огромной важности маленького пластикового прямоугольничка. — Ты ведь женщина, а не лошадь. Мы же об этом когда-то говорили. — Я бы возразила, но не хочу, — неожиданно для себя Даша пошла на поводу своего внутреннего голоса, недавно прорезавшегося из панциря иллюзий. — Могу я вас попросить об услуге? — Попробуй, — удивленно вскинула бровь Элеонора и вспомнила, что так же обращался к ней и Паша, только не совсем искренне и без нотки смущения. — Давайте сегодня поужинаем, и вы мне расскажете о доме, в котором вырос Паша, что он любит — не любит. Я не хочу ошибиться. И… — девушка переминалась с ноги на ногу, не боясь нахлынувшего волнения. Раньше она бы усомнилась в будущем, терзаясь догадками о худшем исходе для не успевших начаться недоотношений: не вернется, остынет, найдет другую… — Говори же, — сердце сжалось, глядя на искренность и робость Даши. Настоящая забота исходила от нее и, наверняка, недюжинная смелость и доверие. Галанова еще чуть-чуть и прослезилась бы, именно в это мгновение особенно остро чувствуя всем сердцем, что о ее мальчике, наконец-то, есть кому позаботиться так, как не смогла она в свое время, его ждут и любят. И не приведи господь ему опять наломать дров и все испортить. Иначе истинный гнев тети Эли Павлу обеспечен. — Вы расскажете, что случилось с его родителями? Просто не было подходящего момента… — Даша как никто чувствовала уязвимое место Паши и терпеливо выжидала, когда же он будет готов поделиться с ней своей личной историей. Но теперь, в сто первый раз опуская глаза перед его тетей, Даша вынуждена узнавать все сама. — Выше нос, девочка. В моем номере за ужином все обсудим. Мне пора. Проводишь, хозяюшка? — Элеонора Андреевна, воробей стрелянный и бизнесвумен, закаленнее стали, во избежание женского слезного половодья, мгновенно взяла себя в руки и поспешила к выходу. А Дашу так хотелось поддержать и закрепить небольшой успех в ломке упрямой самостоятельности. Такими достижениями непременно нужно поделиться с Павликом, чтобы и он был верно направлен в своих размышлениях и планах. — Тебе очень к лицу эта квартира. До вечера! — неожиданно для себя Галанова приобняла Дашу и легко коснулась ее щеки.

***

Паше было страшно закрывать глаза. Потому что каждую ночь его раскаленное до бела либидо щедро отсыпало ему странных снов, которые могли бы быть за счастье. Но не в этой ситуации. До полного сумасшествия оставались считанные ночи. Руки будто помнили ее тело наощупь, воздух будто был наполнен ее неповторимым запахом в страшно высокой концентрации, на грани пробуждения приглушенный шепот любимого голоса желал Павлу доброго утра. Будь под рукой его телефон, он бы получил…

«Я помню каждое твое прикосновение, складываю все в одно и укрываюсь ими. Я хочу спать с тобой — засыпать и просыпаться.»

Так просто Даше от него не отделаться. Естественно, гениальнейший из планов на девушку созрел мгновенно. Осталось попросить помощи у тетушки и заверить, что просьба последняя, и убедить, что ее интереса в этом деле предостаточно.

***

После ужина с Элеонорой, Даша провела очень насыщенные дни за подбором и заказом основной мебели в квартиру, продумыванием очень важных деталей, которые узнала от тетушки Павла. И все происходящее превратилось в очередную веселую игру с Анютой, которой было не занимать вкуса и интереса. Галанова же с относительно спокойной душой улетела в очередную командировку. И, как всегда, своими глазами и рукой на пульсе оставила Мишу приглядывать за своим беспокойным хозяйством. Прошло не так много времени с первого визита на поле ремонтного боя, как Михаил Джекович пригласил Дашу принять работу: отделка и косметические правки были выполнены на высшем уровне лучшими мастерами, но угодить женщине — все же дело счастливого случая. В компании заместителя управляющей девушка вышагивала по ступенькам с небольшой тревогой. Тянуть дальше некуда — процесс обустройства приближает переезд. Вот уже и на пороге новая жизнь, нормальная. Отельная беспечность должна была однажды прекратиться. — У нас… господи, правильно ли, что я сейчас об этом говорю? У нас ведь ничего с Пашей не было, Михаил Джекович. Верите? А я уже не хочу, чтобы кто-то другой ко мне прикасался даже вскользь. Даже пожимая руку на деловых встречах. Но мне безумно нравится его ревность. Жаль, не успела ему об этом сказать. И о том, что сейчас никто не сможет его заменить, — Даша говорила так же ритмично, как и отсчитывала стуком каблуков бесконечные ступеньки. — Да вы же идеальная пара, Даша. Пока я отвозил в аэропорт Павла в то злополучное утро, он успел мне поручить кучу дел. И через одно повторял — стрелять на поражение в любого мужика, который к тебе приблизится меньше, чем на полметра, — Михаил открыто хихикал, одновременно умиляясь Дашей. — Вы серьезно? — удивление быстро сменилось смущением. Сейчас, слушая о его ревности, Даша не сходила с ума. Было другое ощущение, сродни заботе и оборонительной крепости, которая не только их дом, но и отношение друг к другу, даже когда они не вместе. Между тем, они уже вошли в сияющую белым цветом квартиру. И если Михаил курировал процесс с первого дня, Даше предстояло просто принять замыслы Павла на их общий дом. Девушка сомневалась все больше, с каждой пройденной ступенькой приближаясь к заветной двери. Слишком уж быстро подходил к концу ремонт — не прошло и трех недель. Но память сигнализировала Даше, что и в первый ее визит сюда квартира не была в плачевном состоянии. Бывшие хозяева любили свой дом и заботились о нем, окружая себя порядком, чистотой и уместностью. — Проходи. Павел сказал, что все вы начинаете жизнь с чистого листа. Вот такая у вас отправная точка должна быть. В его представлении, конечно, — Михаил пропустил Дашу вперед, придерживая дверь и отмечая, что она сейчас похожа на ребенка, попавшего в сказку — безграничное удивление в глазах, интерес к каждой детали пустого помещения. — Что скажешь? — Неожиданно. Все такое белое… — Дашу слепило белоснежностью стен и потолка, блеском двух ванных комнат. Неожиданно тревожным рывком девушка ворвалась в спальню, которая предназначалась Анечке, и выдохнула. — Идеальная комната для нашей девочки, — зря только побеспокоилась. — Удачный дизайн, в духе, — не мог не согласиться Джекович, отмечая как естественно Даша говорит об «их девочке». Несмотря на всю невыносимость характера, Павел был ему по-особому дорог, ведь вырос на его глазах. Да и «выжил» не без его участия не один раз. Поэтому чем-то новым, но несомненно приятным, были для него происходящие перемены. Особенно с идеально подходящей, правильной девушкой рядом — принимающей и любящей. Об Анечке и говорить не стоило — девочка покорила весь без исключения отель и подняла статус своего отца в глазах персонала. — Я договорюсь о доставке и сборке мебели. И можно перевозить вещи? — Кстати, о вещах. Можешь не беспокоиться. Держи визитку — профессионалы в сфере переездов. Соберут вещи, перевезут, распакуют и по желанию распределят в новом пространстве под твоим руководством. А вы с Анютой обживайтесь поскорее, — подмигнул Даше Джекович. Канаева не подозревала о своих скрытых ресурсах. Все внутри забурлило, закипели неведомые котлы, наполняя девушку энергией и силой преобразований. Уж слишком оптимистично и обнадеживающе говорил с ней Михаил. Процесс закрутился, стирая границы дней и дат.

«Как же я мечтаю уснуть в твоих объятиях. Узнать, что с тобой в разы лучше, чем я сейчас представляю. И все это, наконец, закончится для меня одной. И начнется для нас троих»

***

Первое, о чем она должна узнать и быть уверенной — Павел любит ее. Хоть и не знает, что это на самом деле. Но незнакомые импульсы внутри направляют интуицию только к такому умозаклчению. Иначе… А что иначе? Если Даша уйдет? Если остынет? Никто ведь надолго не задерживался рядом с Пашей. Сложный человек, способный на мелкие подлости лишь бы оградить себя от настойчивого внимания, чего греха таить, использовавший девушек в своих низменных целях, отталкивая потом за ненадобностью. Сам ведь виноват, если рядом в итоге не останется никого — репутация раздолбая, наработанная годами, на автомате вырывается вперед, и ведь остудит ее, убьет чувства, распахивая дверь в свободную от его мудаческого величества жизнь. И дверь за ней закроется наглухо. Пространство заполнится газом самобичевания, саморазрушения, прочими ядовитыми само-, оставляя Павла терпеливо дожидаться конечную станцию. Странное дело все-таки. С абсолютной свободой от фактических обязательств ничего Павлу не мешало вернуться в привычный ритм, сменив российский контекст на французский: пьяный угар, случайные связи, спонтанно-экстремальные приключения на ровном месте, лень и безответственность. Но лавочка почему-то до сих пор была закрыта и открытие на горизонте не то, чтоб не виднелось, и даже в реорганизации потребности не наблюдалось. До дрожи в затылке, разглядывая спасительные фото, Паша с осторожностью произнес про себя запрещенное самим собой слово — «привязанность», к которому всегда в придачу идет любовь — незримо приструнила, образумила, запустила контроль над языком. Пока отсроченный, но уже имеющийся. Страшно, непривычно, но спокойно и приятно.

***

— Если ты все испортишь, я тебе обещаю, придушу собственными руками, — Галанова как никогда воодушевленно обрабатывала Павла. — Не уверен — не обнадеживай. Поступи как настоящий мужчина, а не трусливый подросток. Таких сильных девушек я не видела давно, — тяжелый вздох заставил мужчину напрячься и разозлиться, ведь это он все время должен был быть рядом с Канаевой, а не тетушка с аттракционом невиданной доброжелательности и участливости. — Я бы умерла уже десять раз, а в Даше столько веры и запала идти против выстрелов действиями и словами в упор. Птица Феникс, ей богу. Я была бы спокойна, если бы она вошла в нашу семью в качестве твоей жены и была счастлива. — Я пропущу мимо ушей все, что между строк читается как «я нашла тебе самую лучшую няньку». Потому что люблю ее, — последние слова он произнес с нетипичной строгостью и уверенностью, быстро переключаясь в режим ласкового котика, которому никогда не отказывают. — И хочу попросить тебя о помощи. Обещаю, в последний раз. К тому же это в твоих интересах. — А в твоих интересах привести себя в порядок. Через неделю можешь вернуться. Так что ты хотел? — Элеонора улыбнулась своему отражению в зеркале, чувствуя, как на том конце кое-кто лишился дара речи от неожиданности.

***

Это был второй вечер, который Даша с Аней проводили в новой квартире, покинув отель, наконец-то. Мелких забот обнаруживалось с каждым днем все больше, чтобы девочки свалились спать, из последних сил почистив зубы. Но как же захватывающе было! Даже чересчур. Не хватало только одного человека. — Даш, — кричала Аня из кухни, — у тебя телефон звонит. — Иду, бегу, мчусь, — Даша на ходу снимала хозяйственные перчатки. — Элеонора Андреевна, здравствуйте! — Дашенька, завтра рано утром прилетает Павлик. Встречаемся в Шереметьево в 4 часа утра, — как ни в чем не бывало, будто бы между делом сообщила Галанова. — Правда? — Даша медленно опустилась на стул. — Да, дорогая моя. До встречи. Аня уже держала Дашу за руку и пристально всматривалась в ее глаза. — Папа возвращается. Завтра, — девушка крепко обняла Анюту, стараясь унять дрожь предвкушения, хаотично прыгающую внутри и буквально сбивающую с ног.