Ставок больше нет

С самого утра все как-то не заладилось. Радость от наконец-то пробившегося сквозь тучи солнца не спешила заселиться в люкс, где Павел Аркадьевич не мог собрать ни себя (морально), ни свою дочь (физически). Тяжесть понедельника со всей силой опустилась на голову Павла Аркадьевича. Третий день он самостоятельно осваивал новую родительскую роль, и сегодня впервые испытал на себе тяжесть будней и режимных забот. Мужчина был удивлен отсутствию внутреннего сопротивления. Даже наоборот, из глубин личности, где еще тлел последний уголек небезнадежности, зарождался вкус к заботе и детским хлопотам. Только вдохновения, приподнятого настроения в одиночку испытать не случилось. Конечно, Анечка превносила в его жизнь море свободы и чистых эмоций, но в душе пустовало место, прочно занятое другой девушкой и другим диапазоном привязанности и романтических чувств. Время и для Даши, и для Павла тянулось непростительно медленно. Первая изнывала от тоски по новой и настоящей привязанности и принадлежности. Конечно, она могла ошибаться и питать себя ложными надеждами, но каждая минута вместе была сродни живой воде на рану от ножа в спину, подло и глубоко вошедшего по воле пока еще мужа. Второго же одолевали страхи и тревоги в ожидании ее решения. Впервые в жизни Павел решительно настроился свою жизнь направить хоть в какое-то благоразумное русло с видимым направлением и предполагаемым финишем. Но благоразумный Павел Аркадьевич был антиподом всем привычному, отчасти сумасшедшему и тщательно скрывающемуся гению. Отчего еще больше хотелось ему утереть нос всем окружающим и доказать, в первую очередь себе, что нет ничего невозможного для человека разумного, и он лично может быть самодостаточно счастливым и психологически зрелым. Только самодостаточность не представлялась ему без поддержки и веры желанной женщины. Одно ее слово и вся жизнь а) наконец-то запустит правильные движущие силы, либо б) на автомате дойдет до логического или, в случае Павлика Аркадьевича, внезапного завершения. — Паша, а Даша звонила? Почему ее так долго нет? — периодически Аня выдергивала своего отца из глубин сомнений. — Не звонила, — мужчина автоматически отвечал на вопросы и совершал привычные действия. — Ты расстроился, что ее до сих пор нет? — девочка участливо пыталась поймать его взгляд. — Немного, — наконец Паша оторвался от бесполезного размешивания остатков сока соломинкой. — Заметно. Но ты представь, когда она вернется, как будет здорово! Я сильно-сильно Дашу обниму. Как думаешь, она сможет встретить меня из садика? — еще чуть-чуть и Аня закружилась бы по комнате, поглощенная мечтами о сегодняшнем дне. — Хотелось бы… — первая улыбка наконец-то вырвалась наружу — Ладно, собеседник ты так себе. Может, поедем уже? — Аня уже была собрана. Даша обязательно что-то поправила бы, а Павлу было просто радостно от такой самостоятельности, несмотря на небрежно повязанный шарф и выбившуюся из-под шапки прядь русых волос. Позже, справившись со своими отцовскими обязанностями, Павел вместе с Элеонорой занялись осуществлением грандиозного плана, предназначенного положить начало новой жизни взрослого мальчика и обеспечить достойными условиями новую жизнь маленькой девочки. От опытного глаза Галановой не скрылось угнетенное настроение племянника. — Павлик, что случилось? Вчера вечером ты выглядел получше. — Даша застряла в Питере, вылет перенесли. — Да чего вас бросает из жара в холод? Что опять случилось? — Я все равно немного сомневаюсь. Мы знакомы всего ничего. И что она решит с учетом моего «примерного» поведения… Я ни в чем не уверен, тетя Эля. — Глупости это. Она вызвала твою улыбку в первый день? Держи ее. Не отпускай. И, Павлик, пора начинать хоть немного себя контролировать. — Насильно что ли? — Хочешь проверить, нужен ты Даше по-настоящему или нет? — Ну, давай, гений… — Дай ей немного времени. И не давай поводов усомниться в тебе. Павел молча отвернулся к окну, пытаясь представить, как вся эта простота, описанная тетей, померкнет от убийственного отказа Даши. Никто ведь и подумать не мог, что краткосрочная вынужденная разлука так рьяно разбередит душу обоим. Почти семейная идиллия выходных, проведенных в онлайн режиме, сегодня может разбиться иллюзией о скалы реальной повседневности. А что, если порознь им будет лучше? Может быть, но Паша решительно настроился не пропускать ни дня из жизни Ани и во что бы то ни стало добиться расположения Даши. Самого настоящего, а не снисходительного. Ему почему-то показалось в один момент, что она относится к нему, как к душевно больному, невзыскательно и жалостливо. А что еще нужно, чтобы до смертельной боли прищемить болезненное мужское самолюбие? Пройдя сокращенную программу по всем кругам бюрократического ада, не без помощи денежной стимуляции, Павел и Элеонора уже без пяти минут стали владельцами прекрасной квартиры в центре Москвы. Смешанные чувства бурлили в каждом. А пока специально обученные люди должны были закрыть мелкие вопросы по оформлению сделки и получению права собственности. От Даши никаких вестей не было, что очень тревожило Павла. Галанова предложила забрать Анечку из сада и всем вместе пообедать. К тому же повод отпраздновать удачную сделку вполне оправдывал шикарный обед в привычном мишленовском ресторане. С каждой минутой сердце Паши утрачивало привычную ритмичность. Подобие улыбки поселилось на его лице в присутствии дочери, но общее состояние оставляло желать лучшего. Зная, как утомительно для Даши началось ожидание рейса еще вчера вечером, им было принято решение ответ на свой вопрос получить не сразу, а дав девушке прийти в себя и отдохнуть. В конце концов, из всех жизненных мудростей, которыми брызжела Элеонора, он сделал неожиданный для себя вывод — чтобы получить право удовлетворить свои интересы, для начала было бы неплохо окутать заботой и вниманием Дашу, переключив инстинктивные реакции на душевные порывы. Внезапно, энергетика вокруг качественно изменилась, чему подтверждением стала улыбка Элеоноры и закипающая активность Анюты. Их взгляды были направлены ко входу в ресторан, то есть за спину Павла, медитирующего на книгу меню. Девочка моментально вылетела из-за стола, не дождавшись, когда Галанова полностью выпрямится встав с места. — Даша! — и утомленный ожиданием ребенок с фантастическим ускорением бросился на встречу к вошедшей в ресторан девушке. Одно лишь произнесенное имя подорвало Пашу с места, но сковало ноги. И ему оставалось лишь наблюдать трогательную картину встречи, ожидая своей очереди на приветствие. Она была прекрасна. Несмотря на очевидную усталость, Даша выдержала удар врезавшейся в нее с разгону радости. Ничего кроме умиления эта сцена не вызывала у многочисленных гостей ресторана. А у главного зрителя щемило сердце. И одна из причин — сомнения в том, что и его так же будут ждать и встречать. Видимо, Даша уловила это переживание, которое Паша не особо-то и скрывал. Она широко улыбнулась ему, едва отпустив Аню и взяв ее за руку на пути к столику. Волна облегчения прокатилась по всему телу мужчины. Он свыкся с тем, что занял в ее жизни не первую по важности ступень, да и ревновать к собственной дочери было, как минимум, несерьезно. Но каждый ее шаг и только ему адресованные флюиды радости подтверждали — Павел либо разделял с Аней значимость, либо следовал за ней. Пока оба не пришли в норму, оказавшись наконец-то рядом, мудрое тело взяло на себя инициативу не испортить момент. Блаженные, глупые улыбки, которые удовлетворили догадки Элеоноры, на несколько секунд остановили ход времени, дав свободу немому диалогу, такому необходимому после вмешательства в жизнь обезличивающей техники. Уловить запах друг друга, незаметно прикоснуться, синхронизировать удары сердца — вместо тысячи слов и обещаний самый честный, неподкупный и непогрешимый ответ на самые уязвимые вопросы. — Привет! — в один голос, на одном дыхании, разбавляя проникновенную улыбку… Паша, бережно коснувшись локтя Даши, поспешил оставить невесомый поцелуй на ее щеке. Всем вокруг было ясно, что такие пристальные взгляды, прикованные к незнакомым людям, никак не отвечают правилам приличия, но лишить себя удовольствия наблюдать за парой, которая источает только зародившуюся влюбленность, не позволил себе никто. Элеонора и Аня довольно переглядывались, сидя обнявшись по одну сторону стола. Человеческие глаза честны, что было известно и ребенку, и опытной женщине. Поэтому, к общей радости таких похожих родственниц, в глазах Павла и Дарьи читалось осознанное понимание влюбленности — одной на двоих. Для подлинной нежности не к месту бурные страсти бульварных романов. В одном лишь безобидном, целомудренном поцелуе можно почувствовать вожделенное горение сердца.