Ставок больше нет

От чего бывает обидно? От бесцельно прожитой жизни? Нет, это глупость. Обидно прожить бок о бок с человеком три года, так и не познав самое главное — его истинную привязанность и честность в отношениях, вкус на людей и переборчивость в знакомствах. Петр стоял ошеломленный появившимся из ниоткуда защитником его все еще жены. «Даша с ним?». Казалось бы, в светлейшей голове современности мыслительные процессы должны были протекать куда быстрее, чем Паша, грубо схватив Дашу под локоть, уводил девушку из этой проклятой богадельни. Перед выходом из помещения Паша резко остановился. Ничего не понимающая Даша все никак не могла прийти в себя, а уколовшись о смертельно ядовитый взгляд, не на шутку испугалась. — Надевай, — поданное пальто только со стороны выглядело галантным джентельменским жестом. Такая грубость в голосе и движениях была ей незнакома. Невольно трезвеющий мозг дал команду молчать и подчиняться, дабы не разжигать адское пламя еще больше. Стоя спиной к Павлу, Даша усмехнулась. Воображение дорисовывало глазам спутника красные прожилки сосудов, ноздри раздувались до неестественных размеров, а из ушей вылетал пар. Это возмутительно, но как же приятно! Сразу забылось все, что произошло здесь, ровно до того момента, как а) Паша вернулся за ней с их верхней одеждой (не сбежал!) и б) рьяно бросился заслонять ее от неприятного воспоминания во плоти. Кто еще так за нее вступался? Ревнивый, импульсивный дурак, но будоражащий ее всю до последней клеточки, чего не удалось кое-кому за три года брака и пять лет знакомства. Все это неправильно? Долой правила, если с ним смертельным потоком бушует настоящая, вкусная и сытная жизнь. Паша молчал. Во-первых, не хотел повышать голос на ту, которую хотел уберечь от всего и ото всех. Во-вторых, не знал, как не усугубить и без того наделанные дела. В-третьих, в памяти еще был свеж тот вечер, когда он чуть было не испортил все своей неуемной страстью и вспыльчивостью, за что было жутко стыдно, но и радостно — вовремя сдержался. Даша сделала неудачную попытку застегнуть пальто. Через пару секунд одетый Павел уже тянул ее за руку в автоматически открытую дверь. Морозный воздух запустил процессы отрезвления. Даша поглубже укуталась в свой новый шарф-снуд и практически в адекватном состоянии практически простила Паше сегодняшнюю выходку. Вот он стоит в нескольких шагах от нее, звонит водителю сообщить об их готовности отправиться обратно в отель. Владелец, собственник, проприэтер, хозяин. Нет, не отеля. Ее сердца и ума. Невозможный во всей ее жизни, неправильный, но настойчиво желанный. Кто вообще установил эти дурацкие правила в ее жизни? Даша расслабилась, наверное, впервые в жизни прислушиваясь к новому ощущению своего тела, легкости, блаженной дрожи. Она живая… И в реальную жизнь ее снова выдернул не самый приятный голос. — Даша, нам нужно поговорить, — Романов в разрез со своей осторожностью выбежал на улицу без верхней одежды. С отсроченным эффектом в нем проснулась решительность и смелость. — Я ведь… люблю тебя? — он увидел совсем другую Дашу, когда та к нему повернулась. Гордо вздернутый подбородок еще больше возвысил ее над Петром. — Оставь меня в покое. Я никогда не любила тебя по-настоящему. Все кончено, ты меня предал. Ты! — Дашу напугало то упоение и спокойствие, с которым она раскрошила огромный камень в своей душе. Тут-то Романов и подписал себе приговор, стараниями Даши — не смертельный. — Вот так, значит? Животное естество и глубинные первобытные инстинкты в опасной близости к Павлу вдруг разбудили в Петре неуклюжие доминантные мужские порывчики отстоять свою женщину. Одно движение в сторону Даши стало фатальной ошибкой. Романов крепко вцепился в ее предплечье. Она могла бы его отключить точным ударом в область трапециевидной мышцы, но освободиться не составило особого труда. Ужасал Павел, от которого не укрылось ни одной подробности. — Не смей к ней прикасаться больше! — Паша на ходу тянул руки к воротнику ее обидчика. — О, а ты вжился в роль, — Петр смешно поглядывал из-за плеча Даши, которая упиралась в грудь Павла, безнадежно стараясь отодвинуть его назад. — Ты его уже защищаешь? Повелась на смазливое личико? Точно! Он искуснее меня в постели. Даша успела влепить Петру пощечину, после чего он, немного замешкавшись, намеревался снова схватить ее за руку, но его оттолкнул Паша. — Только тронь ее, и я отравлю тебе жизнь. Обещаю… — более подробные обещания сменились сербскими ругательствами в ответ на заломленную Дашей кисть. Видимо, наступил тот крайний случай, когда Даша переступила свои собственные запреты на благо своего доблестного защитника. Центр возбуждения Павла сменил свое место активности в беспокойном сербском мозгу. Петр стал для него новым мерилом чудовищности мужской натуры, до которого сам не дотягивал. Что, конечно же, возвышало его в собственных глазах. Но все это — пустое. Сейчас Даша проявила, в его понимании, самое приятное небезразличие. Ее слова в адрес обидчика благодатным дождем сошли на сердце Павла. А то, как она четко выполнила захват, тем самым ограждая его от новых неприятностей, стало безмолвным доказательством истинности чувств и отношения. Или все-таки она пыталась защитить не его? Пока конкурирующие самцы обменивались красноречивыми взглядами, подоспела непунктуальная охрана, которой на словах досталось от Даши. Служебный автомобиль отеля как раз припарковался у обочины, и девушке ничего не оставалось, как побыть немного джентльменом и затолкать остывающего Павла на заднее сидение. Сама Даша, не изменяя себе, по пути в отель делала вид, что увлекательнее вида из окна ничего вокруг нет. На самом деле, молчание было дисциплинирующим его и приводящим в порядок ее. Планы пришлось досрочно нарушить. — Я, наверное, слишком близко принял к сердцу, что ты уже моя жена, с того самого момента, как я выиграл партию, — на выдохе Паша все же прекратил испытание молчанием и где-то глубоко внутри был невероятно горд этим. — Паша, что на тебя нашло? — ее голос сорвался, когда она повернула голову и ее накрыло грустью от явно наигранной гримасы. Но та сразу же сменилась из-за неожиданности реплики. Явно не на нападку Паша рассчитывал. — На меня нашло? Это в порядке вещей? Тебя зажимает какой-то хрен так, будто ты его девушка. А я тебя приобнять чуть сильнее боюсь. Вдруг получу с вертушки в бубен. Это нормально? — судя по тому, с какой силой кулак вонзился в сидение автомобиля, никакими убеждениями не усмиришь взрывной балканский темперамент. — Куда нормальнее, чем лапать малознакомых девушек, когда пришел на вечеринку не один, — уж кто-кто, а умеющая уверенно дать отпор упреком Даша не собиралась сдаваться, по справедливости отмечая все грешки здесь присутствующих. — Да я ее вообще не знаю, — кажется возмущенные жесты руками жили своей жизнью и им в салоне было явно тесновато. — Что и требовалось доказать, — Даша с довольной ухмылкой сложила руки на груди. — Ладно. Оба хороши, — начал включаться самоконтроль Паши. — Но… — Не оправдывай меня. Главное, что возвращаемся мы вместе, — Даша снова отвернулась к окошку, чтоб скрыть свою усмешку. Ну, невозможно с ним долго говорить о серьезном, хотя ситуация-то пустяковая, раздутая их непринятыми до конца чувствами друг к другу. . — Даша, ты ведь понимаешь, как сложно иногда себя контролировать, — приглушенно и с мольбой о прощении в глазах продолжил свою искреннюю речь Паша. — Просто не давай мне повода сходить с ума, ладно? — И его ладонь легко проскользила по ее бедру, призывая переключиться на более достойный и одушевленный объект. — Ладно-ладно, — снисходительно закатила глаза Даша, упиваясь тем, с каким удовольствием ему поддавалась, и сразу же со всей строгостью посмотрела на Павла. — Но и ты меня не оставляй на растерзание этим коршунам. Не всегда же найдется в толпе хоть одно знакомое лицо. — Я тебя понял. «Даша, что с тобой происходит. Вот он появился пред твои ясны очи, как ты уже все ему прощаешь» Даша испугалась. Неужели она становится его рабой, о чем предупреждала Элеонора? Ну уж нет. Да, он ревнив и единоличен, но в этом мужского начала столько, что девушке впервые радостно чувствовать себя женщиной. Не смотря ни на что. Разомкнув руки только чтобы выбраться из машины, Паша с Дашей вошли в отель как единое целое, давно состоявшаяся пара, незаменимо близкие друг другу люди. Едва заметная перемена как для нескольких часов отсутствия. Никаких контрастов, но качественно — совершенно обновленные, даже, наверное, усовершенствованные. Даша первой вошла в лифт и поспешила опереться о его прохладную стену. Наконец-то этот сумасшедший день подходит к концу, и остаются считанные минуты до слияния с мягкой поверхностью кровати класса «люкс». Ее взгляд при этом был прикован к крепко сплетенным пальцам. Легкая, блуждающая по изнеможенному телу тревога не позволяла Даше поднять голову и взглянуть в глаза, нет, не прожигающие ее, а с интересом изучающие. — Даш, что-то опять не так? — бережно, но очень соблазнительно спросил Паша. Обычно молчание его не напрягало, но Дашу слушать хотелось постоянно. Тишина так и не была нарушена Дашей. Ответом послужил слегка приподнятый уголок рта. Она улыбалась, многозначительно, но совершенно загадочно. Изнемогая от любопытства и подбешиваясь от недопонимания, согнутым указательным пальцем Паша осторожно приподнял ее подбородок. И сразу же захлебнулся потоком мощной стихии нежности Замкнутое пространство лифта накалялось от всего невысказанного и не сделанного. Лифт остановился. Открывающиеся дверцы просигнализировали о том, что момент подходит к концу. Сейчас или неизвестно когда! Павел осторожно, почти невесомо коснулся ее губ. Он был готов к трем исходам  — оттолкнет, стерпит, ответит, — но уверен был только в одном. Спустя пару секунд Даша ответила и почувствовала, как Паша расплылся в улыбке, не отрываясь от нее. Его рука плавно перместилась с подбородка на затылок, не желая прекращать воплотившуюся в жизнь мечту. Какая же она… Он точно не знал как, но почувствовал, что никаким иначе не может быть на вкус поцелуй с самой желанной и любимой женщиной. Незамеченными остались двери лифта, которые автоматически захлопнулись. О чем думают во время поцелуя? Да ни о чем, если рядом нужный, свой человек. Только тело блаженно ликует, радуясь пониманию управляющего центра там, наверху, в черепной коробке. Сделаны нужные движения, правильными гормонами все внутри салютует. История наполняется новыми красками и оттенками. Та, что начала его важные экзистенциальные происшествия. Та, что побеждает его страхи и сомнения. Тот, что утолил ее сокровенную жажду близости в отношениях. Тот, самый настоящий здесь и сейчас с ней — бережный и нежный, сильный и смелый. Оба еще не в курсе — точка невозврата пройдена. Оба готовы сгенерировать тысяча и одну идею за секунду, чтобы вызвать улыбку и подарить радость друг другу. Периодически отрываясь друг от друга на доли секунд, зависимость от единения растет в геометрической прогрессии. Рука Даши самовольно устроилась на его спине. Паше срочно понадобилось получить еще одно подтверждение полученной взаимности. Теперь без смущения и опасения их взгляды примагнитились друг к другу. Он помолчал секунду, улавливая трепет ее ресниц. «О чем ты волнуешься, милая? О том, что я рано или поздно убегу? Это раньше я сбегал, чтобы найти тебя. Я обещаю, что научусь с этим счастьем жить». — Я знаю, я та еще мразь. Но, согласись, лучшая в твоей жизни, — его покаяние перед ней никак не должно было ее огорчить и поселить сомнение в правильности происходящего. Все ради ее улыбки и спокойствия. Даша смущенно прижалась к его ключице, чтобы бесповоротно утонуть и раствориться в его крепких и нежных объятиях, но, желательно, не уснуть.

«Так вот ты какое — истинное вожделение».