*Flashback*
22:49 «Я Л Ю Б Л Ю тебя»22:49 «♥» «Ради этого нужно было лишь выступить с тобой?»
22:50 «Нет, просто хочу, чтобы ты знала» Блокируя свой смартфон, Калеб предчувствовал, что даром ему эта самодеятельность не выйдет./*Flashback*/
— Отец, я могу объяснить… — первым очнулся Калеб. — Уж попробуй, пока я ношусь дома по всему городу, выбирая удачные для тебя, — тут лицо старшего ОБрайена исказилось и он сиюминутно исправился, — для нас варианты решения сложившихся ситуаций, ты позволил себе влюбиться в нее! — слова были едко брошены отцом в сторону сына — Я хочу остаться здесь, — понимая, что разговор не задался, и не зачем выводить отца еще больше, Калеб сказал то, что планировал оставить на конец. — Издеваешься? Боже, да ты же ненавидишь цирк! — потирая переносицу, он думал, но не желал слушать сына, — Роуз, замечательная девушка, которой ты не безразличен. Ты же женишься на ней! С каких пор ты перестал быть мальчиком которому плевать на всех? — Мистер Линней, позвольте остаться! — искать поддержку в этих серо-зеленых глазах, которые смотрели на него и говорили «это твоя вина». — С мистером Линнеем у нас контракт, если ты не забыл. Девчонка в воздухе, деньги на счету, не пора ли вернуться домой и повидать мать с сестрой? — Не говори так о ней! И не забыл ли ты из-за кого все это? — в разговорах с отцом он всегда был резок, особенно после всего, что случилось. Звонкая оплеуха. Красный след на щеке. И тонкий девчачий писк. Все повернулись на последний источник звука в виде Аделины, кроме Калеба, который инстинктивно приложил ладонь к «горящему» месту. Девушку немедленно выставили за дверь. — Вы не имеете право трогать моих артистов! — закрывая дверь, сказал Джо, неотрываясь от мистера ОБрайена, — Как вы и сказали, деньги на счету, я Вам больше ничего не должен, а значит, Калеб сам решает, где ему лучше быть. Карие глаза Рика ОБрайена уже не казались такими тусклыми, и вид его не был уставшим. Своими глазами он метал искры, а от него самого исходило напряжение. — Не вмешивайтесь в нашу семью, мистер Линней. Очень мило, что вы подбираете щенков, но хоть я и разорен, но я все равно могу прикрыть ваши шалаши. Я очень благодарен за нашу сделку. Мы оба получили то, что хотели. Но теперь нам пора разойтись. Всего доброго! Аты, — с неким презрением он посмотрел на сына, — Собирай вещи, Роуз ждет тебя. Рик ОБрайен вышел первым, громко хлопнув дверью. — Мне очень жаль, мистер Линней. Это все я виноват. — Твой отец страшный человек. Он пришел ко мне убитый горем, но когда добился желаемого, показал насколько он гнилой изнутри. Ты же, пришел самоуверенной походкой, но уходишь разбитым. Скажи мне, что все эти россказни про твою мать и сестру ложь, пожалуйста. — К сожалению, это правда. Я скажу вам, что это не несчастный случай, а намеренное покушение. Это все он. Он страшный человек, и когда я увидел его таким измученным, думал, что он изменился, — глаза предательски начинали щипать, — но он не смог сдержаться даже при Вас. Мне жаль, что вы стали свидетелем этой драмы. Но, мне пора домой, к своей будущей жене, — он скривился на том словосочетании, — из семьи которой он выбьет все до цента, вложит в лечение матери и сестры, и постарается вернуть фирму или же улетит на край света с какой-нибудь молоденькой секретаршей. — Ты можешь вернуться или не уходить, — мужчина впервые понял, что ждет этого парня за пределами цирка. — Нет, я должен, Люси рассчитывает на меня, на сколько это возможно, я знаю, — взявшись за ручку, он понял, что не сказал самого главного, — Ничего не говорите Марии. Прошу Вас. Лишь когда из ее памяти сотрутся воспоминания обо мне, скажите, что я любил ее без контракта. Скрипучая ручка и глухой хлопок. Никогда еще Джо не раздражала эта ручка так сильно как сегодня. Сев в кресло, он заново рассчитал прибыль цирка при удачных исходах, которые сейчас подверглись сомнению. Мария, переполненная чувствами, не впервые за последнее время, спешила к Джо, чтобы наконец признаться в отношениях с Калебом. Мягкая улыбка не сходила с ее лица. Она уже представляла удивление опекуна, как его очки, которыми он пользуется исключительно во время чтения, скатятся на краешек носа, из его наклона головы, когда он слышит «сверхновости». Но все эти мысли вылетели из головы, как только перед ней возник образ не самой лучшей девушки из ее окружения. — Слишком ты довольная, Мария. На твоем месте, я бы так не радовалась. Чувства первой любви всегда самые крепкие, не знаю как ты с этим справишься. — Аделина, прекрати, что тебе нужно? — Это останется между нами, но ты контрактом для Калеба. Джо и его отец поставили на тебя кругленькую сумму. Так что ты и впрямь золотая. Думаю тебе пора и самой все узнать, — она обернулась в сторону вагончика Джо, откуда вышел Калеб. Взгляд Смит и ОБрайена пересеклись, но второй поспешно удалился, вызывая у Аделины нескрываемую радость. Не желая видеть довольное лицо человека, к которому Мария никогда не испытает симпатии, побежала вслед за своим возлюбленным, или коим он был две минуты назад, или же он все еще им является до того как она посмотрит в его глаза и поймет, что чувство страха было не случайно. Столкнувшись с Моникой, она, не извинившись, побежала дальше, не обращая внимания на крики подруги и, что двинулась вслед за ней. Перед палаткой ОБрайена так же возникли сложности. Он закрыл замок изнутри. — Калеб, открой! Иначе я разберу ее! — она била по плотной ткани, слезы, что скопились во время бега, начали медленно стекать по щекам и подбородку, — Скажи, скажи, что МЫ вне контракта, — сев на землю по правую стону от входа, она смотрела на ничего не понимающую подругу. Долгие пять минут, и наконец, из небольшой щелки показался парень с собранной спортивной сумкой. — Калеб, — Мария подскочила на месте, цвет глаз был мутным от долгих слез. Его взгляд был изнеможенным. Он смотрел на нее и не подавал вида, что теперь не только она будет просыпаться ночью в холодном поту, но и он. Теперь он тоже поломан. — Ты не можешь уйти, — прошептала она, так тихо, что в следующее мгновение не смогла понять, услышал ли он ее посыл. — Мне пора. Меня ждут, — это все что он сказал перед тем как развернуться и уйти. Чем дольше прощание, тем труднее отпустить человека и расстаться. Ты оттягиваешь этот момент до последнего, но все равно не можешь ничего изменить, так зачем томиться и тратить несчетное количество слез? Зачем, если вернувшись домой или сев в вагон поезда, ты все равно прогнешься под тяжестью чувств и заплачешь снова. Нужно уметь отпускать… — Как ты мог, Джо! Как ты мог купить его! — дверь с характерным звуком захлопнусь вслед за девушкой. Не поднимая глаз, он что-то считал на калькуляторе, жалея, что сделал этого раньше, как только заподозрил связь между ними. Чувствуя, как девушка с нетерпением смотрит на него и желает получить ответ, он откладывает ручку, и поднимает глаза на нее, указывая рукой на стул. — Ты ничего не знаешь, родная. — Хочу знать, хочу знать, что меня не купили! — Хорошо. Примерно полгода назад, мать и сестра Калеба попали в ужасную автокатастрофу. Они попали под колеса какой-то грузовой фуры. Мать буквально собирали по кусочкам, девочка пострадала немного меньше. Их отец, бывший воздушный гимнаст, который сменил род своей деятельности на бизнес, и теперь он разорен. Он изменил своей жене, а так как компания ее отца, он оставил его без цента в кармане и заблокировал все счета. Ему естественно хотелось все вернуть, он начал извиниться, но ничего не помогало. Тогда он подстроил аварию, он не хотел таких сильных травм, лишь хотел сыграть заботливого мужа в больнице, но все усугубилось. Отец этой женщины умер, а значит компания перешла его заму. Рик ОБрайен все еще в минусе. Но, в последние свои дни в больнице он написал, что если его дочь выживет, и к этому не будет причастен Рик, все перейдет ему, тк фирмой женщина не управится, а передавать ее даже заму не особо хотелось, ведь это семейный бизнес. Теперь он собирает деньги на лечение. Он пришел ко мне с объявлением, конечно, я его узнал, он был достаточно известным в свое время, и не один цирк «охотился» за ним, сказал, что у него есть сын и он может поработать гимнастом, тогда у меня возник план, как вывести тебя в воздух, и я предложил втрое больше, если парень согласится, но у него никто не спросил, что уж там, он, то и не летал никогда. Всему он научился здесь. Сегодня утром он пришел с требованием перевести деньги, зная, что вы летали, я сделал это, по сути, уговор то выполнен — ты летала. Не знаю, кто ему сливал информацию, но это кто из цирка. Или же он увидел афиши. Он приехал и сказал, что, — Джо запнулся не зная стоит ли о этом говорить, — что нашел выгодную партию Калебу, и если все сложится удачно, сторона девушки, — он всячески избегал слов «свадьба», «невеста» и всего подобного, — покроет все расходы. Мать и сестра вылечатся, Рик загребет деньги, а Калеб, так и останется инструментом отца. — Калеб, — девушка выбежала из трейлера, и побежала к выходу из городка, но ни той странной чужой машины, ни Калеба уже не было. Слишком поздно. Она скатилась по забору на землю и залилась слезами. Мария ненавидит Брайтон так, как можно ненавидеть мир. Ей противно здесь все: трава, воздух, дома, да и сама себе тоже. Остались считанные дни пребывания здесь, они будут невыносимыми. Смотреть на закат одной, уж лучше надеть повязку на глаза. Девушка совсем забыла о дурных снах, в которых постоянно была Перл, теперь там будет Калеб, больница и два женских тела. Слезы не заканчивались. Она не позволяла быть слабой днем, когда вокруг снуют люди, но потеряв еще одну часть себя, начинаешь рассыпаться, не обращая внимания на место или время. Кто-то сел ряд, молча, сжал ее руку, и притянул к себе. Но посмотрев в лицо этого человека, в горле образовался ком, это был Сид. Где-то между словами об истории Калеба, Джо вставил роль Сида во всем этом — в буквальном смысле слежка. И Моники, которая просто рассказывала об изменении поведения подруги. — Как ты мог, — она отпрянула от него, — ты все знал и молчал! — Мари… — Я доверяла тебе! — Мари, пожалуйста, прости меня, я делал это ради тебя. — Не надо, все было ради меня! И что теперь? Вы испортили жизнь не только мне, но и Калебу! Убежав к себе, она больше не выходила до отъезда. Не пускала никого кроме Майкла и Жака. Они приносили ей еду, от которой она отказывалась, и являлись единственной нитью между ней и внешним миром. В Кентребери пришлось с трудом унимать публику, когда им говорили, вернее, лгали, что один из гимнастов повредил ногу, а другой еще не приехал. Мария не жила в городке, она жила в мотеле и каждый день пыталась дозвониться до Калеба и услышать, то их чувства выше контракта.